– Неплохая зажигалка. Такую всем служивым псам выдают? – и вновь откидывается на спину, и его кресло отклоняется назад, и снова в его взгляде вижу что-то вроде надменности. Но уже более спокойной.
Я киваю – нет смысла скрывать, на крышке зиппо выгравирован номер части.
Сергей всегда смотрит так, словно видит тебя насквозь. Вполне возможно, что так оно и есть. Врать ему и льстить бесполезно – он просто взглянет, и ты поймешь – твоя игра не удалась. Он всегда и во всем обыгрывал меня, пока, конечно, я не сделал то, что сделал. Не в азартном смысле обыгрывал, разумеется (хотя я так подумал, что Сергей вполне похож на азартного человека – может быть, в какой-нибудь другой жизни), но все же.
Я помню, еще до того, как устроился к нему на работу, представлял, как проходило бы наше знакомство. В самых разных вариациях. Больше всего, конечно, мне нравилось представлять, что я спасаю его от чего-то. Сергей вовсе не казался мне хрупким, наоборот даже, он выглядел как человек, который мог за себя постоять. Но даже сейчас, когда я знаю его, я могу с уверенностью сказать – я, все-таки, сильнее. И представлял, как я, словно какой-то супергерой, раскидываю в стороны нападающих, а Сергей – нет, не кидается мне на шею, это было бы совсем не в его стиле – от всей души благодарит и соглашается выпить со мной. Хотя эта моя фантазия больше походила на сюжет для бульварного романа, которым зачитывались те странные женщины в метро (сам не читал, только одним глазком у такой, не подумайте), я все-таки любил представлять ее в самых мелких деталях, вплоть до лиц нападавших и одежды Сергея. В другое время фантазировал, что встречу его в каком-нибудь баре, перекинусь с ним парой слов, а он так хлопнет меня по плечу в конце вечера и скажет что-то типа «Хороший ты парень, Волков». Конечно, и эта фантазия была всего лишь фантазией – Сергей не любил бары, особенно такие, в которых привык выпивать я, а в ресторане мне с моим бюджетом делать (по крайней мере, в то время) было бы нечего.
Но сейчас, когда я знаю его уже так хорошо, я понимаю, что ни одна моя фантазия, даже самая смелая, просто не могла оказаться правдой. Такой уж человек Сергей – он не подходил ни под один привычный мне шаблон. Наверное, потому я так искренне хотел проводить рядом с ним как можно больше времени. Он был для меня как новый пистолет, единственный в своем роде, на котором можно выгравировать свои инициалы: он звучал иначе, он выглядел иначе, он был иным.
Я отвлекся, я отвлекся, так легко отвлечься, когда начинаю говорить о нем.
Так вот, обманывать Сергея не было никакого смысла. Ни мне, ни, тем более, каким-то журналюгам. Однажды к нему пришел иностранец (говорил бегло, но с жутким акцентом – я, помнится, еще подумал, что он впервые с носителем столкнулся), ну, пришел и пытался подловить его, врал, как желтушник. Сначала спрашивал о том о сем, я уж даже подумал, безобидный он совсем, а потом как давай про своего Цукерберга затирать. А Сергей держался с достоинством, я даже позавидовал ему. Я ведь, хоть и военный, человек вспыльчивый. Если ж меня кто-то раздражает, я предпочту прикладом в висок – и дело замято. Контролирую себя, разумеется, привык раздражительность подавлять в своей голове. Возможно, Сергей – тоже, но я даже не чувствовал, что от него может исходить какая-то агрессия. Скорее усталость. И превосходство, конечно же.
– Вы ведь в курсе, – говорит ему этот американец, прилизанный такой, слащавый (будь блондином – был бы вылитым карикатурным американцем с плакатов шестидесятых). – Что Марк Цукерберг подал на вас в суд за плагиат?
А Сергей смотрит на него с прищуром, закинув ногу на ногу, и вижу – уголок рта только приподнимается и нос морщится. Из всей его фигуры так и сочится то самое превосходство, отчего – замечаю краем глаза – американец несколько сжимается. Сергея не обманешь и не запугаешь.
– Если вы не в курсе, – говорит он таким усталым тоном, словно этот американец в кабинете торчит не пять минут, а целых сто. – Мой сайт начал свою работу на два месяца раньше Фейсбука.
– Это нигде не указано, – возражает американец. – Даже если допустить, что это возможно, основной концепт вы все равно крали с Фейсбук, вроде мелких деталей. И думали, что этого не заметят.
– Извините за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но вы правда прилетели из другой страны, просто чтобы баснословно обвинять меня в плагиате и угрожать мне какими-то судебными исками? – и вдруг вижу – на меня смотрит. И в глазах уже раздражение. И выдыхает так утомленно. – Олег, фас.
Ну я и послушался. Только поднял край пиджака, чтобы вытащить пистолет из кобуры, как вижу – уже и американец с ним на меня смотрит, и у обоих глаза круглые. Только через секунду Сергей хохотать начал, а американец все продолжал смотреть так, словно я у него мать родную убил.
– Я сказал выгнать его, Волков, а не пристрелить. Убийство глупого журналиста в нашей стране, к сожалению, незаконно, – а это он уже американцу, смотрит на него в упор, а тот все нервничает и нервничает.
– Сам уйду, спасибо за интервью, – говорит и встает с кресла, а я слежу взглядом, чтоб ничего не стащил. Журналистов никогда в глаза на тот момент не видел, но почему-то был уверен, что они все те еще ворюги.
Сергей тогда еще сказал, что я смешной парень. Я не понял, почему именно я смешной, но, видимо, он воспринял мой жест с пистолетом как шутку. Наверное, самым странным было то, что я совсем не шутил и действительно мог выстрелить. Возможно, это не слишком нормально, но я часто ловил себя на том, что если бы Сергей сказал мне кого-то пристрелить – я бы пристрелил. Даже не задумывался бы. Собственно, я и не задумывался никогда.
И когда я только успел забыть об этом глупом американце, Сергей наткнулся на него в интернете, да еще и под каким заголовком: «Русский миллиардер Сергей Разумовский угрожал смертью американскому журналисту», а в качестве доказательства то самое интервью (жутко приукрашенное, к слову!), где было написано так, словно мы затравили того лощеного педика и пообещали вырезать всю его семью. Я видел – Сергей злился, пока читал все это, как вдруг снова начал смеяться. Развернул ко мне монитор и говорит, мол, глянь на этого идиота. Смотрю, а в отрывке из того интервью журналюга пишет его имя как Sirgay. Не понял сначала, а после нахмурился и сразу за пистолетом. А Сергей лишь отмахнулся, говорит, не стоит того. Хотел было предложить ему подать в суд за клевету, а тот снова отмахнулся. Мелкая сошка, говорит. Не стоит ни копейки его юристов, говорит.
А если Сергей так говорит, значит так оно и есть.
На самом деле, я должен быть честен. Не перед вами, конечно же, вас, в общем-то, и не существует нигде, кроме моего воображения. Я должен быть честен перед собой. И должен признать, Сергей – психопат. Я иногда думаю, что я, вообще-то, все правильно сделал и за мой поступок мне должны бы дать награду, но иногда я понимаю, что даже когда я обнаружил это, я не мог отказаться от Сергея. В смысле, я по своему положению и работе сделать этого не мог в принципе, но морально, я считаю, вполне. Однако, как я думаю, эта маленькая деталь из его биографии нас лишь больше сблизила.
Собственно, это произошло совершенно случайно. Так происходят любые случайные вещи, вроде потерянной игрушки, которую находишь спустя пять лет, или двух взрослых, застуканных в общей спальне голыми. В тот вечер Сергей хотел съездить в клуб, тот самый новый, весь из себя модный, на Восстания, название даже вспомнить не могу. Говорю же, я никогда не понимал кайфа клубов и всегда находил их слишком грязными и отвратительными. Если бы я хотел потных тел и грохота вокруг, я бы вернулся на службу, а не в это осиное гнездо. До клуба, впрочем, мы не доехали. Поцапались немного по дороге, с кем не бывает. У Сергея в тот день настроение скверное было: сервера внезапно начали падать без какой-либо причины, и он не мог привести их в нормальное состояние около трех часов; из небольшого, но все-таки штаба уволилось сразу два сотрудника – одного переманили в другую компанию, второй сказал, что Сергей – больной и помешанный на голову псих, чей сайт не продержится дольше года (я схватился за пистолет – Сергей даже не возражал); секретарша запнулась о ковер и пролила на костюм Сергея кофе (он так на нее посмотрел, что даже мне не по себе стало, что уж о ней говорить); и все это завершилось тем, что я заплутал в улицах. Что поделать, личной машины у меня не было, да и во дворах я всегда разбирался скверно. Ну Сергей и высказал все, что думал об этой ситуации и обо мне заодно. Обидно было, не то слово. Не то чтобы к оскорблениям я не привык – напротив, то, какой я моральный (и не только) урод я слышал регулярно и на постоянной основе. Но от Сергея подобное слышать было обидно. Хоть и, несомненно, заслуженно. По крайней мере, как я уже говорил, он не скрывал того, что думал обо мне. А честность я всегда ценил превыше всего.
