Дальнейший мой доклад касался будущей моей деятельности заграницей и тех разговоров, которые мне придется там вести с бывшими заграничными владельцами предприятий, находящихся, главным образом, в Донецком бассейне. Дело в том, что многие заграничные промышленники хотели вести со мной переговоры по промышленным вопросам, касающимся, главным образом, химической индустрии. Так, наш торгпред в Берлине Б. С. Стомоньяков осенью 1921 года писал в Президиум ВСНХ о желательности скорейшего моего приезда заграницу, так как у него накопилось очень много химических вопросов, обсуждение которых было бы очень полезно произвести в моем присутствии. С другой стороны, приехавший из Англии наш полпред Л. Б. Красин в своем докладе Ленину, а также в Президиуме ВСНХ доказывал, что наступило время, когда мы должны вступить в переговоры и в деловые отношения с иностранными промышленниками для помощи нашей индустрии; в особенности он настаивал на отдаче в концессию Кыштымских медно-плавильных заводов, принадлежавших ранее английской компании, главным директором которой в России был Уркарт. Все эти вопросы были подняты во время моего разговора с В. И. и он предложил мне присылать ему лично рапорты из заграницы по мере того, как я буду собирать надлежащий материал и знакомиться с мнениями иностранных капиталистов. Зная наперед, что заграницей ко мне будут обращаться мои старые знакомые и приятели, находящиеся на эмигрантском положении и враждебно относящиеся к советской власти, я спросил Вл. Ил., как мне поступать в подобных случаях. На это Вл. Ил. мне ответил, что, посылая меня заграницу с таким ответственным и деликатным поручением, советская власть вполне мне доверяет и что он мне дает carte blanche принимать кого угодно и вести с ними разговоры на разные темы, конечно, соблюдая надлежащий такт. Я заметил себе все мысли и замечания, которые Ленин сделал по различным возбужденным мною вопросам; при прощании он сказал мне, чтобы во всех затруднительных случаях я незамедлительно обращался лично к нему, — если нужно, даже телеграфировал.
Это была моя последняя встреча с Лениным, и мне не суждено было более разговаривать с ним вследствие наступившей его болезни, хотя, как увидим далее, во время облегчения его недуга, после моей вторичной поездки заграницу в 1923 году, он выразил желание, чтобы я совершенно за-просто навестил его вечерком и за чашкой чая рассказал ему мои мысли и заграничные впечатления.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
РАБОТА ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ ХИМИЧЕСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
В Госплане осенью 1921 года шла текущая работа по анализу всех отраслей промышленности, причем нам, членам Госплана, приходилось делать доклады о данном состоянии производства и о планах его дальнейшего развития. Конечно, я не в состоянии рассказать здесь, хотя бы и бегло, обо всех заседаниях Промышленной Секции Госплана, но могу сказать беспристрастно, что в общем эта работа была необходима и позволила наметить те меры, которые было необходимо принять, чтобы направить развитие промышленности по верному пути. Но, конечно, во время этой работы критикам не из промышленного лагеря пришлось многому научиться и отказаться от своих фантазий. В качестве примера я расскажу историю обсуждения в Госплане вопроса о концентрации резиновой промышленности.
Во время войны, при эвакуации из Риги различных заводов, оборудование завода фирмы «Треугольник» было перенесено в центр России, но за недостатком сырья завод бездействовал во время первых лет революции. Петроградский завод «Треугольник», самый большой из резиновых заводов, все время продолжал свою деятельность, но в виду недостатка сырья, конечно, принужден был сократить свое производство. В Москве находился третий резиновый завод фирмы «Богатырь», производительность и оборудование которого были гораздо слабее, чем у «Треугольника». М. А. Ларин, который по назначению правительства принимал большое участие в трестировании промышленности, но никогда не бывал на указанных заводах и не имел представления об их оборудовании, сделал заявление в Госплане, что Главхим неправильно трестирует эту промышленность и что необходимо перенести весь завод «Треугольник» из Петрограда в Москву на «Бога-тыр» ,и образовать только один завод. Мне не раз приходилось бывать на обоих заводах и я отлично знал, какое оборудование имеется на обоих заводах. Мне не трудно было разбить предложение Ларина указав, что его предложение связано с постройкой нового завода в Москве, так как оборудование «Треугольника» ни в коем случае не может быть установлено на «Богатыре» в виду отсутствия на его территории подходящих высоких зданий.
Другой случай с выступлением Ларина в промышленной секции Госплана был еще более скандальным. Ему был кем-то прислан донос на неправильное распоряжение Главхима по поводу трестирования жировой промышленности. Вместо того, чтобы передать его мне для ответа, Ларин внес его прямо в заседание Секции со своим нелепым заключением. Я попросил позволения приготовить исчерпывающий ответ на это заключение к следующему заседанию и получил на это согласие. По проверке оказалось, что приведенные в доносе данные представляют сплошную неправду. Чтобы не ставить Ларина в сугубо глупое положение в Промышленной Секции, я послал ответ Главхима ему лично с предложением взять обратно его заявление из Промышленной Секции. Дело, возбужденное Лариным, больше в Секции не разбиралось, и, насколько я помню, Ларин вообще больше не выступал в Госплане, — во всяком случае не выступал по химическим вопросам.
В Главхиме в то время шла очень большая работа по трестированию промышленности. Вместо бывших «главков» учреждались тресты, об’единяющие по несколько заводов, расположенных близко друг от друга, которыми можно было легче управлять и снабжать сырьем. Необходимо было организовать правления этих трестов, выбрать председателей и членов и урегулировать всю финансовую сторону. Избрание членов правления представляло иногда громадные затруднения, так как необходимо было их назначение согласовать с Президиумом ВСНХ, а также с профессиональным союзом химиков. Были такие примеры, что профсоюз отводил какого-нибудь члена правления, но при таком условии председатель треста не соглашался взять на себя управление трестом.
В особенности много затруднений встретилось с образованием Анилино-Красочного Треста, бывшего главка «Краска». Во главе прежнего главка находились приват-доцент Московского Университета Николай Александрович Козлов и Берков, бывший служащий в правлении филиала немецкой фирмы Бейер и Ко., главное управление которой находилось в Германии в Леверкузене около Кельна. С Козловым я познакомился уже во время революции, так как он предложил мне участвовать в заседании технического Совета, куда были приглашены также и другие профессора. Он произвел на меня впечатление очень энергичного человека, немного самонадеянного, очень молодого (ему было около 30 лет). Беркова я, как было упомянуто выше, знал во время войны, когда он, вместе с присяж^ ным поверенным Голдовским (юрист-консульт Бейера и Ко.) и членом Госуд. Совета Стишинским, посетил меня по делам реквизированного Московского завода красок, принадлежавшего фирме Бейер. По моему мнению, Берков был очень толковым человеком, способным вести коммерческие и финансовые операции треста. Главхим предложил кандидатами в Анилтрест следующих лиц: председателем — Н. А. Козлова, коммерческим директором — Беркова и членами правления — коммунистов Ильина и Эйхмана. Профсоюз заявил протест против назначения Беркова вместе с Козловым в Анилтрест; пришлось потратить много времени, пока не было достигнуто соглашение. Дело в том, что без Беркова Козлов не соглашался вступить в должность председателя.
Впоследствии оказалось, что профсоюз химиков был прав, возражая против назначения Беркова: года через два и Козлов, и Берков были преданы суду за нечестное ведение дела и мне пришлось выступать на суде в качестве свидетеля.
Из всех трестов, сформированных Главхимом, только этот один оказался неудачным. Оправдание в неудаче выбора правления треста можно было найти в трудности найти подходящих людей, так как производства красок к началу революции в России совсем не существовало, и все краски ввозились из Германии, примерно, на 80 миллионов рублей. Когда таможенный тариф на краски был сильно поднят, чтобы содействовать развитию национальной промышленности, то немцы, чтобы не потерять русский рынок, с’умели найти зацепки для обхода неумело составленного тарифа. Немецкие фирмы Байер, Фарбверке и Баденская анилиновая фабрика построили в Москве небольшие фабрики для приготовления красок, необходимых текстильной промышленности. Но главное производство в изготовлении красок составляет приготовление полупродуктов из сырых материалов, пошлина на которые была оставлена очень низкая, и потому немцы могли привозить в Россию полупродукты ‘И посредством простой операции смешения получали необходимые краски. Перед нашим Ани-лино-Красочным Трестом стояла трудная задача наладить изготовление основных полупродуктов надлежащего качества и с хорошими выходами. Во время революции в СССР совсем не было специалистов, которые могли бы поставить их производство, и Главхиму волей-неволей пришлось поставить во главе этого дела Козлова, хотя его молодость и неопытность несомненно порождали большие сомнения в его пригодности. Собственно говоря, в этом тресте был только один специалист — Роберт Карлович Эйхман (из волжских немцев), который долгое время был на службе в фирме Фарбверке и знал практически производство некоторых красителей; на его работу и было все упование со стороны Главхима.
