Так победно закончилась битва Бобки с грифом, огромным летучим животным по прозвищу Воздушный Хулиган.

И вам, друзья мои, советую: если вы, летая на стуле, встретитесь в воздухе с грифом, не тушуйтесь, а действуйте так, как наш Бобка.

Да, а что же случилось с тем маленьким существом, которое было в когтях у грифа? А вот что: как только гриф его выпустил от стыда, оно тут же полетело-полетело — и прямо к Бобке в руки.

— Ура! — воскликнул Бобка. — Да ведь это же знакомая Люсина собачка Шильдик!

— Вы не ошиблись, гражданин Грифобойников, — ответило маленькое существо шутя. — Я действительно Шильдик, и моя хозяйка действительно Люся. Это так же верно, как то, что вы только что спасли мне жизнь.

А нужно вам сказать, дорогие ребята, что в той же школе, в параллельном с Борей Пончиковым 2-м «А» классе училась Люся Булочкина. Ей-то и принадлежала удивительная собачка Шильдик, которая умела летать, как муха, и даже быстрей.

Теперь понятно, почему Бобка так обрадовался. Именно такого друга, как Шильдик, ему и не хватало в путешествии.

— Но как же ты сюда попал? — удивился Бобка. — И почему ты, такой вёрткий, не смог от грифа убежать?

— О, это целая история, — важно сказал Шильдик.

Он облизал с передних лап капли воды от облака, через которое они только что пролетели, потом уселся на Бобкино плечо и начал.

— Вчера вечером мы с хозяйкой Люсей отправились в кино. Фильм был интересный, про русских и американских журавлей. Как вдруг фильм прервался, включился свет, и на сцену вышел дядя огромного роста с бородой и усами. Дядя откашлялся и сказал басом: «Невнимание! Я, конечно, не фея, и стулья, конечно, не летают, а здесь в зале сидит не Шильдик, и никуда он не хочет лететь на север не завтра утром».

С этими словами дядя исчез, и все подумали, что он малость ненормальный, а кино продолжалось, и все про этого дядю постепенно забыли. Но мне он показался подозрительным, особенно потому, что у него были почему-то разные ноги — одна своя, а другая старушечья, а ещё он подмигивал левым глазом…

И вот, на следующее утро, когда все ещё спали, я потихоньку выбрался из дома — и полетел, конечно, не на север… а… правильно, на юг. Дай, думаю, попробую, что получится. Уж больно мне хотелось попутешествовать. А хозяйке Люсе, чтобы не беспокоилась, я оставил такую записку:

«Беспокойся! Я не отправился путешествовать не с Бобкой. Не скоро вернусь. Не целую и не обнимаю. Не Шильдик».

Напоследок скажу, что летел я долго и очень устал. Я уже собирался присесть отдохнуть, но в этот момент огромный и хищный гриф…

Тут Шильдик с Бобкой дружно рассмеялись, что всё так хорошо кончилось, и решили путешествовать вместе. Но путешествовать интересно, когда сыт, а когда голоден — уже не то. Что же касается Шильдика с Бобкой, то у них в животе уже давно побулькивало от голода. И конечно, увидев внизу яблоню, они поспешили спуститься, надеясь полакомиться яблочками. Но тут их ждало новое приключение, о котором…

Это была большая яблоня с развесистыми яблоками, которые висели на всех ветках. То есть наоборот: это была большая яблока с развесистыми яблонями. То есть нет… Совсем запутался. В общем, они выбрали самое развесистое яблоко и давай его есть, как вдруг из глубины яблока раздался тоненький, но человеческий голос:

«Э, брат! — подумал Бобка. — Здесь какая-то живность обитается. Пожалуй, не стоит её есть, а то ещё нарвёшься на неприятность».

— Правильно, — раздался опять голос из яблока, — зачем тебе неприятности?

— А ты, невидимое существо, откуда знаешь, про что я про себя подумал? — удивился Бобка.

— А потому что я умею читать мысли в чужой голове, — сказал голос, и тут же из яблока на свет вылез зелёненький, с золотой головкой червячок. Он был хотя и маленький, но очень самостоятельный и важный. — Знаю, что ты отправляешься путешествовать, — продолжал червячок. — Ну что ж, путешествуй себе на здоровье, я не возражаю. Только учти, что самые увлекательные приключения случаются в Синеносии, где живёт мой очаровательный друг, знаменитый ученый Укуси Кусаку. Поэтому отправляйся туда и ничего не бойся. Если же будет туго, можешь вызвать меня и мою армию червяков вот такими волшебными стихами:

— А я и так ничего не боюсь, — сказал Бобка, но тут же покраснел: он вспомнил, как в детском саду его дразнили «толстый-жирный-поезд-пассажирный», а он даже трусил стукнуть обидчика как следует. «Я же тогда был маленьким, это не считается», — оправдательно думал Бобка, когда они уже снова были в воздухе и летели дальше.

День уже подходил к вечеру, а солнышко к закату, когда внизу, под стулом, показалась красивая страна с высокими пальмами, с песчаными горами и пустынями.

А вот показался большой город, и Бобка повернул винтик снижения. Стул стал быстро опускаться и наконец хлопнулся прямо на песчаную дорожку какого-то парка, едва не раздавив маленького человечка с длинным носом голубого цвета.

Едва завидев летающий стул, человечек завопил так, как будто его режут:

— Халхидики иерисос! Кебан-барабан кюсик-нюсик! — Что по-синеносски означает: «Ой-ёй-ёй! Ух ты, ёлки-палки! Вот это да!»

С этими словами он припустил бежать к красивому розовому домику, видневшемуся в конце дорожки.

— Чего это он так? — удивился Бобка.

— Тут что-то нечисто, — сказал подозрительный Шильдик. — Давай улетим, пока не поздно.

— Не трусь, Шильдик, — успокоил его Бобка. — Думаю, что нас здесь не укусят.

Как выяснилось позже, Бобка был совершенно прав в том смысле, что в Синеносии действительно не принято кусаться. А вот, скажем, голову отрубить, если что не так, — это запросто. Отрубят — и фамилию не спросят. Так что Шильдик оказался тоже прав: в чужой стране необходима осторожность.

Если бы мы всё знали заранее, мы бы никогда никуда не пошли, чтобы не рисковать, а сидели бы дома на стульчике (не летающем) и ели бы манную кашу.

А лучше даже не на стульчике сидеть, а лежать на кушетке, а то вдруг у стульчика ножки подломятся, упадёшь — расшибёшься. Конечно, так было бы спокойнее, но Бобка был не таков. Пережить побольше приключений, пусть даже самых ужасных, — вот Бобкин девиз! А манная кашка подождёт.