Повисло тягостное молчание. Гоша осмотрел пронзительным взглядом лицо каждого приятеля, думая, продолжать или нет. Компания была готова слушать дальше, и поэтому он, загадочно понизив голос, продолжил рассказ.

– Это ещё не всё. Самое странное то, что у нас померла соседка, больная шизофреничка. Она состояла на учёте и, пока могла ходить, мешала жить буквально всем соседям. Ругалась на чём свет стоит. Царапала двери. Писала на стенах подъезда какие-то непонятные символы. Шептала заклинания над тем местом, над которым ты только что прошёл. Короче, зрелище ещё то. Неприятное. Так вот, потом она слегла, и за ней стала ухаживать двоюродная племянница. Ну, раз у неё мужа и детей не было, квартира вот-вот освободится, тут дальние родственнички и подшустрили. Правда, племяшка, чего там таить, выполняла свои обязанности исправно. За старухой смотрела надлежаще. Когда старая психичка умирала, она видела ту же нечисть, что и я.

– А ты откуда знаешь?

– Племяшка рассказала, что перед самой смертью тётка забилась в угол на кровати и кричала, что из-за плинтуса выбираются двое, один с синей, а другой с красной рожей. Она видела тех же чертей, которых видел я. И в одно и то же время. Хотя мы были в разных квартирах и на разных этажах.

Гоша так страшно выпучил глаза на приятелей, а те, кажется, даже протрезвели от таких впечатлений. Стали вспоминать свои истории. Тут оказалось, что в той или иной мере все испытывали подобное. Может, не совсем «белая горячка», но нечто похожее…

Между тем алкоголь действовал на выпивох неумолимо. Вовка уже в полный голос призывал компанию отправиться к «девчонкам в клуб», где у него якобы был неограниченный кредит доверия, соответственно, все его любят и ждут. Что встретят их там с распростёртыми объятиями и непременно нальют ещё. Гоша вежливо отказался, заявив, что ему надо идти домой. Другие же были не против. Они встали и пошли. На земле остался лежать, удобно устроившись, Лёва. Вова убедил всех, что такое состояние для его знакомого в порядке вещей, и когда он очухается, уйдёт сам. Было принято решение не тревожить спящего.

Они пошли. Вот уже появились огни «клуба», который на поверку оказался обыкновенным питейным заведением. В прокуренном зале они нашли свободный стол, за который благополучно приземлились. Вовка сразу переключил своё внимание на девиц, устроившихся за соседним столиком. Он и Серёга не были так пьяны, поэтому охотно бегали от прилавка до девушек, оттуда к оставленному в одиночестве Лёне, приносили ему напитки, а сами неизменно возвращались к новой компании. Леонид же не мог стоять на ногах и теперь лишь молча пытался наблюдать за происходящим, едва удерживая себя от сна.

И вот уже его сумеречное сознание стало выхватывать лишь отдельные эпизоды. То небритые лица собутыльников, то одинокий стакан на столе. Нечёткие контуры посетителей заведения. Огни, которые бегали перед глазами как живые, поэтому невозможно было сфокусироваться ни на одном из них. Некая девица подходила, что-то спрашивала у него и потом хохотала. Лёня тогда пытался сосредоточиться на лицах приятелей, но сделать это не получалось. В какой-то момент, отведя взгляд за их спины, вглубь зала, он заметил знакомых личностей. Виля и Киля с опаской топтались у входа. Пройдохи стояли усердно махали ему руками, пытаясь подозвать к себе.

– А-а-а, вот вы где! – только и смог злорадно проворчать он и погрозил им пальцем.

– Лёня, ты как себя чувствуешь? – послышался где-то вдалеке голос Серёги.

– Видимо, ему на старые дрожжи попало, вот и развезло, – голос Вовки звучал совсем откуда-то из-за горизонта. – Алло, гараж! Просыпайся!

– Надо его увести домой.

– Знаешь, где он живёт?

– Знаю.

Последнее, что помнил Лёня, это желание добраться скорее до постели. Силы покидали его. Он чувствовал руки друзей, подхвативших его и несущих куда-то вдоль качающихся фонарей. Иногда они волокли его, часто роняя прямо на грязный асфальт. Он же просто плыл в воздухе, словно на какой-то карусели в сменяющемся калейдоскопе лиц, домов, деревьев и машин. Наконец, всё растворилось и исчезло во мраке сознания.

Вой, жуткий и неестественный, разбудил Лёню. Кто мог обладать таким голосом, даже представить было невозможно. Он открыл глаза. Было уже поздно. Синие огни ползли по стенам комнаты, разбегались и сходились, увеличивались и исчезали. Пространство исказилось до неузнаваемости, и только знакомая обстановка и предметы как-то напоминали о родной квартире. Странно, что голова не болела. Мысли довольно чёткие и последовательные, и это, несмотря на количество принятого вчера спиртного.

Лёня встал, чтобы пройти на кухню, попить воды, и ахнул от увиденного. Квартиру буквально перекосило. Стены мало того, что стали разного размера, так ещё и колыхались, словно ткань на ветру. Потолок из прямоугольника превратился в какую-то трапецию, которая, кажется, так и норовила скрутиться пропеллером. Пол же вздыбился, словно под ним образовался огромный пузырь, и теперь, чтоб пройти по нему, приходилось проявлять недюжинную сноровку. Предметы мебели тоже как-то покосились и скрючились, как будто им было уже лет двести.

Лёня прошёлся вдоль серванта, касаясь его рукой, поправляя книги на кривых полках. На ощупь все было таким настоящим, что, увиденное невозможно списать на похмельное виденье, даже при всём желании.

Лёня, впрочем, сразу принял окружающую обстановку, и некоторое любопытство перебороло его страхи и тревоги. Для начала пришлось всё-таки зайти на кухню и выпить воды из-под крана, которая на вкус оказалась отменной дрянью, похожей на застоялую болотную жижу. Теперь валяться на кровати вовсе не хотелось, и первым делом Лёня совершил променад по своей квартире.

«Да нет же, всё такое же, как и раньше, ну разве чуть-чуть кое-что поменялось», – мысленно успокаивал он сам себя, вглядываясь в детали обстановки. Однако, очевидно было, что здесь что-то не так. Лёня очень хотел, чтобы это был лишь сон, но его вывод остался неутешительным – это не сон.

Он оделся и вышел в подъезд. Надо было очень постараться и приноровиться спуститься по кривым ступеням, пытаясь удержаться за хлипкие поручни, которые буквально гуляли волнами. Всё представлялось мрачно, но подсвечено разными всполохами огней, которые исходили даже из каменных стен, словно от драгоценных камней. Надо сказать, не было смысла осознавать окружающую обстановку, потому что этот мир состоял из одной природы кривого пространства, которое стремилось, не спеша видоизменяться, словно густой сироп, медленно залитый в стакан с водой. Леонид даже допускал, что это всего лишь сон. Очень реалистичный сон, который изобразил для него другой мир. Мир, повторяющий образ знакомого места, но как будто обезображенного кистью неизвестного художника.

Лёня толкнул дверь и оказался на улице. Город казался пустым. Ветер разносил по тротуарам бумаги, мусор вперемешку с пылью. Он остановился в нерешительности, выбирая, куда пойти, налево или направо. Только подумал о том, чтобы проведать соседний магазин, как за углом дома послышался шум. Крики и собачий лай в общем гомоне приближались. И вот, едва не сбив опешившего Лёню, мимо пронёсся человек, лёжа на спине. Взъерошенного и кричащего от ужаса, его волокли за собой две собаки, торчащие из брюк, там, где должны быть ботинки. Псы неистово неслись, время от времени пытаясь укусить друг друга. В азарте склок они вовсе не обращали внимания на бедолагу, которого волокли за собой. Зрелище было настолько неописуемо диким, что пока Лёня пытался осознать увиденное, троица скрылась во дворах, так же внезапно, как и появилась. Понимая, что это не последний сюрприз, Леонид с опаской стал озираться вокруг.

Город не был пуст. То там, то сям мелькали какие-то тени. По кустам кто-то усердно бегал, и, судя по количеству топающих вслед ногам, не просто бегал, а убегал. В некоторых окнах квартир мелькали фигуры, и тут же скрывались за полупрозрачными занавесками в испуге быть замеченными. Странные крики, невнятные бормотания и шорохи время от времени врывались в окружающую тишину. Атмосфера тревоги и опасности чувствовалась каждой клеткой организма. Это был, если не враждебный, то уж точно не дружественный мир, нехотя встретивший пришельца.