Неуютный, невеселый,

Неприкаянный рассвет —

Словно сто веков прошел он

По пути с иных планет.

Свет измученный и странный,

Не желая умирать,

Льется в домик деревянный

На раскрытую тетрадь.

И за гранью невозможной

Наступает — хоть убей —

Сон тяжелый и тревожный,

Словно память о тебе.

А за синей кромкой леса,

Где дорога петли вьет,

Тонко-тонко и белесо

День серебряный встает…

Память, память!..

Где найду я

В лабиринте бед и гроз

Эту комнату пустую

В белом шорохе берез?

И кому потом оставлю

В веренице белых дней

Эту трепетную каплю

Краткой памяти моей?

Голый лес, и на ветках черных

Дождевая блестит вода.

И таится в размытых норах

Неосознанная беда.

Бурых листьев лежат отрепья.

Неуютный туман вдали…

Изувеченные деревья

Руки в стороны развели.

Кости веток ломая с хрустом,

Незажившую боль несу.

И в душе моей тоже пусто,

Словно в этом сыром лесу.

Соберу я сырые ветки.

Буду долго я ворожить.

Будет дым голубой и едкий

Память горькую ворошить.

Будут годы струиться мимо…

Будет больно глазам до слез.

Может, это просто от дыма?

Может, это от прошлых гроз?..

Будут корчиться ветки дуба.

Будет кто-то из тьмы грозить.

Будет ветер сырой и грубый

Пламя трепетное гасить.

Только я все равно нарушу

Черный холод, сковавший бор.

Пусть согреет

Хотя бы душу

Невеселый ночной костер.

Беляево-Богородское!

Ветер со всех концов.

Нерадостная, сиротская

Судьба у твоих скворцов.

Бульдозер в красной рубахе

Ровняет твои бугры,

И корчатся, как на плахе,

Сарайчики и дворы.

Потом по всему порядку,

Рыча, как голодный зверь,

Срезает ножом посадку:

Рябину, березу, ель…

А ветер над бурой глиной

Качает сухой бурьян.

Старик у палатки винной

С утра почему-то пьян.

— Обидели нас!

Обидели! —

В слезах причитает он.—

Ведь мы коренные жители,

И нас-то — в другой район!

И площадь дают хорошую —

Живи и не помирай.

А я не хочу жилплощади!

Ты родину мне отдай!..

А вдалеке,

За кранами,

Грибами вокруг холма

Панельные все, «слухмяные»

Растут близнецы-дома…

И черт бы с нею, с деревней,

С грядками огурцов,

Но все-таки жаль деревьев,

Все-таки жаль скворцов.

Лугов желтеющая роскошь.

За речкой тонкая ветла.

И тихий белый город Россошь,

Где ты к вагону подошла.

Те дни осенние проплыли

Под строгий шепот докторов

О вредности подземной пыли

И резких северных ветров.

И ни квартиры, ни зарплаты.

Больничный горький неуют.

Но очень ласковой была ты

Прощальных несколько минут.

И потому мне показалось,

Что всё — как прежде,

Как всегда.

А это ты со мной прощалась.

Не на неделю —

Навсегда.

Угас в тумане город Россошь…

Где ты теперь, через года?

Кого теперь спокойно бросишь,

Когда опять придет беда?

Что там теперь,

За непочатой,

Пустой страницей бытия,

Где желтый блеск,

Перрон дощатый

И сумка черная твоя?..

Вот уж белыми метелями

Забинтована земля,

И снегами беспредельными

Тихо светятся поля.

Вот уж дымными полотнами

Укрывается заря,

Над равнинами холодными

Красным золотом горя.

В эти дни невероятные,

Что проносятся, звеня,

Все яснее, все понятнее,

Все доступней

Для меня.

И когда от снега хрусткого

Свет струится по меже —

Нету злого,

Нету грустного,

Нету горького в душе.

Пусть бросают нас любимые,

Пусть года уже не те —

Все приличней,

Все терпимее

В этой звонкой чистоте.