– Что происходит?! Что за херня здесь происходит?

В этот момент лицо Андропова снова выплыло из тьмы. Только теперь это уже было лицо монстра с растянутым в беззвучном смехе ртом. Посеревший язык из раззявленной пасти вывалился на стол, но Андропов каким-то образом мог разговаривать.

– Что, теперь ты такой же, как и я? Ну и каково это – гнить заживо, чувствовать, что по тебе ползают могильные черви? А знаешь, благодаря кому я оказался на три метра под землёй? С чьей подачи я ушёл почти на семь лет раньше отпущенного Им времени? Ты появился, Губернский, и стал мутить воду, обвинять меня перед товарищами по партии в несуществующих грехах. А те, ничтоже сумняшеся, устроили мне сердечный приступ. Думал, этим всё и закончится? Думал, надеялся, я забуду о тебе? Не-е-ет, дорогой ты мой, не получится остаться чистеньким. Я забираю тебя с собой, добро пожаловать в ад!

Сзади Андропова полыхнуло огнём, из которого ко мне потянулись сотни или даже тысячи неимоверно бесконечных по своей длине рук, с такими же отросшими ногтями, как у покойного председателя КГБ.

– Простите, Юрий Владимирович, но мне там делать нечего. Я, в отличие от некоторых, свою страну не предавал и всякую мразь наверх не тащил.

– Ты-ы-ы…

Лицо Андропова перекосилось, и в этот момент одна из пламенных рук обхватила его за шею и потащила назад.

– Нет, нет! Я не хочу! – закричал Андропов. – Я проклинаю тебя и весь твой род!

И в этот момент я с криком проснулся.

– Ты чего, кошмар, что ли, приснился? Даньку разбудишь, так орать.

Валя включила ночник, пристально вглядываясь в моё лицо и удручённо качая головой. А я чувствовал, как по мне струями стекает холодный пот пережитого только что ужаса.

– Да, хрень какая-то снится, покойники. К чему бы это?

– Кто-то из родных, знакомых? Кровь была?

– Нет, не родные и не знакомые. Хотя этого человека я знаю… Крови вроде не было.

– Водички принести?

– Не маленький, сам дойду. Спи, я сейчас вернусь.

Выпил на кухне стакан воды из-под крана, посмотрел на часы. Начало пятого, за окном царит декабрьская темень. А мне что-то спать больше не хотелось. Прикрыв кухонную дверь, я включил работающий от сети кофейник, засыпал в воду молотого кофе и через несколько минут уже цедил обжигающий ароматный напиток, подкрашенный ложечкой сливок.

Невольно вспоминались события, произошедшие со мной и страной в последнее время. Самым шокирующим стал уход Андропова, недаром он мне сегодня приснился. А ведь так и есть, вряд ли он случайно коньки отбросил, наверняка не обошлось без вмешательства людей Машерова, а вернее даже, Ивашутина, поднаторевших в деле проведения спецопераций и в частности устранения людей, представляющих угрозу государственной безопасности.

Уже на следующий день по ТВ, радио и в газетах было объявлено, что обязанности Председателя КГБ СССР будет выполнять Семён Кузьмич Цвигун, с которым мы буквально накануне, в день смерти Андропова, общались по поводу продажи альбома моей группы в Англии. Вот эта новость меня действительно порадовала, учитывая, что с Цвигуном у нас установились неплохие отношения. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Кстати, с его подачи повесть «Крах операции „Омега”» без очереди вышла в «Политиздате». Семён Кузьмич был указан как консультант, которому автор выражает искреннюю благодарность за помощь в создании книги.

«Пираты XX века» тем временем ушли в прокат ГДР, Венгрии и Болгарии, и даже Италия вроде бы вела переговоры о покупке прав на прокат картины. Следом за «Пиратами…» на экраны страны вышли ещё два фильма по моим сценариям – «Знак беды» и «Крейсера». На продукцию «Беларусьфильма» я серьёзной ставки не делал, хотя, вероятно, какую-нибудь фестивальную награду картина получит. Однако в прокате она явно не очень котировалась, разве что в самой Белоруссии более-менее прошла с успехом. Так как там были живы ещё многие участники тех событий, понятно, им интересно вспомнить и сравнить, что было в жизни и что теперь показывали на экране. А вот «Крейсера» с серьёзными батальными сценами на море и драматической линией главного героя сразу пришлись зрителю по душе. До «Марсианина» и «Пиратов…» фильму, впрочем, дотянуться по сборам было трудновато, но результат на старте всё равно был достойный.

Высоцкий этой осенью вернулся в Москву и готовился к съёмкам в картине «Место встречи изменить нельзя», намеченным на весну следующего года. Причём с готовым альбомом под названием «На хуторе», состоявшем из десяти лирических душевных песен. Альбом уже через два месяца вышел на виниле и сразу же завоевал любовь миллионов, а на одну из песен, «Роса», даже был снят клип, который крутили в «Утренней почте».

Через каких-то своих знакомых Высоцкий узнал мой новый домашний номер, на который и позвонил, и я пригласил его приехать на мою кооперативную квартиру. Сидя на кухне за чашкой чая с мёдом, он признался, как не хотел покидать гостеприимный хутор и только настойчивость Говорухина, апеллировавшего к совести актёра, склонила чашу весов к тому, что Высоцкий решил вернуться к работе в театре и кино. За время, прошедшее после визита Говорухина, он на хуторе наизусть выучил сценарий фильма. Заодно Володя поинтересовался прогнозами на будущее.

– Тебе по общемировым событиям или только касающимся лично тебя?

– Ну, ядерной войны не ожидается?

– Вроде нет. Разве что 1 января под Бомбеем «боинг» упадёт, погибнет более двухсот человек, а 20 февраля Брежневу вручат орден Победы. Ну это так, навскидку, может, и ещё что-то случится, но только эти даты проявились у меня в голове. Что же касается твоего будущего, то ничего плохого в течение следующего года с тобой произойти не должно. К тому же дата смерти, которую я называл в прошлый раз, уже не так ясна, понемногу стирается. Видно, ты всерьёз отнёсся к идее как следует взяться за своё здоровье. Курить не бросил? Уже меньше дымишь? Постарайся отказаться совсем и найти время записаться в бассейн. Мы вот всей семьёй как раз планируем пройти медосмотр, без медкарточки в бассейн не пускают.

– Я как-то больше баню люблю.

– Одно другому не помеха. Да и баня бане рознь. Можно попариться с пивком, а лучше с квасом, а можно из бани вернуться домой в невменяемом состоянии.

– Хорошо, но боюсь, свободного времени будет всё меньше и меньше. В театре вон Любимов вставил было мне пистон, а теперь снова вводит в спектакли. Да и с концертами зовут выступать.

– Пойми, всех денег не заработаешь. Жизнь даётся один раз. Я вон тоже кручусь как белка в колесе, однако вечером еду домой, к жене и сыну, а не на квартиру к очередным друзьям посидеть с гитарой под водочку с закусочкой. Как там, кстати, Марина?

– Опять в Париже. Вчера созванивались, обещает скоро прилететь. Говорит, обиделась очень, когда я, даже не попрощавшись, спрятался в Белоруссии. Но сейчас вроде отошла…

1 декабря случился мой первый учебный день на Высших двухгодичных курсах сценаристов и режиссёров.

– О, это же сам Губернский! Теперь и за режиссуру взялся?! – Такими словами меня встретил молодой грузинский режиссёр Михаил Чиаурели, оказавшийся моим сокурсником. Весёлый компанейский парень, предложивший после занятий отметить первый учебный день с литровой бутылью отличного грузинского вина домашнего производства.

С учебой на другие дела времени стало оставаться куда меньше. Хорошо, что я догадался подцепить к моим рокерам Ованеса Мелик-Пашаева. Пронырливый администратор уже отправился с коллективом в турне по Западной Украине. У него там, как оказалось, жил какой-то армянский родственник, бывший на короткой ноге с руководством Министерства культуры, вот он и договорился насчёт гастролей. В СССР бандеровцы если и имелись, то хорошо шифровались, так что концерты проходили с аншлагом. Кроль и Мелик-Пашаев мне отзванивались из каждого города, радуя своими бодрыми отчётами мою мятущуюся душу.

Англичане успели перечислить последний транш, а я отнёс Цвигуну список необходимого для нормальной студии звукозаписи оборудования. В новом кабинете, который раньше занимал Андропов, тот был не один, один из стульев за длинным аппендиксом Т-образного стола занимал человек лет тридцати пяти, в форме с майорскими погонами на плечах.