– Знакомьтесь, Сергей Андреевич, это майор госбезопасности Виктор Валентинович Метёлкин. Он полностью введён в курс дела и будет теперь курировать вашу группу. Так что по всем вопросам обращайтесь отныне к нему. Сами понимаете, в связи с новой должностью пришлось в срочном порядке принимать дела. Ничего не успеваю, да и ответственность, понятное дело, на порядок выше. Голова пухнет. Хотел вон, вдохновлённый вашим примером, тоже за книгу засесть, теперь уже, похоже, не скоро это получится, если получится вообще. Кстати, оставьте автограф, раз уж пришли. – И подсунул мне только что изданную повесть «Крах операции „Омега”». – К слову, помните ту статью в «Ровеснике»?

– Разве такое забудешь! До сих пор руки чешутся…

– Не надо ничего чесать, почесались уже и без вас. Тот комсомольский секретарь, с подачи которого вышел материал, погорел недавно на интимной связи… как бы помягче сказать… с особой мужского пола. Опозорил всю организацию. Естественно, его тут же из комсомола пинком под его испорченный зад, да ещё и срок грозит. Это же статья, до пяти лет. Ну и журналисту намекнули, чтобы думал в будущем, с кем дружбу водить… Ладно, через семь минут у меня важный посетитель, так что перепоручаю вас Виктору Валентиновичу. Если есть ещё какие-то вопросы, обговорите у него в кабинете…

Вот это новость, думал я, покидая зловещее для кого-то здание, перед которым высился памятник «железному Феликсу». Неужто комсомольский вожак и впрямь из «радужных»? Или это Цвигун так всё ловко подстроил? Как бы там ни было, всё разрулилось очень даже здорово.

Ещё мне не давала покоя мысль о самоубийстве Семёна Кузьмича в 1982-м. Было ли это добровольным уходом из жизни на фоне якобы неизлечимой болезни или ему «помогли» с подачи теперь уже покойного Андропова, потому что он слишком много знал, – тут я мог только строить догадки. Если второй вариант – то здесь Семён Кузьмич уже сам хозяин главного кабинета на Лубянке, и кто тогда рискнёт покуситься на фигуру такого масштаба? Ежели его прихватит онкология, то насчёт этого как раз и не мешало бы предупредить. Только как это помягче сделать? Не скажешь же ему: «Семён Кузьмич, вы уж поглядывайте за своим здоровьем, а то в 82-м от рака загнётесь». Ладно, ещё пять лет почти, время есть, нужно будет по-любому предупреждать хотя бы за год, когда болезнь может находиться на начальной, а значит, излечимой стадии.

– Ты тут спишь, что ли, прямо за столом? – Голос Валентины вернул меня к действительности.

А время-то уже семь почти, вот это я засиделся…

– Завтракать будешь?

– Да я вон кофе обпился, ничего не хочу. А давай я тебе яичницу пожарю?

– А что, и пожарь, сделай жене приятное.

– Тебе глазунью?

– Нет, болтунью лучше, два с лишним года вместе живём, а все запомнить не можешь, – шутливо пихнула она меня в бок. – Даньку заберёшь сегодня из яслей? А то я в парикмахерскую краситься записалась, там было свободно только на вечер. И в яслях ещё справку просили из поликлиники, о прививках, зайди пожалуйста, возьми у старшей медсестры. Даньку будешь забирать, отдашь её воспитательнице.

– Как ты, кстати, в рыбном, не скучаешь? – спросил я, взбалтывая яйца в чашке.

– Заскучаешь там, ага… Ассортимент вроде небольшой, а очередь как с утра встаёт – и до самого вечера. И преимущественно пенсионеры. Вот же людям делать нечего на пенсии, и ходят за минтаем для себя и килькой для кошечек. Серёж, мы что, такие же будем через двадцать лет?

– Ещё дожить надо до пенсии… А коллектив как, не обижают девчонки?

– Да коллектив вроде неплохой, с девочками сразу сдружились, там почти все, кстати, приезжие, из провинции. А парторг сразу заявил, что если дров не наломаю, покажу себя хорошо, то через месяц можно будет и заявление в партию написать.

– Может, всё же поискать тебе более престижное местечко? А то жаловалась, что рыбный дух ничем уже из тебя не выветривается…

– Бог с ним, с рыбным духом, я уже к нему привыкла. Да и тот же парторг намекал, что, как единственный член партии в гастрономе, я смогу получить должность заведующей, потому как наш заведующий Семён Палыч планирует после ухода на пенсию уехать к детям в Одессу. А ему до пенсии остался месяц. В общем, не забудь заехать в поликлинику и забрать вечером Данилу, – напомнила Валя, выгребая со дна сковородки корочкой хлеба остатки яичницы.

– А ты давай учи «Моральный кодекс строителя коммунизма», – подколол я жену.

– Чего его учить, там всего двенадцать пунктов. Сам, кстати, не хочешь в партию?

– Свят-свят! Чур меня!

– Ну как хочешь, а я буду с гордостью носить в кармане партбилет… Так, надо Даньку будить. Эх, и крика сейчас будет…

Спровадив жену с сыном, я прошёл в кабинет и сел за пишущую машинку. Вчера я начал очередную повесть о приключениях Эраста Фандорина. Читатели слали в издательство мешки писем, требуя продолжения цикла о похождениях сыщика, и под давлением главного редактора издательства мне пришлось вернуться к машинке. Проблема заключалась в том, что всё, что у меня было в «ридере» акунинского, я уже перепечатал, сюжеты других книг я помнил не столь хорошо, и теперь предстояло придумывать произведение почти с нуля.

В итоге, с неделю побившись головой о стену, решил устроить Фандорину командировку в Пензу конца XIX века. Раз уж я досконально знаю историю родного города, то пусть в нём появится вымышленный мной аналог профессора Мориарти. Вот пускай Эраст Петрович с этим злодеем и разбирается. Заход у меня уже был готов, теперь предстояло сделать над собой усилие и посвятить несколько часов писательскому труду.

Сегодня был день, свободный от учёбы на режиссёрских курсах. Сидя на занятиях у Рязанова, я каждый раз придумывал, какие сниму фильмы после получения диплома. Дипломная работа не в счёт, придётся, как и всем, снимать короткометражку. А там можно будет замахнуться и на полный метр. Может, снять фильм под Чарскую? К тому времени она наверняка будет на равных соперничать и с Пугачёвой, и с Ротару. Алла как раз укрепит свой статус звезды после выхода на экраны в 1979 году фильма «Женщина, которая поёт». Но потом я подумал, что биографии Чарской и Пугачевой нет смысла сравнивать. Моя подопечная на сцену-то вышла всего пару лет назад и находилась в начале творческого пути, несмотря на победы на всесоюзных и международных конкурсах, а примадонне действительно есть что рассказать зрителю. Другое дело, если я напишу для Инги сценарий фильма, где не нужно звездить своей биографией, пусть покоряет зрителя внешними данными и драматическим талантом. Ну насчёт таланта я, может, и преувеличил, но если только немного. Обретаясь на сцене, девушка изрядно поднаторела в плане артистизма, думается, что и перед камерой она могла бы изобразить необходимую гамму эмоций.

Впрочем, как говаривал Цвигун, рано делить шкуру неубитого медведя. Нужно ещё получить диплом, и вообще неясно, что будет со страной через пару лет.

Пётр Миронович Машеров не жаловал самолёты. Но что делать, если работа требует постоянных перемещений на большие расстояния! Чаще всего конечно же приходилось летать в Москву и обратно в Минск, хотя и по республике доводилось немало путешествовать по воздуху, когда времени было в обрез. Як-40 два часа назад поднялся в воздух из аэропорта Домодедово, взяв курс на столицу Белоруссии, и у Машерова было время как немного вздремнуть, как это делал сидевший в соседнем кресле Мазуров, так и переварить последние события.

Очередной сбор заговорщиков по традиции проходил на даче Ивашутина через несколько дней после устранения Андропова. На этот раз собрались не все, но костяк организации присутствовал. К тому же к присутствующим добавился попавший в опалу генсека Александр Шелепин. Последние годы он работал заместителем председателя Госкомитета СССР по профессионально-техническому образованию, что, безусловно, для фигуры такого масштаба было настоящим унижением. Этим-то и воспользовались заговорщики, когда решили привлечь Александра Николаевича в свои ряды. Тот колебался недолго. Рассказ о хронопутешественнике вызвал у Шелепина неподдельный интерес, он мечтал лично познакомиться с человеком, провалившимся в прошлое на сорок лет. Впрочем, даже не зная о попаданце, бывший начальник КГБ и экс-член политбюро, известный своим радением за простой народ, и так согласен был помогать менять существующий строй.