- Как прикажете, леди Уна.
Лорд Р'тали поднялся - обросший бородой, низкорослый, похожий на одну из глыб Синего Зуба. Но глаза у него блестели при свете луны - немного иначе, чем раньше.
- Я был глупцом, когда не завидовал Риарту... - прогудел он, будто сам себе, а потом прибавил: - Могу я просить ещё об одном одолжении?
- Ах, неужто предложение брака перед богами и людьми?! - Лис всплеснул руками и бросился к своему узлу, где носил чехол с лирой. Уна в очередной раз задумалась, каким заклятием быстрее всего убить оборотня; зря она не спросила у Индрис. - О водяная Льер! Подождите, милорд, я обязан запечатлеть это в песне!..
- Я имел в виду другое одолжение, менестрель! - прорычал лорд Иггит, схватившись за рукоять меча. Затем смиренно повернулся к Уне: - Вы позволите нам проводить Вас - увидеть Ваше отплытие?
***
Колокол на главной башне Хаэдрана гулко ударил единственный раз, возвещая полночь. Его сосредоточенный удар повторили другие колокола: в храмах Шейиза, Эакана, Дарекры и Льер. Храм Аргье-Торговца, лукавого дельца с головой акулы, был разрушен ещё в первый год Великой войны, и Уна его никогда не видела. Дядя Горо рассказывал, что в той же многодневной битве с альсунгцами разнесли в щепки и статую корабля, которую прежде считали сердцем города.
Она вслушивалась в скупой железный гул, раскатившийся совсем близко. Волны хлестали о берег уже с остервенелой силой; лорд Ривэн отвёл Уну от скалы, чтобы её меньше обдавало брызгами. Светлые клочья пены, врезаясь в камень, с рёвом бросались назад - точно злились из-за того, что их отвергают.
Месяц, вместе с самыми яркими из созвездий, затянули тучи: от скал, моря и нависших над ним утёсов теперь разило угрозой. Иней летал над Уной, вычерчивая замысловатые спирали и круги, азартно сражаясь с ветром. Порывы то и дело отбрасывали дракончика назад и в сторону, к тёмному и блестящему, будто выдолбленному из базальта боку скалы. Уна, волнуясь, несколько раз мысленно позвала его Даром; сознание дракончика откликнулось сгустком дикого, наполненного отрывочного образами тепла - но на плечо к ней он не вернулся. Неудивительно: летать всегда интереснее.
- Пора? - спросила Уна у Шун-Ди, неотрывно следящего за Лисом. Тот кивнул.
Последними наступление полуночи возвестили колокола на сторожевых башнях и маяке - дальше к западу. Лорд Иггит отошёл к своим людям: те ждали его на пирсе, возле ящиков из-под товара, мотков верёвки и скопившегося за день мусора. Уну так измотала внезапная миссия не то посла, не то несостоявшейся королевы (ну не смешно ли?..), что было уже всё равно: останется Р'тали или уйдёт. Пожалуй, не мешать лишний раз чужой магии - тактично с его стороны.
И хорошо, что он перестал наконец так алчно глазеть на Инея и так преданно - на неё... Уверения в преданности от едва знакомых людей Уну настораживали.
А всё ведь Лис. Снова влез, перекроив её планы - и снова она поступает так, как удобно оборотню. Незаметно, исподволь, будто бы так и нужно. Шун-Ди, может, и привык к подобному отношению - но это совсем не значит, что она, Уна Тоури, тоже обязана привыкать. Это обидно, это обескураживает... Это неправильно. Даже если Лис действительно не желает ей зла.
Даже если не он устроил ту игру, в которой Уна сейчас чувствует себя пешкой. Не он, и не Риарт Каннерти, и не наместник Велдакир. Кто же тогда? В самом деле - судьба или боги?
Лис подошёл к кромке воды и развязал тесьму на кошеле; его явно не тревожили ни волны, ни ветер. Кожаный мешочек цвета травы казался чёрным, а посыпавшиеся из него крупные монеты с неизвестной Уне чеканкой - серебряными. Хотя Лис говорил о золоте боуги...
"Ночь меняет краски, - сказала Индрис, когда уговаривала её вытрясти правду из матери - перед тем безумным сбором ежевики. - Меняет краски, и звуки, и нас. Стекло зеркала проясняется, а магия выходит на свободу".
Как только монеты с плеском упали в воду, Уна ощутила именно это - освободившуюся магию. Что-то невидимое, упорное и тугое толкнуло её в грудь и живот, заставив согнуться пополам; лорд Ривэн обеспокоенно рванулся к ней, но она покачала головой. Тело охватил жар - вопреки ветру, беспокойной громаде воды и влажным камням под подошвами. Знакомая боль в висках с каждым ударом отдавалась колотьём в пальцах; воздух дрожал и звенел от напряжения - так, как если бы звон полуночного колокола ещё не погас в нём.
Тоненько рыкнув, Иней выдохнул - и струя густого, непрозрачного пара вырвалась из его пасти. Несколько секунд ничего не происходило, лишь Сила продолжала растекаться по берегу. Магия захватывала их всех - каждого обнимала с жаром возлюбленной, - и Уна слышала, как древнее золото поёт, опускаясь на дно. Низко и еле слышно - поёт монотонную, скорбную песню о землях за океаном, о зарослях сосен и кипарисов, о пещерах, озёрах и ледниках. О пустыне, которой нет больше места в Обетованном, и о навсегда ушедшем бессмертии. О плясках на лесных полянах - в кругу, до самозабвения - и о драконьих поединках, что закончились пять, или восемь, или двенадцать тысяч лет назад - закончились ничьей победой, ничьим поражением.
О сердце смертного на весах Хаоса и Порядка.
Об узоре ветвей и нитей. О свистящем ветре в стрелах кентавров. О жертвенниках в честь духов, чья плоть прорастает корнями, тёрном и мхом. О стуке бубна, о побеге оборотня в ночь - за добычей; о горько-солёной, горячей крови во рту...
О последнем крике - о песни песней - перед тем, как уйти. О любви и боли без исхода, без завершения. Об утраченно-найденных крыльях.
Уна подняла голову и посмотрела на море. По щекам текли слёзы - в точности как тогда, в день обретения зеркала из огня. Сейчас зеркало полыхало, испуская холодное синее сияние. Свет бил из-под плаща Уны, словно она была прикрытой колпаком свечой.
Там, где стоял Лис, вода теперь бурлила, как кипяток, и закручивалась шумными воронками. Пусть, пожалуйста, часовые на стенах примут это за очередную бурную ночь на море - не более... Пожалуйста. Уна не знала, к кому обращаться с такими глупыми мольбами.
Вода бурлила и пенилась, отпуская своё содержание. Свою серебристо-белую, порождённую чарами суть.
Корабль. Белый корабль - будто во сне.
- Он, - хрипло выговорил лорд Ривэн у Уны за спиной. - Тот же самый.
- Тот же самый?..
- Он увозил на запад нас с Бадвагуром и Вашим отцом. И разрушился в шторме, - по голосу было слышно, что дорелиец улыбается. - Понятия не имею, как такое возможно.
- Возможно всё, милорд, - странным тоном отозвался Лис, отступая. Корабль приближался - плыл прямо к берегу, невозмутимо разрезая волны острым носом и гладкими, по-лебединому выгнутыми боками. Нос украшала резная фигура дракона, раскинувшего крылья; Уна вздрогнула, когда на мачтах с коротким хлопком появились белые паруса. - Смотрите.
- Там нет ни гребцов, ни штурвала, - сказала Уна - сама не представляя, к кому обращается. Синее свечение усилилось, затопив её в рост. - Как же?..
Она осеклась. Корабль обогнуло несколько бледных фигур: над волнами мелькали то руки - тонкие и изящные, но неживые, как мрамор, - то серебристая чешуя. Нечто незримое будто толкнуло Уну в спину, и она пошла к воде, им навстречу, запахивая плащ.
Корабль встал, качаясь на волнах: он сел бы на мель, если бы подплыл ближе. Одна из фигур в три стремительных рывка одолела расстояние между ними. Пальцы, перехваченные полупрозрачными перепонками, царапнули мокрую гальку; на Уну вопросительно взглянули бирюзовые глаза - без всякого выражения, сами в себе, как старое стекло. Пряди волос - зелёные и бурые, точно водоросли - протянулись далеко, почти касаясь раздвоенного конца хвоста. Хвост бил и плескал по воде, вверх-вниз, удерживая лёгкое тело. Уна видела, как звёзды мерцают в глазах русалки - и как синими огоньками в них дробится магия её зеркала.
Нужна плата. Плата кровью.
