Уже в 1922 году мы видели, что, если не будет разрешена продажа водки и не будет установлен акциз, масса винокуренных заводов должна быть закрыта, а это закрытие печально отразится на земледелии, так как это вызовет сокращение посевов картофеля. Культура последнего продукта крайне необходима в сельском хозяйстве, так как картофель является пропашным хлебом, и способствует очищению» полей от сорных трав. Я считал и считаю, что производство картофеля во всех странах должно быть доведено до максимума, так как при правильном ведении интенсивного хозяйства он является самым дешевым хлебом, необходимым для питания человека и домашних животных, а также и для производства спирта, из которого можно получать многие органические препараты, причем остатки от спиртового брожения также идут для питания скота.
После обсуждения всех злободневных вопросов спиртовой промышленности, я и Григоров, с одобрения начальника Главспирта Ермакова, составили докладную записку о состоянии винокуренной промышленности, об ее упадке и о необходимости разрешить употребление спиртовых напитков в ограниченных количествах. В этой записке указывалось, что в такой громадной стране, какой является Россия, совершенно невозможно мерами репрессий успешно бороться с тайным винокурением и развитием самогона, которое, несмотря на все кары закона, приняло колоссальные размеры. Подобный порядок, ни в какой мере не искореняя пьянства, приносит громаднейший вред народному здравию, так как народ пьет очень вредную водку, не достаточно очищенную и содержащую более ядовитые высшие алкоголи. Кроме того, с экономической точки зрения допущение в стране самогона крайне не желательно, потому что самогонщики употребляют для брожения дорогие сорта злаков, вместо дешевого картофеля, а, с другой стороны, государство не получает никакого акциза за выкуренный спирт. Вполне сознавая вред употребления алкоголя, в особенности крепких напитков, содержащих 40 и более градусов спирта, мы все-таки настаивали на проведении закона о разрешении употребления алкоголя, выставляя, кроме указанных соображений, еще следующие основания: государство, имея в своих руках винную монополию, сможет выпускать с своих заводов ограниченное количество водочных изделий как то водки, ликеров и настоек и т. п. Государство может контролировать снабжение рабочих районов, где оно особо боится развить пьянство в ущерб производительности работы, доставляя туда более слабые настойки и пиво. Кроме этих мер мы предлагали уменьшить процент спирта в водке с 40% до 30%. Это наше предложение базировалось на особом вреде для внутренних органов напитков, имеющих высокое содержание спирта. Чем больше содержание спирта в напитке, тем сильнее его разрушительное действие на слизистые оболочки и нежные внутренние органы, особенно на желудок, печень и почки. Между тем водка, содержащая 30% алкоголя, приятна на вкус, не так быстро опьяняет и будет вообще менее опасна для здоровья. В особенности надо иметь в виду, что чем моложе организм, тем более вреда наносит ему употребление крепких спиртовых напитков, так как ткани его внутренних органов еще очень нежны.
Эта докладная записка была рассмотрена многими Наркоматами и, наконец, попала в Совет Народных Комиссаров для окончательного утверждения. Большинство Наркоматов высказались за введение винной монополии. Примерно в середине 1923 года, советским правительством был издан декрет, разрешающий производство водочных изделий и пива и свободной продажи их, но по декрету содержание спирта во всех водках было ограничено 20 процентами. Такая водка стала называться «Рыковкой», и рабочие и крестьяне, выпивая ее, прибавляли:
— Не стоило делать революции для уменьшения крепости водки с 40% до 20% !
Однако, фабрикация такой водки продолжалась не очень долго и вскоре незаметно перешли на изготовление старой русской 40% водки. Несмотря на разрешение свободной продажи водки, я мог наблюдать, как в Москве так и в Ленинграде, что число пьяных на улицах сократилось по сравнению с тем, что наблюдалось в тех-же городах до войны. Может быть, это обменяется тем, что до войны при введении винной монополии гр. Витте, распитие водки, купленной в винных лавках, происходило на улице по близости места покупки; водка выпивалась сразу без надлежащей закуски, а посуда от водки сдавалась за деньги обратно в лавку. Такой безобразный способ распития водки не имел места при большевиках (разве только в редких случаях) и тем, может быть, об’ясняется отсутствие, как пьяных на улицах, так и непристойных пьяных сцен.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
МОЯ ВТОРАЯ ПОЕЗДКА ЗАГРАНИЦУ
Во время моего пребывания в 1922 году в Германии был возбужден вопрос о том, чтобы я сделал доклад о моих ученых работах, и даже прочитал несколько лекций по катализу. Об этом предложении я сообщил Стомонякову, который в своем рапорте донес об этом по начальству, и с своей стороны прибавил, что это было бы желательно с различных точек зрения. Когда по приезде из заграницы я заявил Богданову об этом приглашении, то он согласился похлопотать о моей командировке в Германию с научной целью. Уже в январе 1923 года я получил паспорт и разрешение выехать в Германию, на 3 месяца.
Мне пришлось ехать опять через Ригу, где надо было дожидаться поезда на Берлин до вечера. В Кенигсберге была снова пересадка в другой вагон; в купэ 1-го класса со мной поместилось еще 5 пассажиров. В этом-же поезде ехал и начальник электротехнического треста Гольцман для переговоров о покупке в Германии электрических принадлежностей, а также И. И. Воронков, один из двух инженеров, состоящих в распоряжении коллегии НТО, которому я выхлопотал командировку с научной целью в Германию. В виду тесноты, о сне нечего было думать; мы перезнакомились друг с другом, и завязалась оживленная беседа. В особенности интересен был разговор с латышской дамой, прекрасно говорившей по-русски; она имела какую-то миссию в Германии и в разговоре с большой горячностью защищала независимость Латвии.. «Мы с русскими, — говорила она, — всегда будем дружить, если только они не посягнут на нашу независимость, в противном же случае мы все, как один, включая и женщин, будем драться до последней капли крови». Я ей высказал свой взгляд, что считаю правильным дарование самостоятельности Латвии, но необходимо выработать особый договор, как с политической, так и с экономической точек зрения, который был бы выгоден
для обоих государств. Интересно было послушать и американца, который не говорил по-русски, но с которым мы могли об’ясняться через переводчика, ехавшего с Гольцманом. Когда он узнал, кто я, то спросил меня, не имею ли я намерения ехать в Америку; он прибавил, что эта поездка была бы очень полезна для меня, и я мог бы найти себе там интересное дело, а кроме того, он прибавил, такие люди, как я, очень нужны в Америке. Совсем другое сказал он про Гольцмана, когда понял, что тот является поклонником Маркса: «Таких людей, как г. Гольцман, нам не надо, ибо мы не хотим повторять опыта, который был произведен в России и привел к таким плачевным результатам».
Цель моей второй командировки в Германию была исключительно научная. Предполагалось, что я сделаю там доклады о моих научных работах, а кроме того, я хотел закупить некоторые аппараты и химические вещества для моих будущих научных работ. Для последней цели я выхлопотал себе валюту на 1100 рублей и разрешение покупать самостоятельно необходимые для меня аппараты, оформив только все эти покупки через Торгпредство в Берлине. Никаких технических поручений я не имел, но как только Торгпред Стомоняков узнал о моем приезде в Берлине, он тотчас же попросил меня не отказываться помочь им в разрешении многих технических вопросов. В то время в Берлине в командировке был Евгений Иванович Шпитальский, профессор Московского Университета, командированный НТО с научной целью. Срок его командировки уже окончился, но он был принужден оставаться в Берлине, так как не была готова его искусственная нога (протеза). Я очень уважал Е. И. и был рад его пребыванию в Берлине; он очень много помог мне, выправив немецкий язык моего доклада для Немецкого Химического Общества; кроме того, мы вместе закупали некоторые аппараты, как-то фарфоровые трубки, термометры и пр.; он имел тоже поручения от разных трестов закупить некоторые приборы. Мы очень часто виделись и проводили целые вечера в интересных разговорах о науке и технике. Между прочим, я привлек его к участию в секретном совещании в нашем посольстве в связи с предложением одной немецкой фирмы построить у нас завод ядовитого газа, иприта (горчичный газ), который применялся французами и немцами в последнюю войну. После обсуждения, было решено поставить этот вопрос в ВСНХ, в Военно-Техническом Отделе, и я должен был взять с собою предварительные планы и данные о постройке подобного завода. Е. И., кроме научных целей, знакомился в Германии с некоторыми химическими производствами; его особенно интересовало пропроизводство фосгена и сероуглерода, и он посетил один завод в Гамбурге (Бельведер), посетить который по поручению Торгпредства пришлось также и мне.
