Гарри понял, что еще немного - и сорвется. Потянется, схватит, рванет на себя, сгребет в охапку, облапает каждый сантиметр этой чертовски сладкой, невыносимо соблазнительной, преступно бархатной кожи.

Он с ужасом понял, что его руки уже дернулись и, прежде, чем все стало совсем непоправимо, судорожно потянулся выше, сгребая полотенце на голове Ала и, накинув его ему на глаза, принялся растирать. Альбус молчал, покорно наклонившись и не сопротивляясь, и Гарри, не понимая, что происходит, знал только одно - главное не нарушать тишины. Когда понадобится, Альбус сам заговорит, но до тех пор, только сейчас, только в это мгновение можно немного отпустить себя и позволить себе хоть что-то. Пусть и только вытереть полотенцем мокрые темные волосы, но раз это все, что ему можно, он использует свой редкий шанс по полной.

Конечно, под пальцами сейчас была грубая ткань полотенца, а не волосы и тем более не мягкая кожа, но даже это приносило удовольствие. Гарри осторожно растирал голову Альбуса, массировал, собирал краем полотенца влажные капли с шеи и плеч. А потом, в какой-то момент, полотенце немного сбилось, и, когда он в очередной раз вел тканью по затылку, большой палец напрямую мазнул по шее Ала. Тот вздрогнул, напрягшись в первое мгновение, а затем снова расслабился.

Гарри тоже на мгновение остановился, присматриваясь к его реакции и судорожно пытаясь ее перевести. Испугался? Или… наоборот? Кажется, что-то в его сознании окончательно перемкнуло, и он снова провел пальцем по шее Альбуса, все еще уделяя больше внимания его волосам, но и уже явно не случайно.

И, когда Гарри показалось, что Ал тихо выдохнул, он резко отдернул руки, точно забыв, как подозрительно сейчас выглядит со стороны.

- Как в детстве, - словно ища себе хоть какие-то оправдание сбивчиво пробормотал Гарри, пытаясь заставить себя улыбнуться.

Альбус, наконец, приподнял голову, взглянув на него из-под края полотенца, но не произнес ни слова. И даже не улыбнулся. Только смотрел как-то внимательно и тяжело. Не зло, нет. Даже не разочарованно. Странно. И Гарри понял, что единственное, что может сделать под этим взглядом - сбежать.

- Смотри, не замерзни, - натянуто улыбнувшись, пробормотал он. - Мне сегодня нужно поработать, так что буду в кабинете. Завтракай без меня, я там держусь на горячем чае, пока не закончу.

И, не дождавшись даже кивка, аппарировал в кабинет.

*

Из кабинета, конечно же, пришлось все-таки возвращаться в спальню. Выходной выходным, а заставить себя работать в одних трусах он все-таки не мог.

Через пятнадцать минут, напряженно вытянувшись в рабочем кресле, Гарри безуспешно пытался настроиться на нужный лад. Брал в руки документы, перечитывал по три раза, чтобы уловить хотя бы основной смысл, портил стандартные бланки, сажая непривычные ошибки. Сосредоточиться на работе мешала еще и маленькая фигурка хвостороги, сосредоточенно царапающая уже не нужные сейчас документы по делу Маккейра и пожевывающая край пергамента. Конечно, нужно было хотя бы избавиться от игрушки, но Гарри просто не в силах был сейчас перестать таскать ее с собой. Этот неожиданный подарок казался одним из самых ценных из всех, что дарили ему когда-нибудь. Уступала фигурка разве что мантии-невидимке и метле от крестного на третьем курсе.

Снова и снова вспоминался Альбус, покорно склонивший голову и не уходивший от прикосновений пальцев на шее. Мелькнула совсем уж безумная мысль, что не нужно было останавливаться, стоило сбросить полотенце, погладить смелее плечи, спину и, возможно, случилось бы чудо… Но нет. Даже в мире магии ТАКИХ чудес не случается. И, хотя взгляд Альбуса так и не удавалось перевести, надеяться на что-либо не приходилось.

Сколько раз Гарри уже пытался себя убедить в том, что это вовсе извращенная форма нарциссизма? Альбус был так похож на него самого, что он, наверное, должен был бы любить в нем самого себя. Сходил с ума от своих же темных волос, любовался своими же красивыми глазами. Даже то, что у них был почти одинаковый вкус и одинаковые же увлечения, можно было бы приписать к самолюбованию. В этом смысле с Альбусом и впрямь было легко, как с самим собой. Так, например, выбираясь несколько раз с ним в ресторан, Гарри мог спокойно заказывать самую разную еду по собственному вкусу, точно зная - Альбусу понравится точно также. Сколько было подарков сыну из того, что хотелось бы себе, и что было дарить вдвойне приятней, зная, что они принесут любимому человеку точно такое же удовольствие, не будут забыты неоцененными. Иногда, глядя на колдографию Ала и сравнивая ее со своими школьными снимками, Гарри почти убеждал себя в том, что любит в сыне самого себя, а любить себя - это вполне естественно. И это можно перебороть, и уж тем более незачем так болезненно и страстно хотеть.

Но стоило встретиться с живым, настоящим Алом, как все теории сыпались прахом.

Альбус был похож на Гарри, но вовсе не был им. Умопомрачительные зеленые глаза смотрели иначе, тонкие губы улыбались по-другому, а аккуратно расчесанные темные волосы никогда не трепала взволнованная рука. Когда Ал нервничал, он начинал перебирать в воздухе пальцами или переплетал их, если была такая возможность. Эти так-похожие-темные-пряди никогда не были в таком же непослушном беспорядке, как у Гарри.

Увы, как бы старший Поттер не старался, каждый раз приходилось признавать - он любит в Альбусе - Альбуса, а не себя.

Гарри тихо выругался, в очередной раз так и не сумев переубедить, обмануть себя и, чуть отодвинув в сторону увлеченную и разъярившуюся фигурку, попробовал сосредоточиться на работе.

*

На делах сосредоточиться так и не получилось, но Гарри все же заставил себя терпением и упрямством сделать хотя бы треть необходимого. Если до конца дня он так и не вернется к делам, то на следующей неделе без дополнительных лишних часов в аврорате не обойтись.

Откинувшись на спинку кресла и с легкой полуулыбкой глядя на задремавшую на краю стола хвосторогу, он внезапно понял, что очень соскучился по Алу, которого не видел уже часа четыре. Глупо было надеяться, что случившееся утром пройдет бесследно, но сидеть взаперти, скучать и бояться неизбежного было еще глупее. Так что Гарри, недолго думая, поднялся из-за стола и направился на первый этаж. Конечно, Ал мог быть где угодно, но Гарри привычно ожидал найти его именно в гостиной.

И нашел, на свою беду.

Видимо, Гарри так сосредоточился на работе и так расслабился, зная, что в доме есть кто-то еще, что не почувствовал никакого магического оповещения, когда камин зеленой вспышкой пропустил в его дом незваного гостя. Зато Ал, видимо, был в курсе, и теперь сидел на диване рядом со Скорпиусом Малфоем, о чем-то неслышно с ним беседуя.

Гарри чуть замешкался, задержавшись на пороге и пользуясь тем, что никто из парней его еще не успел заметить.

Нет, удивило его именно то, что он не ждал появления Скорпиуса в своем дома - его фамилия давно уже перестала быть проблемой для Гарри. Примерно на первом курсе, когда выяснилось, как сильно сдружились мальчики. Что по этому поводу думал Драко его никогда не волновало, но сам он принял эту дружбу достаточно легко, и уж точно легче всех в его семье. Рон и вовсе наотрез запрещал своим детям общаться с младшим Малфоем и, как с неприязнью позже начал догадываться Гарри, не очень-то одобрял и их общения с Альбусом. Джинни научилась мириться с дружбой сына, но на порог Скорпиуса пускала лишь дважды, и своей неприязни особенно не скрывала. Закончилось все тем, что дети в основном встречались именно на Гриммо, и Гарри давно уже привык к Скорпиусу и общался с ним легко и свободно.

По мнению самого Гарри, младший Малфой удался их роду особенно хорошо и, наверное, должен был бы стать огромным разочарованием для отца, не говоря уж про деда. Он был намного менее холеный и совсем не такой высокомерный и холодный, каким в школе был Драко. Он открыто улыбался, хоть и не слишком часто, был решительным, смелым и наглым. А еще язвительным, но не ядовитым. Конечно, его документов в аврорате Гарри тоже не ждал, но удивился не слишком сильно.