Я разложила новые вещи на скамеечке, убедилась, что вода тёплая и, стянув ночнушку, с удовольствием забралась в воду. Есть немного времени продегустировать местную парфюмерию. Выбрала первый попавшийся флакончик из лилового стекла, открутила крышечку и поднесла к лицу – в нос ударил терпкий древесный запах. Мужские запахи использовать не хотелось. Может, здесь есть что-то более нежное? Перебрала штук десять флакончиков из зелёного, синего, жёлтого, белого стекла: цитрус, сандал, какие-то незнакомые фруктовые нотки, травянистые запахи… Дотянувшись до небольшой красной бутылочки, я с удовольствием обнаружила любимый лавандовый аромат. Налила немного жидкости в мигом запенившийся бассейн и приготовилась уже расслабиться и успокоить нервы, как дверь в ванную открылась. Надо подсказать какому-нибудь мастеру устройство дверной щеколды: не комната, а проходной двор – никакой личной жизни!

Вошедший блондин насмешливо посмотрел на мою торчащую из пены недовольную физиономию и помахал в воздухе белой тряпочкой.

– Полотенце забыла, – сказал он как ни в чём не бывало и, широко улыбнувшись, снова скрылся за дверью.

Нахал! Белобрысый, чешуйчатый, невоспитанный, жёлто-сероглазый нахал!

Всё удовольствие от тёплой воды и витающего в воздухе аромата оказалось испорченным. Быстро намылив тело и волосы мыльной жидкостью из той же красной бутылочки и ополоснувшись на краю из длинной широкой трубки, чем-то напоминающей водопад в спа-салонах, я выбралась из бассейна.

Полотенце, а точнее, отрез пушистой ткани блондин пристроил на лавочке, соседствующей с той, где лежали мои новые вещи. Я вытерлась, чуть не мурча от удовольствия соприкосновения с кожей мягкой как пух ткани, которая мгновенно впитала все капельки с тела. Сзади раздался какой-то странный всхлип. Резко развернулась, готовая высыпать на беловолосого наглеца весь словарный запас своего мнения по поводу его нетактичности… но это всего лишь исчезла из бассейна грязная вода и наполнялась в него новая.

Устало выругавшись – так и истеричкой недолго стать, – я надела предложенные мне кружевные тряпочки, которые оказались неожиданно удобными и поддерживали фигуру в нужных местах. Платье идеально обхватило фигуру, будто шилось по заказу.

В комнате меня ждал донельзя довольный, как объевшийся сметаны кот, Хэлрид. Не удостоив его и взглядом, я подошла к столику с небольшим зеркалом, взялась за деревянный гребень и хотела уже поднести его к волосам, как вдруг что-то тёплое волной прокатилось от головы до поясницы, – и из зеркала на меня уставилось недоумевающее отражение с абсолютно сухими волосами!

– Всё равно не прощу! – буркнула себе под нос и всё-таки принялась за расчёсывание.

– И когда же я успел тебя обидеть? – раздалось над ухом тёплое дыхание моего личного кошмара. Отобранным у меня гребнем Рид осторожно провёл по моим волосам раз, другой. Я изумлённо смотрела на отражение стоящего рядом со мной в зеркале сероглазого, а тот лишь задумчиво улыбался в ответ. – Будешь молчать? Да я и так узнаю. И потом есть разные методы добиться ответа. Уверен, что некоторые из них тебе даже понравятся.

Мужчина подмигнул, а меня затопила волна возмущения.

– Ты! Да ты… Нахал!

– Мм, в ваших устах это изысканный комплимент!

Издёвка, прозвучавшая в голосе, заставила вскинуться. Я попыталась отобрать гребень, но оказалась сжатой в объятьях. Тихо посмеиваясь, Рид подул мне на лоб, коснулся губами кончика носа. Тело отозвалось приятными мурашками, но я усилием воли задавила это ощущение в зародыше.

– Спокойно, золотце, я не собираюсь тебя обижать, – выдохнул беловолосый мне в ухо и, снова усадив на стул, невозмутимо возобновил причёсывание.

«Пусть только попробует», – мрачно пообещал голос, окутав незримым присутствием.

Цензурные выражения у меня закончились. Хотелось разнести тут всё, а Рид только посмеивается над моими злобными взглядами и рассерженным шипением! Дулась я недолго, ровно до тех пор, пока не увидела аккуратные локоны, рассыпавшиеся по моим плечам, и озорные завитки по бокам, подчёркивавшие плавные черты и делавшие лицо милым и слегка кукольным. Как? Изумлённо уставилась на своё отражение, перевела взгляд на отражение беловолосого, а тот демонстративно сдул с гребня несуществующую пыль и вернул его на место.

Мой извиняющийся взгляд был встречен его задумчивым и отрешённым, в котором опять разгорелось жёлтое пламя. Быстро вспомнив свои ощущения в прошлый раз, испуганно вздрогнула и отскочила в сторону. Но Хэлрид одним плавным движением оказался рядом и, коснувшись длинными пальцами моего подбородка, заставил посмотреть на себя. Я попыталась вырваться, но вторая рука мужчины обвилась вокруг талии, отрезая пути к бегству. На его коже снова проступила чешуя, заставляя испуганно забиться сердце. Поднимающаяся паника парализовывала способность мыслить.

– Боишшшься, – прошипел блондин, вглядываясь в моё лицо, изучая, выискивая что-то, известное лишь ему.

Раздражённое шипение невидимого собеседника вонзилось в разум. Рид выпустил мой подбородок, провёл ладонью по щеке и, поймав скрутившийся у лица завиток, притянул его к носу, вдохнув лавандовый запах, и отпустил.

Губы коснулись кончика моего носа, и желтоглазый разжал объятья. Оказавшись на свободе, я чуть не упала от охватившей меня дрожи, но меня вовремя подхватили его крепкие руки. Рид, вернувший свой человеческий облик, подвёл меня к двери и вывел из комнаты. Я боялась поднять глаза и снова увидеть этот дикий жёлтый свет змеиных глаз; ужас медленно растекался по телу, сжимая свою руку вокруг горла и не позволяя дышать. Даже что-то тихое и успокаивающее, нашёптываемое внутренним голосом, не доходило до сознания.

Мы прошли тем же коридором, что и ночью, пропустив комнату, в которой я очутилась первоначально, и оказались у широкой лестницы с тонкими каменными вензелями. Когда мы спустились на первый этаж, в широком холле с высоким потолком нас уже ждали Шассариэн и высокий седой мужчина, стоявший к лестнице спиной. По бокам от них вдоль стен выстроились… вампиры! Зеленоватая кожа, затянутые в чёрные свободные рубахи и штаны тщедушные тела, острые черты лица, волосы всех оттенков серого и красные радужки глаз.

Кажется, только сейчас мозг начал понимать, что я уже не дома, и неизвестно ещё, дадут ли мне возможность вернуться в свой мир, если такая вероятность есть. На этой мысли моё сознание, находясь в шоке от пережитого стресса, за ручку с храбростью, помахав напоследок и пожелав счастливо оставаться, отправилось подальше от этих страшных мест – и добрая заботливая темнота окутала разум. Возвращаться из неё я категорически отказывалась, как не чувствовал нос какого-то дурнопахнущего зелья, не ощущало лицо лёгких похлопываний по щекам. Я тут побуду, можно? Так уютно, и никто не сверкает страшными жёлтыми и красными глазами. Хотя бы у Шассариэна они нормальные…

Но, как я ни сопротивлялась, из тёплых объятий беспамятства меня на несколько секунд всё-таки вырвали впечатляющим многоэтажным поминанием всех мифологических основ моего мира до седьмого колена. Оказывается, перед тем как грохнуться в предательский обморок, я весело обозвала ребяток-охранников классическими стокеровскими упырями.

Очнувшись, обнаружила себя лежащей на узенькой тахте. Рядом примостился Хэлрид, задумчиво гладящий меня по волосам и сосредоточенно наблюдающий за Шассариэном, мерящим шагами обставленную как кабинет комнату.

Коричневый письменный стол на толстых гладких ножках, стул с округлой спинкой за ним, ещё один рядом, открытый шкаф с какими-то камнями, книгами и бумагами, рядом другой – закрытый. Того же качества, как и в комнатах, белый пушистый ковёр под ногами, ещё одна тахта напротив той, на которой лежала, я и дверь наружу.

Седой упырь нашёлся неподалёку в кресле у окна: покрытое сетью морщин когда-то красивое лицо, зеленоватая, будто выцветшая, кожа, мудрый и пронзительный взгляд. Мужчина крутил в руках кубок, периодически прикладывая его к губам. Восхищённое открывшимся видом воображение живо нарисовало у меня в голове картинку густой и тягучей бордовой жидкости в кубке, и мне снова захотелось обратно в темноту. Но разум почёл за лучшее остаться и послушать.