- Охотница?

Я игнорирую Эйтиннэ и медленно иду вдоль берега, к тому месту, где водяной конь пытался утопить меня. Я игнорирую боль в мышцах, когда сажусь рядом с камнем и провожу кончиками пальцев по шершавой поверхности. С той ночи прошло четыре года, а борозды все еще острые. Я очень хорошо помню, как водяной конь потащил меня в воду, так, что кожа на спине порезалась об острый край.

Клянусь, я могу увидеть собственную кровь на камне, теперь рыжеватую и ставшую частью камня. Мою рану от той ночи навсегда зашили механические сшивальщики. На спине до сих пор красуется шрам, который тянется от самой шеи и до поясницы. Мой знак выживания. Первый. После этого не было пути назад к моей прошлой жизни. Сейчас это мой знак, клеймо на моей душе. Соколиная Охотница.

- Я пыталась убить здесь своего первого фейри сразу после того, как Сорча убила мою мать, - говорю я Эйтиннэ. - Я тогда чуть не погибла.

Эйтиннэ присаживается рядом со мной в воду, не обращая внимания на холод. Она даже не замечает того, что вода покрывает ее сапоги и мочит брюки. Ее взгляд такой же, как и у Киарана: пронзительный и чувственный.

Так близко, что я замечаю маленький шрам у нее на лбу, чуть ниже линии роста волос. Длинный и тонкий, отметка почти исчезла, поэтому едва заметна. Интересно, что могло нанести его.

- Там, откуда я родом, - говорит Эйтиннэ ложа руку прямо на кровавый след, - первая охота считается испытанием. Мы называем это lvnacruaidh-chuis, день трудностей. Прежде чем мы обретаем наши силы, каждый daoinesith должен пойти в лес и убить оленя без оружия, без нашей силы и скорости, взаимодействуя с разумом животного.

Я начинаю понимать, сколь многих вещей Киаран не рассказывал мне о фейри.

- Я не знала этого.

Эйтиннэ улыбается, быстро, мимолетно.

- Ни один человек не знал, - говорит она, - во время моей охоты я видела оленьими глазами. Быстро меняющийся мир, ограниченный в цвете, но заполненный жизнью. Мы бегали вместе. Вместе пили из одного ручья. В тот день я была диким существом, я была свободной. Но настал момент, и я должна была забрать жизнь.

Она закрывает глаза, вспоминая.

- Мои руки сцепились вокруг его шеи, и я чувствовала все, что и он - давление моих пальцев, его борьбу за вдох. Я никогда не забуду, как он вонзил свои зубы мне в плечо, как-то умудрившись разорвать мою кожу. Никогда не видела свою кровь прежде.

Эйтиннэ останавливается, и мне интересно, продолжит ли она. Я задерживаю дыхание.

- Что случилось?

- Я поняла истинную цель испытания, своей первой охоты, - она поднимает глаза к моим. - Она учит нас, что значит быть охотником и добычей. Учит делать выбор: убивать или быть убитым, - Эйтиннэ стягивает свою рубашку, оголяя плечо. Там виднеется шрам - след острых зубов на безупречной коже.

- Теперь мы обе усвоили этот урок, не так ли, Охотница?

Она встает, и мы продолжаем идти по реке вниз.

- А есть ли те, кто не прошел испытание?

Эйтиннэ кладет руки в карманы. Теперь, когда ее раны от mortair исцелились, она двигается по камням с изяществом и грациозностью.

- Да. Есть и такие, что прошли и стали еще хуже, - она смотрит на меня. - Многие sithichean боятся смерти, но все равно считают смертность слабостью. Те, кому предназначена охота на людей и им подобных. Они усвоили неправильный урок.

- Какой же урок тогда правильный? - Сппрашиваю я с не прикрытым любопытством.

- В конце концов, мы все олени, - спокойно говорит она.

Мы по-прежнему идем вниз за течением. Мои раны замедляют меня, но Эйтиннэ очень терпелива. Мы обе замолчали на долгое время. Казалось, прошли часы. Зимнее солнце стоит низко над горизонтом, освещая верхушки деревьев с их голыми ветками.

Мы продолжаем молчать. Наше путешествие сопровождает лишь звук, ударяющейся о камни, воды, и мягкий дождь, барабанящий по камням и голым деревьям. Мы с Киараном часто ходили также: в полном молчании, погруженные в собственные мысли.

Присутствие Эйтиннэ так отличается от его, оно менее напряженное. Ее взгляд бродит по пейзажу, будто она пытается запомнить каждый камень, дерево и ветку, будто хочет увидеть еще больше.

Я никогда не видела кого-то настолько очарованным. Ее шаг невесомый, такой, которого никогда не было у Киарана. Время от времени на ее губах играет легкая улыбка, как будто, что-то радует ее. Она легонько касается деревьев кончиками своих пальцев, когда мы проходим мимо них.

После всего того времени, что Эйтиннэ провела в подземелье, окруженная землей, должно быть удивительно для нее снова прогуливаться по земле. Я удивлена, что время, проведенное в тюрьме с множеством фейри, не повлияло на нее так, как на меня. То, что она смогла предложить забрать мои воспоминания, словно бремя нести их - ничего для нее не значило.

Нет ничего такого, через что ты прошла, чего бы уже не прошла я. У Лоннраха было две тысячи лет, чтобы сломать меня, но ему это не удалось.

- Как ты выносишь то, что Лоннрах сделал с тобой? - Шепчу я.

Через секунду я понимаю, что сказала это вслух. Я вздрагиваю.

Эйтиннэ услышала меня. Она сбилась в середине прыжка и потеряла свою опору на камне, попав в холодную речную воду. В последних лучах заходящего солнца я вижу выражение ее лица, она сжимает руки в кулаки так, что костяшки пальцев начинают белеть.

- Эйтиннэ? - Когда она не отвечает, я пытаюсь извиниться. Да что со мной не так? - Прости. Мне не стоило…

- Нет! - Огрызается она. Ее судорожное дыхание рассекает воздух между нами. Я наблюдаю за тем, как она борется с собственными воспоминаниями, не зная, что делать. Хотелось бы мне знать, что делать.

- Не приближайся ко мне!

Кап. Кап. О боже, кровь с ее кулаков начинает капать на землю под ноги. Кап. Кап.

Я хватаю ее за руки, Кровь начинает течь еще быстрее, просачиваясь сквозь ее плотно сжатые руки.

- Эйтиннэ.

Эйтиннэ смотрит на меня.

- Я в порядке, - выражение ее лица стало холодным, без эмоций, закрытой. - Это не больно, - говорит она механически, словно произносит эти слова каждый день. Это не больно - я вспоминаю ее шепот по пути сюда. Ее мантра.

Еще мгновение я безмолвно смотрю на нее, затем беру руки и разжимаю пальцы. Я не могу не вздрогнуть при их виде. Ее ладонь полна меток в форме полумесяца, такие глубокие, до плоти. Кровь заполняет их, выделяясь на фоне белоснежной кожи.

Когда я снова на них смотрю, раны начинают заживать, оставляя лишь следы крови.

- Они всегда заживают, - говорит она мертвым голосом. - Видишь? Они всегда заживают.

Я ничего не говорю. Просто не могу. Я знаю это по своему опыту: мы готовы сказать что угодно, чтобы успокоить самих себя или других так, чтоб они никогда не догадались, насколько мы сломлены на самом деле.

Все мои шрамы снаружи - все, что я прошла открыто для мира. Шрамы Эйтиннэ так хорошо скрыты, что она одурачила меня.

Правда в том, что воспоминания весят очень много. Каждое из них давит на тебя с огромной силой, пока ты просто не падешь под их весом. Теперь я знаю: некоторые шрамы проходят так глубоко, что не исчезнут никогда.

Глава 12.

С наступлением сумерек мы продвинулись далеко за пределы города. Мы проходим через заросшие травой поля, некогда бывшие сельскохозяйственными угодьями. Зимой земля за пределами Эдинбурга всегда становилась голой, готовилась к новому сезону.

Я помню, как вороны собирались здесь, хлопая черными крыльями, громко каркали. Теперь рапс и сорняки выросли настолько высокими, что достигали моих бедер. Ни одно животное не шуршит в поле, нас окутала тишина, только звуки тихого дождя, стучащего по земле.

Я осторожно следую за Эйтиннэ. Лишь свет луны, проглядывающей сквозь гущу темных облаков, освещает поле. Ее ореол светит сквозь облака, окрашенный цветом ржавчины. Я стараюсь не думать о том, когда видела ее в последний раз, как она напоминает мне о последней битве, о том, как я прощалась с теми, кого любила.