Химики провинциальных университетов выступавшие на этом С’езде, указывали на печальное положение многих лабораторий, в которых нельзя организовать научные работы, вследствии недостатка средств и невозможности получить реактивы и аппараты, как с отечественных складов, так и из заграницы. Проф. Зелинский жаловался на недостаток оборудования даже в Московском Университете. А из лабораторий многих провинциальных университетов до революции выходили великолепные работы, обращавшие внимание всего химического мира; достаточно указать на университеты Казанский, Киевский и Томский; в последнем, далеком от центра России, проф. Кижнер сделал с своими учениками такие исследования, которым мог позавидовать любой заграничный университет. В общем, однако, надо заметить, что первый с’езд по химизации прошел с большим под’емом, и у многих явилась надежда, что Комитет поможет в будущем развитию химии и химической промышленности в СССР.
Одно пленарное заседание с’езда было посвящено обсуждению первого пятилетнего плана, который к тому времени (первая пятилетка уже началась) все еще не был утвержден. Докладчиком по пятилетнему плану выступил молодой рабочий, председатель ЦК химиков, совершенно необразованный в химическом смысле человек и не с’умевший, конечно, передать собранию в главных чертах сущность составленного плана. Председателем на этом заседании был Рудзутак, заместитель Председателя Совнаркома; он очень хорошо вел заседание и умел подмечать и высмеивать слабые места речей, как защитников плана, так и критиков. В особенности хорошо досталось Пекину, члену коллегии Главхима, который должен был участвовать в составлении плана и нести полную ответственность за его целесообразность. Вместо того, чтобы защищать план, Пекин стал делать критические замечания и был высмеян собранием после колких замечаний Рудзутака. С резкой критикой плана выступил начальник Военно-
Химического Управления Фишман, который доказывал, что вообще план никуда не годится, так как все показанные цифры производства основных химических продуктов совершенно недостаточны для удовлетворения военной промышленности. В заключение собрание вынесло обычное трафаретное заключение: поручить Главхиму пересмотреть план, приняв во внимание все замечания, сделанные на с’езде.
На одном заседании с’езда с очень резкой речью выступил Гольцман, заместитель председателя РКИ, С. Орджоникидзе, по поводу разных предложений, которые были высказаны в печати проф. Рамзиным, директором Тепло-Технического Института, с целью улучшить вопрос о снабжении страны наилучшими видами топлива. Когда я слышал речь Гольцмана, я был крайне поражен его нападками на проф. Рамзина, который до тех пор пользовался большим доверием и уважением со стороны верхов советской власти. Нельзя было не понять, что Гольцман считает Рамзина вредным работником, который может не улучшить, а скорее испортить дело снабжения топливом. Проф. Рамзина не было на заседании, и потому выступление Гольцмана не было подвергнуто обсуждению. Тогда никому не приходило в голову, что над головой Рамзина собираются грозовые тучи и его скоро об’явят вредителем.
Вскоре в Москве была собрана конференция по исследованию различных проблем, связанных с топливными рессурсами страны. Эту конференцию возглавлял Гольцман, а в президиум были приглашены С. Д. Шейн, акад. Лазарев, я и другие. Мне было предложено сделать доклад по поводу деструктивной фдрогенизации, которая была исследована в лаборатории Академии Наук над различными углями и смолами. Я поручил сделать этот доклад моему ассистенту Н. А. Орлову, и с согласия президиума предложил ему прочитать его на конференции. В первый же день конференции был заслушан доклад Стадникова о классификации минеральных углей, а затем выступил Орлов. В своей речи он не только ни разу не помянул моего имени, но ни одним словом не обмолвился, где эти работы были сделаны, какой метод был употреблен и по чьей инициативе эти работы были начаты. На всех присутствующих и на президиум доклад Орлова произвел очень неприятное впечатление. Два члена Президиума во время дискуссии очень ясно дали ему понять, какое значение имели работы Ипатьева в этом вопросе; некоторые из присутствующих на конференции сделали тоже самое. После заседания конференции Гольцман высказал мне свое возмущение по поводу нахальства Орлова и сказал, что в конце конференции мы еще вернемся к этому инциденту. Он исполнил свое обещание, и в заключительном заседании президиума поставил этот вопрос на повестку и настоял, чтобы я также присутствовал при дискуссии. Гольцман заявил, что он и все члены Президиума конференции возмущены поступком Орлова и высказывают ему свое порицание; что-же касается заслуг акад. Ипатьева в деле деструктивной гидрогенизации под давлением и в установлении им метода высоких давлений, который ныне применяется в химической промышленности всех стран, то наша конференция должна довести до сведения советского правительства о значении работ Ипатьева и выпустить особую брошюру на русском и иностранных языках, в которой указать на его приоритет в этой новой области химии и промышленности. Это предложение было принято единогласно и было внесено в официальный протокол. Так как Гольцман занимал высокий пост в РКИ, то можно было надеяться, что это постановление будет приведено в исполнение. Но мой от’езд навсегда заграницу помешал выполнению этого очень благоприятного для меня решения.
Тотчас-же после этой конференции я предложил члену Президиума ВСНХ А. Н. Долгову собрать особое совещание для проведения в жизнь постановления конференции о постройке опытной установки для переработки некоторых сортов каменного угля и смол в газолин, применяя мой метод высоких давлений. Я настаивал на созыве такого совещания, чтобы снять с себя всякие нарекания, что я не хочу использовать свой авторитет для введения этого процесса в СССР. На собранном совещании наиболее ответственных работников я сделал обстоятельный доклад, в котором доказывал необходимость у нас в
СССР разрабатывать оба метода получения газолина, несмотря на то, что мы богаты нефтью. Я указывал, что метод высоких давлений, несмотря на свою не-экономичность, может быть применен, напр., в Сибири, где мы имеем громадные залежи сапра-пелей, для получения газолина из смолы добытой при сухой перегонке сапрапелей. Я просил занести в протокол мое мнение, как отдельное, если бы совещание и высказлаось бы против моих предложений. Но совещание большинством мнений присоединилось к моему предложению! и А. Н. Долгов должен был внести наше постановление в Президиум ВСНХ для дальнейшего продвижения. Дальнейшая судьба этого вопроса мне неизвестна.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
РАБОТЫ И НЕПРИЯТНОСТИ В ИНСТИТУТЕ ВЫСОКИХ ДАВЛЕНИЙ
1930 год вообще изобиловал всякими заседаниями, и во всех них мне приходилось принимать самое деятельное участие.
Научно-Техническое Управление по примеру прошлых лет назначило собрание директоров всех Институтов для ознакомления с результатами наиболее важных научно-технических работ и Для выработки программы работ в будущем. На конференции все время председательствовал акад. Н. И. Бухарин, недавно назначенный НТО; он с большим вниманием выслушивал доклады и задавал много вопросов. В числе докладчиков был и я, так как о результатах работ Института Высоких Давлений до тех пор еще не докладывалось. Я хорошо подготовился и в часовой речи ярко охарактеризовал те проблемы, которые являются предметом наших теперешних и будущих исследований. Между прочим, я демонстрировал новое приспособление к моей бомбе высоких давлений, которое сделал мой сын, Владимир, для изучения растворимости газов в жидкостях под давлением, а также для изучения скорости диффузии газов. Этот аппарат, крайне простой по своему замыслу, долгое время был крайне необходимым для работ под высокими давлениями, и моему сыну бесспорно принадлежит первенство в его постройке; впоследствии он сделал очень интересные работы по растворимости газов под давлением в различных жидкостях и твердых телах при разных температурах; эти работы были опубликованы в американских журналах. Я указал, что в Институте Высоких Давлений устанавливаются все новейшие физико-химические методы для изучения химических каталитических процессов, — в особенности катализаторов. Рентгеновская установка заказана в СССР, а спектроскоп — в Англии; я предполагаю командировать одного сотрудника Института, В. Фроста, к проф. Noddack для изучения спектроскопического метода определения нахождения разных элементов в данном веществе. После моего доклада помощник директора Института имени Карпова Фрумкин, отметив интерес доклада, прибавил, что мое намерение установить в лабораториях новых физико-химических методов для исследования каталитических реакций несомненно принесет громадную пользу в раз’яснении явлений происходящих при катализе.
