Е. И., как уже было указано ранее, во время войны руководил изготовлением в Москве фосгена, употребляемого во время войны, как удушающий газ, причем он предложил усовершенствование в старом способе изготовления фосгена из окиси углерода и хлора и заявил патент, как в России, так и в Германии. Вообще во время своего пребывания в это время в Германии Е. И. очень много времени уделял для подачи разных заявок на свои изобретения и для проведения их в жизнь дал доверенность инженеру Войнову, который служил в то время на заводе Шеринга (а во время войны он работал в Москве, на заводе того-же Шеринга, филиал). Я не могу теперь установить, имел ли Е. И. разрешение на взятие патентов заграницей, но во всяком случае эти операции представляли большую опасность, как в том, так и в другом случае. Я знаю, что он в Польше заявил патент на приготовление солей хлорной кислоты электролитическим путем, имея в виду их применение, как взрывчатых веществ, в смеси с другими взрывчатыми веществами. Эти опыты он начал еще во время войны, — их испытание Е. И. один раз производил в моем присутствии. Но хотя мы и отказались от их применения по целому ряду причин, тем не менее Е. И. продолжал их изучение и решил взять на них патенты. Мне представляется, что взятие иностранных патентов заграницей, — в особенности на вещества, которые могли служить для обороны страны, — послужило одной из главных причин обвинения его в контрреволюционной деятельности.
Торгпредство просило меня с’ездить на химические заводы, принадлежавшие г. Михаель, бывшему компаньону Н. Каро. Один завод находился недалеко от Берлина (в Тетеров) и изготовлял особый сорт буры, имеющей особые качества, которые делали ее особо пригодной при сплавке металлов, а также различные аммиачные соли. Затем я осмотрел другой завод того же г. Михаель, «Бельведер» в Гамбурге, где изготовляли разные неорганические соли и другие вещества. Особенно интересно было видеть изготовление сернистого углерода из серы и угля, хлорирование толуола и получение бензолового спирти, бензойного альдегида и бензойной кислоты. В особом месте был показан мне завод получения формалина и открытого впервые А. М. Бутлеровым уротропина (гексаметилен тетрамин). Директор завода хорошо говорил по-русски, так как долго жил и работал в России и был женат на русской. Кроме того, меня сопровождал состоявший на службе у Михаеля, русский химик, ученик С. Н. Реформатского, уехавший из России еще до войны. Это было мне очень кстати, так как позволило мне войти во все детали производства и включить их в мой рапорт, который я должен был представить Торгпредству.
Второе очень важное привлечение меня к делам Торгпредства заключалось в обсуждении вопроса о возможности постановки в СССР производства различных красок и пигментов. Несомненно, немцам было гораздо выгоднее продавать краски в различные страны, чем продавать рецепты для их изготовления. До войны Германия поставляла краски на весь мир и выручала около 900 миллионов марок; насколько помню, одна Россия платила Германии за краски около 80 милл. марок. Главное в изготовлении красок это умение дешево и с хорошим выходом из основных материалов приготовлять так называемые «полуфабрикаты», из которых уже легко получать сами краски. Французы, после войны, при ревизии Рейнских заводов взяли все описания их производства и стали изготовлять часть красок у себя дома. Американцы (Дюпон де Намюр) переманили к себе на службу на большие оклады два-три десятка хороших химиков с немецких красильных заводов и стали устанавливать производство красителей в Соединенных Штатах. Нам, русским, было невозможно ни то, ни другое. Правда, во время войны богатые текстильные фабриканты основали общество под названием «РусскоЖраска», но развитие красильной промышленности без надлежащей химической школы и навыков могло идти лишь крайне медленно и никоим образом нельзя было ожидать, чтобы мы своими силами могли справиться с этой трудной технической задачей. Для переговоров относительно технической помощи со стороны И. Г. Фарбениндустри было устроено особое совещание под председательством самого Стомонякова, на которое были приглашены директора немецкого концерна И. Г., советские представители «Анилинтреста» и я. В это время швейцарские, а также и французские фирмы предлагали нам продажу на выгодных условиях некоторых сортов красок. Это обстоятельство было известно немцам и можно было ожидать, что они будут сговорчивее, чтобы не потерять рынка. Для продажи красок И. Г. уже устроило, с разрешения советского правительства, консигнационный склад в Москве, на котором находились в большом количестве наиболее ходкие сорта красок, употребляемых в нашей текстильной промышленности. Этим складом заведы-вал мне известный Гомбарг, впоследствии разделивший печальную участь со многими другими «вредителями» за слишком близкое и интимное сношение с иностранцами. На этом совещании я предложил обсудить такой вопрос: СССР будет покупать краски для своей текстильной промышленности исключительно в Германии, но за то И. Г. окажет нам техническую помощь в деле изготовления некоторых полупродуктов. Это предложение понравилось Стомонякову, и на двух заседаниях оно было предметом горячих дебатов; в конце концов было решено, что об этом будет доложено главному правлению И. Г. и, в случае одобрения этого проекта, делегаты последнего отправятся в СССР для переговоров, какие именно полупродукты будут наиболее интересны для русской красочной промышленности и какой точно контингент красок и в каком количестве СССР за это должен будет купить у Германии. Делегаты И. Г., которые присутствовали на этом заседании, были до войны директорами и химиками на заводах-филиалах в Москве немецких фирм Байер и Ко., Фарбверке и Баденише Фабрикен и хорошо знали требования русского рынка; некоторые из них порядочно' говорили по-русски.
Стомоняков остался очень доволен моим предложением и сказал мне, что он очень его поддерживает. В то время наши отношения с Германией были очень дружественными и немецкому правительству, после Раппальского договора очень хотелось как можно более связаться с нами при помощи развития экономических и промышленных взаимоотношений. Так начались наши переговоры с И. Г., которые продолжались до 1929 года, и за это время мне пришлось участвовать в целом ряде заседаний, как в Берлине, так, главным образом, в Москве. Здесь я только замечу, что мы заключили договор с И. Г. и получили техническую помощь, кажется, на 4 полупродукта, но затем после истечения срока, договор не был возобновлен, и все сношения с И. Г. прекратились.
Бинт, состоявший в ведении НТО, конечно использовал меня во время моего пребывания в Берлине и председатель Бинта, инженер Ройтман, уговорил меня подать проект об издании журнала «Технические новости иностранной промышленности» (точно названия я не помню) и принять участие в редакции этого журнала. Несомненно, эта идея была очень здравой, и подобный журнал мог бы сообщать нашим инженерам наиболее важные технические новости заграничной промышленности. Разрешение было получено, и я написал передовую статью, в которой об’яснил необходимость такого журнала и просил помощи тех, кто мог бы оказать содействие в добыче полезных данных. Многие немецкие инженеры из’яви-ли согласие дать статьи технического содержания. Журнал имел достаточное количество подписчиков и просуществовал до закрытия Бинта и до ухода в отставку Ройтмана, примерно до 1928 года.
В мартовском заседании Химического Общества был назначен к слушанию мой доклад: «Вытеснение металлов 2-ой группы нечетных рядов периодической таблицы водородом под давлением из водных растворов их солей». Председателем Химического Общества в то время был профессор Haber; он прислал мне письмо, в котором, подчеркивая интерес предложенной мною темы и сообщая о правилах, существующих в Обществе, указывал, что в виду обширности темы и краткости времени едва ли будет возможно допустить прения по всем деталям доклада. Я постарался сократить мой доклад таким образом, чтобы говорить не более полчаса и оставить время на вопросы. Хотя я и был не очень силен в немецком языке, но доклад прошел благополучно; Е. И. Шпитальский, который был на заседании, сообщил мне потом, что он был прослушен с громадным вниманием. Громадная аудитория Hoffman Haus, где происходят заседания Химического Общества была переполнена и даже стулья, приставленные сбоку аудитории, были заняты; я это заметил, потому что на одном из таких стульев сидел др. Нернст, который после доклада обратился ко мне с некоторыми вопросами. Выбранная мною тема представляла несомненный интерес новизны, так как вытеснение водородом металла из раствора его соли представляло обратную реакцию вытеснению металлом водорода из кислот.
