Это была уже и удача, теперь оставалось только вернуться живым обратно. Он ещё раз осмотрел перевернутый стеклянный прилавок и нашел пачку таблеток от головной боли. Он обрадовался, его уже начала мучить головная боль, она всегда начиналась после того, как он использовал свои способности.

Он разжевал горькую таблетку, покидал все найденное в рюкзак, и пока бумага не прогорела, осмотрел колено. Оно распухло не так уж сильно, как ему показалось, но ушиб был очень неприятный.

Вик осторожно согнул и разогнул колено, и понял, что сможет идти, преодолевая боль. Тогда он затоптал огонь, и выполз на улицу, сквозь разбитую витрину. Встав, он вдруг понял, что совершенно не знает, куда ему идти. Боль в колене выбила все, проявившееся было в нем знание об этом городе. Он тяжело вздохнул и, хромая, медленно зашагал по улице в обратном направлении.

Скоро колено разболелось настолько, что он не смог заставить сделать себя ни одного шага. Понемногу начало светать, и он понял, что прошло уже много времени с того момента, как он покинул коллектор, и что если он не успеет вернуться, то через полчаса он будет виден любому, кто пойдет по этой улице.

Вик вытер слезы, выступившие от боли, и захромал дальше.

Он заставил себя сделать десять шагов, потом ещё десять, а потом он уже ничего не помнил.

Он не знал, куда он шел, его мозг отключился, только кто-то внутри него проговаривал.

…Десять шагов, ещё десять. Десять шагов, ещё десять. Десять шагов, ещё десять….

Когда пошел дождь, он поднял вверх усталые глаза и огляделся. Место было незнакомым. Он стоял на какой-то узкой улице, и не узнавал ни одной приметы, которая говорила бы о том, что он находится рядом с коллектором.

Боль по-прежнему терзала его колено, а мозг совершенно отказывался что-то соображать. Вик пошел дальше, надеясь выйти на окраину, и уже оттуда попытаться найти место, где на них напали.

Он пробродил ещё долго. Было уже около десяти часов утра, и достаточно светло, но пока ему везло, и он ещё ни кому не попался на глаза. Мозг от постоянной боли окончательно отключился, и он совершенно не мог контролировать свое движение.

Когда он, наконец, наткнулся на крышку коллектора, он не испытал никакой радости, а только какое-то смутное удовлетворение. Напрягая последние силы, он отодвинул крышку, и сполз внутрь. А потом он окончательно отключился. Возможно, потерял сознание, а может быть, просто заснул.

Когда он снова открыл глаза, вокруг снова была темнота, в которой слышались глухие протяжные стоны. Вик протянул руку и нащупал горячее лицо Майка. Он зажег спичку, а потом свечу. С трудом, координируя дрожащие от внутреннего напряжения руки, он разбил несколько ампул антибиотика в пластмассовый стаканчик и поднес его ко рту Майка, тот выпил, морщась, несколько глотков, и снова откинул голову к стене.

Вик допил то, что осталось в стакане, и потушил свечу. Надо было экономить, ещё неизвестно, когда он сможет найти ещё хотя бы ещё одну. А свеча ещё понадобится, неизвестно, сколько времени им придется провести здесь.

Колено продолжало болеть, только боль стала другой, более пронзительной, и она не была постоянной, а накатывала волнами.

Вик грустно усмехнулся, потрогал колено, и потерял сознание.

На этот раз, когда он очнулся, то почувствовал себя немного лучше. Вик зажег свечу и посмотрел на Майка, тот лежал, привалившись к кирпичной стене и тяжело дышал. Лицо его было бледным, глаза запали. Он потрогал его лоб и радостно улыбнулся, тот был мокрым от пота, а это был очень хороший признак. Жар спал, это значило, что все самое страшное уже позади.

Потом он осмотрел свое колено, оно продолжало болеть, но боль то ли стала меньше, то ли он просто к ней притерпелся. Опухоль понемногу спадала, а цвет ушиба стал фиолетово-желтым.

Мучительно хотелось пить, а во фляжке было пусто.

Вик недовольно покачал головой и пополз по трубам туда, где он в прошлый раз находил воду. В разбитом колене трубы воды осталось совсем немного, он сначала хотел сохранить её для Майка, но потом понял, что, если он её не выпьет, то будет сам ни на что не способен, а это уже грозило гибелью им обоим.

Поэтому он выпил все, что было в этой трубе, включая всю грязь и ржавчину. В желудке тут же началась неприятная резь, а к горлу подступила тошнота.

Вик полежал, отдыхая и собираясь с силами, а потом пополз дальше. Через несколько десятков метров, он нашел врытую в землю бочку, в неё капала вода откуда-то сверху, просачиваясь сквозь стык бетонной плиты.

Он понюхал её, вода была чистой, дождевой и радиоактивной. Он наполнил флягу, ещё раз напился сам, и пополз обратно. Когда Вик зажег свечу, то увидел направленный на него пистолет. Лицо Майка было бледным, в запавших глазах светилась решимость.

Узнав его, он устало вздохнул и убрал пистолет в кобуру.

— Что это за дыра, и где мы находимся? — спросил он, снова бессильно приваливаясь к стене.

— Это канализационный коллектор, — ответил Вик, садясь с ним рядом. — Есть хочешь?

— Почти совсем ничего не помню, — сказал Майк. — Помню только перестрелку, меня ранили, а потом мы куда-то с тобой пошли.

— Вот сюда и пришли, — сказал Вик. — Я вытащил из тебя две дробинки, которые в тебя попали, а после этого у тебя начался жар.

— Понятно, — вздохнул Майк. — Выходит, я подставился.

— Кстати, — сказал Вик, разбив несколько ампул и налив их содержимое в стаканчик. — На, выпей, это антибиотик.

— Интересно, где ты его взял? — спросил Майк, послушно выпивая горькую жидкость.

— Пока ты бредил и метался в жару, я сходил в аптеку, — ответил, улыбнувшись, Вик, он отломил верхушку ампулы и вылил его содержимое к себе в рот. — Дорога оказалась не простой, немного ушиб колено, так что мы с тобой сейчас оба хромаем, только на разные ноги. Ты хочешь есть?

— Больше пить, чем есть, — ответил Майк. — И вообще чувствую себя так, словно в меня попало не две дробины, а весь заряд. Вик протянул ему фляжку.

— Вода немного радиоактивная, — сказал он. — Так что много пить не советую, но другой я здесь не нашел.

Майк выпил несколько глотков и снова откинулся к стене.

— А теперь можно поесть, — сказал он.

Вик вытащил из рюкзака банку консервов, они оказались рыбными. Он открыл банку и протянул Майку, тот стал, не спеша, есть рыбу, доставая её дрожащими пальцами. Он съел почти все содержимое банки, потом недоуменно взглянул на Вика и огорченно покачал головой.

— Надеюсь, это была не последняя наша еда? — спросил он.

— Еды много, два полных рюкзака, — ответил Вик.

— Понятно, значит, и тебе хорошо досталось, раз отказываешься от еды, — сказал Майк. — Покажи-ка мне свое колено.

Вик задрал штанину и показал ногу, багровая припухлость опустилась вниз и теперь охватывала всю ногу от колена до стопы.

— Вот теперь ясно, почему ты не ешь и глотаешь антибиотики, — вздохнул Майк, — Неужели я настолько был плох, что ты пошел искать аптеку?

— Настолько, — вздохнул Вик, и отпил немного воды из фляжки. — Если честно, то я даже испугался, что ты умрешь.

— Понятно, — сказал Майк. — Нам нужно уходить отсюда, но потом, пока я ещё не готов. Он отбросил в сторону пустую банку.

— А теперь туши свечу, — сказал он. — Нужно поспать, сон — лучшее лекарство от всех болезней.

Когда Вик проснулся и зажег свечу, Майк тут же открыл глаза и потянулся к фляжке.

— Сколько мы спали, час, два, восемь? — спросил он. — У меня в голове все перепуталось.

— Часа четыре, — ответил Вик, потянувшись к рюкзаку. — Самое время перекусить, там наверху время обеда.

— Сначала воды, — сказал Майк. — Я весь мокрый. Он выпил несколько глотков воды из фляжки, потом блаженно вытянул ноги.

— Я чувствую, что начинаю выздоравливать, — сказал он. — Скоро смогу двигаться. А как ты?

— Мне меньше досталось, чем тебе, — ответил Вик. — Я почти в форме.

Они съели по банке консервов и осмотрели свои раны, у Майка обе ранки затянулись багровыми шрамами, а у Вика багровость исчезла, но колено было все ещё припухшим.