Члены партии оптимистов строили очередной план тихого отстранения Христофора Ивановича от власти и перераспределения должностей в мэрии таким образом, чтобы ни одного места не досталось их политическим соперникам из РПП.
— Нам бы только выманить его из помещения, — мрачно говорил первый зам мэра Козлов. — А уж назад мы его просто не пустим. И тогда все у нас пойдет по-другому, все станет хорошо.
— Как же, выманишь его! — возражал на это начальник отдела по учету безработных Волобуев. — Его с дивана не поднимешь, лежит, как бревно, целыми днями.
— А все почему? Отвык он у нас от людей, вот и боится выходить. Вдруг узнают его, набросятся с вопросами своими, а он этого, сами знаете, не любит, — заметил начальник департамента по сбору натурального налога Паксюткин.
Этот Паксюткин пользовался у Христофора Ивановича совершенно особым доверием, с его рук кормилась (в буквальном смысле этого слова) вся мэрия.
Налоговая контора, которой заправлял Паксюткин, находилась прямо на городском рынке, и каждый, кто нес туда пойманную в реке рыбу, собранную в лесу ягоду или капустку со своего огорода, должен был сначала пройти через эту контору и, оставив там определенную часть своего товара, получить справку об уплате натурального налога. Конечно, лучшие кусочки доставались семье мэра, но и остальным неплохо перепадало. Про кого, про кого, а уж про Паксютки-на Христофор Иванович и подумать не мог, чтобы тот участвовал против него в каких-то заговорах.
— А что если сказать ему, как будто бомбу в здание подложили и надо срочно всех эвакуировать? — оглядываясь на дверь, предложил начальник муниципальной милиции Надыкта.
— Так он тебе и поверил!
— Так можно же и подложить.
За дверью в это время стоял, согнувшись и приложив ухо к замочной скважине, еще один чиновник. Услышав про бомбу, он на цыпочках перебежал в другой конец коридора и скрылся там за дверью с надписью: «Вход только членам РПП».
— Бомбу, говоришь? — обрадовался, выслушав донесение из вражеского стана, второй первый зам мэра Нетерпыщев. — Очень хорошо. Не будем им мешать. Терроризм, конечно, — не наш метод. Но почему бы не воспользоваться результатами?
Члены партии пессимистов одобрительно закивали головами.
В это время дверь распахнулась, и на пороге показался огромного роста детина — начальник департамента по борьбе с хаосом Бесфамильный, которого все звали между собой просто Бес. Этот департамент был единственной структурой в системе городского управления Тихо-Пропащенска, которая хоть как-то функционировала. Поскольку в городе постоянно что-то горело, рушилось, выходило из строя, работы у депхаоса всегда хватало. К тому же в последнее время непонятно почему участились разного рода стихийные бедствия — то ураган обрушится, то град зимой, то снег летом, то Тихий лес ни с того, ни с сего задымится, а то речка Пропащенка, которая и называется-то так потому, что раз в год совсем пересыхает (пропадает), вдруг разольется небывалым разливом и затопит городские огороды, которые только и кормят здешних жителей. Везде должен был поспеть начальник департамента Бесфамильный и небольшая, но довольно мобильная группа борцов с хаосом, которые первым делом разгоняли зевак, вторым делом составляли протокол осмотра места происшествия, а третьим делом регистрировали, у кого чего пропало или попортилось из домашнего имущества. В сейфе у Беса лежали уже целые горы таких списков, которые он берег для будущего, на случай, если когда-нибудь наступит нормальная жизнь и можно будет компенсировать людям хотя бы моральный ущерб. Случалось попутно вытаскивать кого-нибудь из-под развалин, выносить из огня и перевязывать раны пострадавшим, за это жители Тихо-Пропащей-ска уважали мобильную группу депхаоса и ласково называли «Бесовская бригада».
— Сидите? — спросил Бесфамильный мирно сидящих за столом чиновников. — И ничего не знаете?
— Откуда ж нам знать? Мы по городу не гуляем, — сказали чиновники.
Начальник депхаоса прикрыл дверь поплотнее и произнес с расстановкой:
— В Тихо-Пропащенске находится человек из Москвы!
На секунду в кабинете повисла тишина, потом раздался дружный хохот.
— Вы еще скажите: свет дали.
— Или зарплату привезли! Ха-ха-ха!
Один только Нетерпыщев, против своего обыкновения, не засмеялся, а внимательно посмотрел на главного борца с хаосом и спросил:
— Откуда у вас такая информация?
Бес сел к столу и коротко рассказал: только что к нему в департамент обратилась за помощью женщина, некая Любовь Орлова, которую он лично хорошо знает по работе в филиале ИКИ, где он заведовал прежде особым отделом. Так вот эта самая Любовь Орлова сообщила, что сегодня на рассвете, где-то между шестью и семью часами, в районе Муравьиной поляны ею лично был обнаружен неизвестный человек, на вид лет сорока, среднего роста, волосы темно-рыжие, с большими залысинами, нос длинный, глаза голубые, одет…
— Как он там оказался? — перебил Нетерпыщев.
— Говорит, «эти» прилетали и выбросили. Сама видела.
— А, понятно. Продолжайте.
Далее начальник депхаоса рассказал со слов Любы о происшедшем между ней и «пришельцем» разговоре, из которого бдительная женщина сделала однозначный вывод: перед ней — человек из Москвы. Чего тот, кстати, и не отрицал, более того, намекал, что он в Москве личность известная, но вот кто именно — она не успела выяснить.
— И где он теперь?
— В том-то и дело, что пропал, — развел руками Бесфамильный. — Она его в квартире ненадолго оставила, вернулась — нету. Вы как хотите, а лично мне эта история очень не нравится. Какой-то неизвестный человек из Москвы ходит по нашему городу, а мы не в курсе.
— Ну что ж, ситуация серьезная, — заключил Нетерпыщев, вполне удовлетворенный разъяснениями. — Надо быть готовыми ко всему. В том числе — к введению в городе чрезвычайного положения и на этом основании отстранению мэра от должности.
У него всё всегда кончалось предложением отстранить мэра от должности, но никогда еще не удавалось это предложение реализовать. В коридоре звякнула упавшая на пол связка ключей и послышались быстро удаляющиеся от двери шаги. Это лазутчик от партии оптимистов побежал докладывать об услышанном первому заму Козлову.
А тем временем внизу, на первом этаже, Христофор Иванович с трудом перевернулся на своем диване на другой бок и, покосившись на потолок, пробурчал:
— И топают, и топают туда-сюда, туда-сюда…
— Делают вид, что работают, — заметила Антонина Васильевна, не отвлекаясь, впрочем, от разложенных на столе карт, по которым она желала узнать, нет ли в данный момент в окружении Христофора Ивановича заговора или измены.
Карты у нее были старинные, с картинками, доставшиеся ей от бабушки. Антонина Васильевна держала их в черной лаковой шкатулке, обтянутой изнутри красным бархатом, и никогда никому не давала в руки, даже мужу. Гадала она всегда на Христофора Ивановича, потому что все в ее жизни зависело только от него и никаких собственных дел и интересов у нее не было. Христофор Иванович к гаданиям супруги относился снисходительно, но в душе ей верил.
— Ну что там получается? — спросил он у Антонины Васильевны, видя, что та задумалась и с тревогой разглядывает карты.
— Вот видишь, Христофоша, — сказала Антонина Васильевна. — Тут подряд три плохие карты легли: крест, гроб и коса…
— Помру, что ли?
— Бог с тобой! Помереть не помрешь, но что-то неприятное вот-вот случится. Тут над гробом еще тучи темные выпали, значит, большие волнения ждут тебя в ближайшее время. А коса-то легла, видишь, рядом с башней. Это угроза твоему высокому положению, может подкоситься.
— А крест?
— А крест — это, Христофоша, рок, судьба. Значит, карта говорит: подчинись судьбе, ничего тут не поделаешь, а чему быть, того не миновать.
— Старая песня, — отозвался Христофор Иванович. — Новенькое что-нибудь есть там?
— Подожди, сейчас посмотрим. — И Антонина Васильевна смешала на столе карты, заново перетасовала колоду и вынула одну карту. На ней был нарисован двухэтажный особняк, очень, между прочим, похожий на здание мэрии. Номер карты был четверка червей. Антонина Васильевна отсчитала четыре карты и четвертую вынула. Теперь вышел всадник на лошади, скачущий по дороге от большого замка. Номер всадника был пиковая единица. Теперь она взяла сверху первую карту, это оказалась метла крест-накрест с плеткой.
