— Георг продолжает жить в Швейцарии?

— Нет. Я знаю только то, что он вернулся в Германию и осел в Гамбурге. Я даже не знаю его адреса, поэтому и не послала ему известие о смерти брата. Когда вернусь в Европу, надо будет его отыскать.

Коллингс сложил картонку, задвинул все ящики и погасил лампу.

— Ты была права, — сказал он, — ничего интересного, я не продвинулся ни на полшага. Джейн, а как твой муж попал в Штаты?

— После войны он начал плавать на танкерах Онасиса между Персидским заливом и восточным побережьем [9]. Наверно, было удобней работать с американским гражданством. Я вышла за него замуж сравнительно недавно, восемь лет тому назад, и не расспрашивала его о прошлых временах.

— Селим сказал мне, что ты была в пассажирских помещениях и встретилась там с Ризом.

Джейн отвернулась на мгновенье, чтобы взять кувшин со льдом.

— Да, дней десять назад.

— Что тебя подвигло на эту эскападу?

— Глупая причина — сентиментальность. Пошла попрощаться со «Звездой». Это часть моей жизни, нашего супружества. В ней было больше хороших минут, чем плохих. Хотела еще раз посмотреть на знакомые места, салон, в котором танцевала десятки раз на капитанских балах, уютные маленькие бары, куда порой сбегала выпить коктейль в тайне от Герхарда. Тебя это наверняка удивляет, американцы такие рационалисты, но я родом со старого континента.

— Нашла то, чего хотела?

— Нет, Питер. Нашла пустоту и печаль, порванные обои, сломанную мебель, толстый слой пыли и массу крыс, которые отступали при свете фонарика.

— Ты их не боялась?

— Я не принадлежу к тем девицам, которые вскакивают на стол при виде мыши. Я мало чего боюсь. К крысам отношусь с брезгливостью, но я росла в Париже в районе, где крыс чуть ли не больше, чем людей, так что ребенком я насмотрелась на них.

— А как вы встретились с Ризом?

— Да просто он пришел в салон, искал какие-то запчасти к холодильнику. Поначалу он удивился, а потом понял мое настроение. Он был добрый и участливый, какое-то время мы предавались воспоминаниям.

— Ловушки видела?

— Дай припомнить... да, конечно, Пол споткнулся об одну из них. Мне казалось, что это нормально — где крысы, там и ловушки, но он удивился и доказывал мне, что бессмысленно пытаться выловить три тысячи крыс тремя ловушками. Он еще собирался спросить Селима...

— Он спрашивал. Селим не ставил эти ловушки и вообще не знал об их существовании. Позже Пол не рассказал тебе об этом?

— Нет, мы больше не разговаривали на эту тему.

— Селим двумя днями позже пошел туда и не нашел ни одной.

— Странно. Точно помню, что они там лежали. Да и не могло быть у нас общей галлюцинации.

— Непосредственно перед убийством Пола Селим нашел их в каюте Райта.

— Ты полагаешь, что это имеет какое-то значение?

— Не знаю. Алан был удивлен, когда я сказал ему об этом.

— Ты занимаешься разгадыванием каких-то нелепых загадок.

— Может, и нелепых. Харроу также ходил в пассажирские помещения.

— Постепенно ты узнаешь, что там были все. Герхард тоже сделал туда вылазку.

— Твой муж!?

— Точно так. Как-то пришел весь в пыли. Когда я спросила, где он так испачкался, он ответил, что внизу, в пассажирском салоне.

— Зачем он ходил туда?

— Он не объяснял. Может, за тем же, что и я.

— Джейн, ты замечательная хозяйка, но мне уже пора. В четыре часа на вахту. Временами жалею, что стал вторым помощником — вахта выпадает на такое неприятное время. Я совершенно не понимаю, почему вахту от ноля до четырех утра, которую несет старпом, называют «собачьей вахтой». Нет ничего худшего, чем подъем в такой ранний час.

Его разбудили громкие стуки в дверь. Спросонья он не мог понять, что это за шум. Он неохотно открыл глаза. В каюте царила кромешная тьма. Он нащупал рукой выключатель ночника и внезапно вернулся в реальный мир — знакомая мебель, будильник, который показывал четыре часа двадцать минут, головная боль и несносный шум. Кто-то энергично дергал ручку двери. Я проспал будильник, подумал он. Подошел к двери и крикнул:

— Что случилось? Уже встаю.

— Какая радость — граф уже проснулся. Ты уже полчаса как должен быть на мостике, — послышался писклявый голос Дурика.

— Сейчас поднимусь. Можешь идти спать.

— Премного благодарен за разрешение.

Тяжелые шаги старпома свидетельствовали о том, что он отошел от двери и направлялся в сторону кают-компании. Похоже, у него плоскостопие, подумал Коллингс. Наверняка теперь запрется в буфетной и сожрет, как обычно, все ночные порции. Он всунул голову под кран с холодной водой и поспешно оделся. Головная боль улеглась, но, когда он запирал дверь, вернулась с удвоенной силой.

Джим окинул его критическим взглядом.

— Вы выглядите, сэр, как после хорошей пьянки.

— Немного перебрал виски, ну и слишком мало спал — за последние двое суток только семь часов.

— Так отдохните в штурманской на диване. Можете спать спокойно, сэр, если появится Напора, мы успеем вас разбудить.

— Наверно, так и сделаю. Дурик передавал что-нибудь особенное?

— Барометр падает, где-то с полуночи резко пошел вниз. Утром, похоже, задует.

— А, черт с ним. Мне необходимо хотя бы два часа сна. Разбудишь меня в семь. Ты выяснил чего-нибудь?

— Не понятно, что важно, а что нет. Я тут подумал, что лучше вам спуститься к нам в столовую команды и поговорить с ребятами.

— Наверно, ты прав. Пожалуй, зайду к вам еще сегодня. Не забудь разбудить меня в семь. Мне бы не хотелось, чтобы меня будил Напора.

— Можете быть спокойны, сэр.

Через два часа Коллингс чувствовал себя значительно лучше. Головная боль осталась неприятным воспоминанием. Он просмотрел заметки Дурика и задумался перед барометром. Давление падало быстро. Через пару часов даст нам жару, подумал он.

Алан явился на вахту пунктуально. Он был в плохом настроении.

— Вы с Селимом хотите меня с ума свести. Закрутили мне голову с этими ловушками.

— Это почему же?

— Потому что их нет в моей каюте. Я заглянул за койку, перевернул все в каюте вверх ногами и не нашел ни следа ловушек. Растворились в воздухе, или их вообще не было.

— Их мог забрать тот, кто положил. Когда ты искал их?

— Рано утром. Я встал в шесть, не мог спать. И без барометра чувствовал, что с давлением не все в порядке.

— А вчера что ты делал после вахты?

— Я что, каждый день теперь должен докладывать о каждом моем шаге?

— Нет. Хочу знать, был ли ты в каюте, или кто другой в твое отсутствие забрал ловушки.

— К черту все ловушки! На борту полно сумасшедших. Не было меня в каюте, я пошел в столовую команды играть в карты. По крайней мере, там нормальные люди, а тут такая атмосфера, что хоть вешайся.

— Дверь запер, когда уходил?

— Не уверен, вроде оставил открытой.

— Дело твое, но я посоветовал бы тебе не забывать запирать дверь.

Было еще совершенно темно. Пилот передвинул рукоятку газа на себя до упора. Левый мотор набрал максимальные обороты, корпус самолета задрожал. Убрал газ и снова увеличил. Затем правый мотор... Готовились к полету. Фоторепортер демонстративно зевал, Кэт была возбуждена:

— Фрэнк, я первый раз лечу на таком маленьком самолете, и слегка боюсь.

— И ты совершенно права. Посмотри на физиономию пилота. Он вообще не хотел лететь. Говорил, что с возвращением будут проблемы.

— Зачем ты меня пугаешь?

— Это правда. Над Атлантикой сплошные шторма, а это легкий самолет.

— И мы должны туда переться?

— Это последний шанс сделать снимки каравана. Позднее будет хуже.

— Ты не умрешь спокойно в постели, но зачем ты тащишь меня с собой?