- Не зли меня, дитя. Это было необходимо, чтобы обеспечить будущее нашему виду. Кадамах превосходно сыграл свою часть.

Я окидываю поле взглядом сотни мертвых мужчин и женщин, и не могу управлять своими мимолетными, ужасающими мыслями. Те, что чаще появляются, слова Лоннраха: тебе следовало убить Кадамаха, когда у тебя был шанс.

Прошлое Киарана буквально связано со смертью, его секреты могут заполнить пространство между галактиками. Он заманивал людей той же песнью, которую использовали солдаты Лоннраха, чтобы убивать в моем городе: мою семью, людей, которых я знала в прежней жизни. И прямо как те солдаты, он так же оставлял людей, разбросанных по полю, как отходы.

- Я не понимаю, - сказала я. - Какую часть?

- Проживать ту же историю на протяжении веков, - сказала она тихо, почти для себя. Затем:

- Мы все создания войны, monighean. Кадамах ведь научил тебя этому? Битва в нашей крови, - Кайлих развернулась, тень накидки извивалась подобно змеям на земле. - Так наша цивилизация развивалась. Так мы стали завоевателями.

Глава 30.

Кайлих скользит через ряды тел, каждое из которых погружается в землю, когда она проходит.

- Пойдем. Мы еще не закончили.

В мгновение ока мы идем по дорожке между крошечными каменными хижинами с соломенными крышами, в деревне темно и тихо. Никакого щебетания птиц на деревьях. Снег падает вокруг нас, тает, как только достигает земли. Кайлих осторожно переходит дорогу, хилая походка старухи, спина сгорбилась, седые волосы рассыпались по плечам. Ее кожа вновь облепила кости, сухая, морщинистая и старая.

Прямо за поворотом - костер. Пылающий пепел возносится в небо и разрушается, оставляя после себя аромат горящего тиса. Тринадцать женщин собрались в полукруг рядом с танцующим пламенем. Некоторые их голоса раздавались в ночи испуганным шепотом, другие устойчивыми голосами, все на языке, которого я не слышала ранее. Они одеты в грубо окрашенные многослойные капюшоны и платья, чтобы защитить себя от холода.

Я узнаю одну из женщин. Эйтиннэ. Ее глаза светятся серебром и золотом в свете костра, ее волосы гладкие и черные, как сажа. Она выглядит, как богиня, сияющая в лунном свете. На ее обнаженное плечо садится сокол. Даже его солидные когти не могут проколоть ее неуязвимую кожу фейри. Он кажется довольным, сидя там, его крылья сложены, спина прямая и гордая.

Эйтиннэ подняла руку, чтобы замолчали хриплые голоса женщин вокруг костра. Когда я посмотрела на их лица, увидела там слезы, злость, их ощутимое горе. Никогда не видела людей, выглядящих так беспомощно. Так безнадежно.

- Кто они? - спрашиваю я Кайлих.

- Первые Соколиные Охотницы, - сказала она. - Они были единственными женщинами, выжившими в той деревне. Моя дочь спела песню, чтобы приманить их сюда.

Я напряглась, ожидая худшего после того, что увидела на поле. Когда Кайлих обещает правду, это всегда больно. Это снимает завесу с секретов, которые хранят люди, и обнажает все до такой степени, что ты хочешь никогда не знать об этом. И ты желаешь никогда не принимать этого.

Эйтиннэ манипулировала этими женщинами, чтобы они пришли сюда. После того, что я узнала о Киаране, я ожидала, что она убьет их прямо передо мной. “Не заставляй меня ненавидеть тебя”, - думаю я, - “пожалуйста, не заставляй меня ненавидеть тебя”.

Я изучила женщин: на их лицах разводы грязи, одежда забрызгана и пропитана кровью, дорожки слез на их щеках. Они не воины, не суровые амазонки из мифов, как я думала. Вместо этого, они напуганные женщины, которые только что потеряли свои семьи, они из первых рук знают, насколько жестоки могут быть фейри.

Когда Эйтиннэ заговорила, все было на другом языке, но я понимала слова. Кайлих позаботилась.

- Я позвала вас сюда, чтобы договориться, - сказала Эйтиннэ командирским голосом, который я никогда не слышала от нее. Одна женщина начала возражать, но сила Эйтиннэ рассекла костер так резко, что заткнула ее. - Я не давала тебе разрешения говорить.

Я дернулась, вспоминая голос Лоннраха у моего уха, шепот сквозь сжатые зубы. “Я не говорил, что ты можешь двигаться”.

Это не та Эйтиннэ, которую я знаю, Эйтиннэ, что спасла мне жизнь. Которая предложила забрать мои воспоминания о Лоннрахе, чтобы облегчить мою боль. Она говорит, как он, будто ей плевать на людей.

Более того, она стоит со всей уверенностью воина, лидера: плечи отброшены назад, подбородок высоко поднят, и те странные глаза, полные огня. Сокол на ее плече вскидывает крылья и резко взмахивает ими. Она ощущается неумолимой, могущественной, устрашающей, как ее мать.

Эта Эйтиннэ никогда не запиралась под землей на две тысячи лет мучений.

Она снова заговорила, обходя костер по кругу и наблюдая за женщинами тем непроницаемым взглядом.

- Никому из вас не следует бояться меня. Я не из тех, кто убивал ваши семьи. - она остановилась, ее кожа светилась. Она великолепна: устрашающая и такая бесчеловечная. - Но я могу предложить вам отомстить тому, кто сделал это.

Я посмотрела на Кайлих. Ее взгляд ожесточился, глаза запали в костлявое лицо. Что бы Эйтиннэ ни собиралась сделать - это источник гнева ее матери.

“Моя дочь, Эйтиннэ, никогда не должна была создавать Соколиных Охотниц”.

Волна непонимания прошла через группу. Женщина, которая пыталась говорить ранее, внезапно обрела голос, хриплый, едва слышимый.

- Это ловушка.

Я ожидала, что Эйтиннэ ответит так же жестко, как делала раньше. Но вместо этого я увидела вспышку в ее взгляде, слабость за этой тяжелой броней. Она тоже горюет.

- Никаких ловушек. Никакого обмана. Я хочу, чтобы вы взяли у него то, что он украл у вас, - затем прошептала. То, что только я могла едва уловить: - То, что он украл у меня.

- Что это значит? - спросила я Кайлих. Я не хотела спрашивать, но мне надо знать. - Что он украл?

Кайлих облокотилась на свой посох; отчего земля промерзла вокруг моих босых ног.

- Она горюет о потери своих подданных. Которых убил мой сын. Моя дочь родилась такой мягкой. Призвать людей, чтобы сражались на ее стороне в войне … - она скривила губы в отвращении. - Я бы сама убила ее за это, если бы могла.

Ее подданные? Кусочки начали складываться: я сложила вместе истории и все, что знала о Киаране и Эйтиннэ. Все, что выучила о фейри.

Два королевства: светлое и темное, каждое со своим монархом, и фейри каждого королевства служили своей цели: темное королевство приносило смерть, а светлое королевство созидало.

Мое сердцебиение застучало в ушах. Женщины вокруг костра встали, но я больше не могла сфокусироваться на том, что они говорят. Все, о чем я могла думать, это Киаран, сидящий на каменистом берегу после сражения с mortair.

“Зачем ты искал кристалл”?

“Я был Неблагим, Кэм. Как ты думаешь? Я хотел убить Благую Королеву”.

- Эйтиннэ - Благая Королева, - шепчу я. - Ведь так? - затем я произношу слова, которых не хочу, часть истории, которая я надеюсь была неправдой, но все во мне знает, что так и есть. - А Киаран - Неблагой Король.

- Айе, - тихо проговорила Кайлих.

Воспоминаниями я возвращаюсь к тем временам, когда пыталась объединить прошлое Киарана, и я перебирала каждую возможную комбинацию - каждая более ужасная, чем предыдущая - но я не могла вообразить этого, только не это.

Моя привязанность к Киарану ослепила меня. Даже с проблесками, когда я видела Кадамаха, я никогда не могла в действительности постичь те ужасные вещи, которые он делал, потому что часть меня не хотела этого. Я не хочу думать о тысячах людей, за чьи убийства он ответственен. Потому что Неблагой Король не сравниться с другими фейри. Он живет и дышит смертью. Он сожжет мир дотла.

“Ты всегда будешь Киараном для меня”.

Кадамах. Его зовут Кадамах, и он Неблагой Король.

Теперь я понимаю, почему столько замешкавшихся, когда Кайлих предлагает им правду. Правда никогда не бывает привлекательней лжи. Никогда не бывает такой привлекательной. Это как меч в животе, то, что напоминает нам, что некоторые люди не те, за кого мы их принимаем.