Если зять увозит жену, сохранив добрые отношения с ее отцом, ему дают оленей. Число оленей в известной степени зависит от качества работы, которую он исполнял ранее, живя в семье тестя. Чем лучше он работал, тем больше вознаграждения получит он от своего тестя. Жена также берет несколько оленей, которые еще со времени ее детства были отмечены ее собственным тавром. Мне рассказывали, что богатые оленеводы иногда дают своим зятьям "свободу на один день": это значит, что в течение одного дня зять может беспрепятственно ловить любых оленей из стада и ставить на их ушах свое тавро. Все помеченные им олени становятся его собственностью.
В тех случаях, когда юноша из богатой семьи женится на девушке из бедной семьи, срок отработки совершенно сводится на нет. Отработка за вторую жену вовсе не существует. Человеку пожилому, уже имеющему одну жену и детей, конечно, невозможно бросить свой шатер и стадо для того, чтобы начать отработку за вторую жену. Поэтому обычай отработки существует только для молодых женихов. Если жених богат, то он легко получает согласие на брак своего будущего тестя. Однако, по мнению чукоч, нельзя платить за невесту, "как если бы она была оленем". Чукчи резко осуждают тунгусов и якутов за то, что те платят за невесту оленями, шкурами и деньгами. Богатые оленеводы заключают с отцом невесты условие о браке в более деликатной форме. Жених дает отцу девушки несколько оленей, но это отнюдь не плата за невесту, а "радостный подарок". Подразумевается радость жениха по поводу предстоящей женитьбы. Еще чаще жених предлагает бедной семье своей невесты пожить на его стойбище и питаться от его стада. Если будущие родственники не соглашаются на это, боясь возможной ссоры со старшей женой зятя, то они разбивают свое стойбище где-нибудь вблизи и время от времени получают от него в подарок живого или битого оленя. Однако мне известно несколько случаев, когда богатые пожилые люди, имевшие уже семью и хозяйство, принимали на себя и несли все тягости отработки за вторую жену.
УСЫНОВЛЕННЫЕ ЗЯТЬЯ
Зять, усыновленный семьей тестя, получает жену более легким способом, чем тот, который приходит отрабатывать за нее. Чукчи называют такого зятя vata itьlьn ("постоянный жилец"). Я уже говорил о юношах-бедняках из оленеводческих или приморских семей, которые приходят к богатым оленеводам и работают у них пастухами. Большая часть женится на дочерях своих хозяев и становится приемными зятьями. Некоторые из них с самого начала являются в качестве женихов. Другие же, которые еще не решились пожертвовать своей свободой, начинают как пастухи, прежде чем занять положение жениха, и стараются ближе познакомиться с семьей хозяина[200].
Как уже отмечено выше, жениху приходится очень много работать и переносить всякие лишения и трудности. Вполне естественно поэтому, что юноша, прежде чем занять положение жениха, тщательно взвешивает все возможные для него выгоды. При этом многое зависит от положения в семье невесты. Часто бывает, что хозяин выдает замуж не дочь, а племянницу или же бедную родственницу, живущую в семье на положении служанки. Ясно, что женитьба на такой девушке не обещает больших выгод. Как бы то ни было, время испытания для будущего приемного зятя значительно короче, чем отработка для независимого жениха. Если в семье есть несколько взрослых дочерей и в то же время чувствуется недостаток в мужской силе, то отец нередко сразу усыновляет пришлого жениха, дает ему супружеские права по отношению к своей дочери. Но все же усыновленный зять должен много работать и быть во всех отношениях безукоризненным, по крайней мере первые два-три года. Жену ему дают для того, чтобы привязать его крепче к семье и этим увеличить рвение к работе. Но это совсем не значит, что семья берет какие-нибудь обязательства по отношению к нему. Даже после того как у его жены родится ребенок, его могут выгнать, если он подаст какой-нибудь повод к недовольству. С другой стороны, юноша, принятый в семью, имеет право, прожив целый год, уйти, даже в том случае, если у него есть ребенок. Положение его в семье становится устойчивым лишь после того, как он проживет несколько лет в семье жены и результаты его работы скажутся на состоянии стада, в котором некоторое количество оленей уже помечено его собственным тавром. Лишь тогда он получает право голоса в семейных делах.
Положение усыновленного зятя подробно описывается во многих рассказах. Так, например, в приведенной уже выше ссылке[201] юноша, победивший девушку в беге, остается у нее в семье в качестве усыновленного зятя. На следующее же утро после своей женитьбы он идет к стаду и берет на себя все заботы о нем. Его молодая жена, на обязанности которой до этого времени лежали заботы о стаде, уже может остаться дома. Юноша возит по стаду своего тестя на маленькой нарте. Он тащит ее по моховищу. Но старик для него слишком легок, и он вырубает толстый пень с развилистыми корнями и подвязывает его снизу к нарте, чтобы сделать ее тяжелее. На следующий год человек из соседнего стойбища, который исцарапал лицо девушки кончиком ножа, устраивает бега. На этих бегах молодой муж вызывает обидчика на борьбу, побеждает его и разрезает на узкие полоски его веки, ноздри, губы и уши. Затем юноша отправляется на море и привозит огромный запас морского мяса и жиру. Он принес на спине большую тушу моржа. Когда моржа освежевали, отец сказал: "О, моя дочь действительно счастлива: она отказала многим женихам и нашла самого лучшего".
ПОХИЩЕНИЕ ЖЕНЩИН
В древние, более воинственные времена были часты случаи похищения женщин. Однако почти во всех рассказах похищение чукчанок совершают люди из другого племени, — Tanŋьt, злые духи, также орел, кит, ворон и так далее. Один из таких рассказов, повесть из Elendi и его сыновьях, дает очень интересное описание похищения женщин. "Жили пять братьев и две сестры. Когда девушки черпали воду, их серьги звенели, а также браслеты из металла у запястья и у локтя. Набрав воды, они медлили уходить, принимались болтать между собой и смеяться. Их волосы, заплетенные в косы, свисали донизу. Двое юношей tanŋьt незаметно подкрались к ним по берегу реки. Они поймали их обеих, каждый схватил по одной. "Идемте с нами", — сказали они. Девушки отказывались. Похитители стали размахивать копьями над их головами. Тогда девушки испугались и пошли за ними. Один из похитителей сказал им: "Этой дорогой отправимся, но не вздумайте пытаться бежать от нас". Девушки не могли идти потому, что они были из богатой семьи и не привыкли ходить пешком. Они сели на землю. Юноши сели рядом с ними. Все заснули. Однако сестры не могли ни спать, ни ходить. Их ноги болели, они скучали по дому. Мужчины спали. Недалеко впереди, под горой, виднелся огромный сугроб, старый, затвердевший от летнего ветра. Одна сестра сказала другой: "Пойдем туда, попробуем разрыть сугроб и спрятаться в нем. Они тогда уйдут без нас; иначе они убьют нас; мы уже не можем дальше идти".
Старшая сестра взяла нож у одного из спавших мужчин. Они подошли к сугробу, разрыли его ножом и вырыли под ним в земле глубокую яму, вроде лисьей норы. Старшая сестра велела младшей залезть в нору, затем закрыла ее землей и снегом и уничтожила все следы своей работы, так чтобы снег казался нетронутым. При этом она сказала: "Я пойду с ними. По крайней мере, ты сумеешь вернуться домой. Пока они еще здесь, ты должна сидеть тихо. Когда солнце поднимется совсем высоко и мы уйдем все трое, ты можешь выйти отсюда и пойти домой. Младший из братьев очень хочет, чтобы я была его женой. Пусть он возьмет меня, но ты иди домой". Она ушла обратно к мужчинам и положила нож на прежнее место. Затем она легла и притворилась спящей. Когда весеннее солнце начало подниматься, мужчины проснулись. "Ах, ах, где же другая девушка? Она убежала, и мы не заметили этого". Другая девушка продолжала притворяться спящей. Юноши пробовали разбудить ее, но она все спала. Наконец она сделала вид, что проснулась. "Где же другая девушка? Ведь она лежала здесь рядом? Что ты с ней сделала? Вы ведь спали бок-о-бок". — "О, ведь вы — мужчины, почему вы не посмотрели за ней? Я так устала, я не могла даже ходить. Но почему вы тоже уснули так крепко?" Юноши молчали. Затем один из них сказал: "Ладно, пускай та идет, куда хочет, мы возьмем хоть эту одну. По крайней мере, хоть эта в наших руках". — "Подожди, — сказал другой, — посмотрим вон там за сугробом". У девушки от страха задрожало сердце. "О, — сказала она про себя, — они убьют ее". — "Пойдем, посмотрим в том снегу". Они подошли к сугробу. Как раз в то время дул теплый ветер и снег начал таять. Глубокие отверстия были видны в сугробе. "Что это за дыры?" — сказал один. Он сунул в снег копье — однажды и дважды и трижды, чуть не ранил девушку. Она была там, но извивалась, как рыба, и избегала копья. Он снова всунул в снег копье и наконец ранил ее в мякоть. Она закусила себе губу и зарылась в землю, как раненая лисица. Ее сестра сидела около сугроба и беззвучно плакала. "Ага, почему ты плачешь?" — "Не знаю" — "Нет, нет, та, должно быть, тут же. Почему эта плачет?" — "Лжешь ты, — сказала девушка. — Разве только ты сам спрятал ее туда. Чем мы могли вырыть яму в таком снегу? Ногтями? Видели вы у нас в руках ножи?" - "Тогда о чем же ты плачешь?" — "Мне страшно идти к вашим людям, поэтому я и плачу. Быть среди вас бессловесным, немым пришельцем — это слишком тяжело для меня. Я в первый раз вижу людей из вашего народа. Вчера я едва шла от усталости, а вы тащили меня дальше. Я заплакала потому, что вспомнила это. И кроме того, я надеялась, по крайней мере, быть вместе со своей сестрой и видеть лицо моей подруги. Но теперь я совсем одна. При мысли об этом я плачу". Другая девушка слушала весь этот разговор из своего убежища. Юноши стали говорить между собой. "Должно быть, она говорит правду. Той здесь нет. Мы истыкали копьями весь сугроб, должно быть, она убежала домой. Пойдем. Бесполезно оставаться здесь". Они пошли дальше, не найдя беглянки. Девушка сказала: "Теперь я не пойду впереди, мне легче идти за вами сзади". Когда солнце стало садиться, беглянка уже не могла ждать. Она сказала: "Они наверное уже ушли". Она вылезла из снега и пошла домой. Две ночи она провела на тундре — измученная, хромая, вся покрытая кровью. Когда она пришла домой, младшего брата не было там. Он ушел искать сестер. Остальные братья бросились целовать ее. "Где твоя сестра?" Она ничего не сказала, даже не показала им своей раны. При расставании старшая сестра сказала младшей: "Тот, кто больше всех меня любит, пойдет за мной". Младший брат не мог заснуть. "Где моя сестра?"... Раненая сестра сказала себе: "О своей ране я расскажу ему завтра. Я не хочу лишить его покоя. Пусть он хоть немного поспит этой ночью". Младший брат был очень сильный и быстро бегал. Утром она сказала ему: "Мне очень стыдно сказать тебе, но я не могу ходить". — "Почему тебе стыдно, разве я давал тебе повод бояться меня? Или ты думаешь, что я не буду слушать того, что ты мне расскажешь? Почему же ты стыдишься?" Тогда она показала ему свою рану и дыру в одежде. "Смотри", — сказала девушка. Юноша тяжело вздохнул: "О, о, зачем они ранили женщину? Если бы они ранили мужчину, это было бы легче перенести. Стыдно ранить женщину". Затем он сказал своим братьям: "Пойдемте, догоним их". Братья сказали: "Подожди, не сейчас, мы еще не готовы". — "О, пойдемте, я не могу ждать. Это слишком плохо. С той минуты как я увидел рану сестры, я не могу оставаться здесь. Я — мужчина. Я пойду". Братья сказали: "Мы переночуем дома только одну ночь". Младший брат всю ночь не мог спать. Он ходил взад и вперед. Рано утром он подошел к братьям и сказал: "Пойдемте скорей. Я зову вас на войну с теми чужими людьми. Большой гнев вошел в мое сердце. С вашей помощью я буду силен".
