Допустить повторение того безумия сейчас? Никогда. В конце концов, теперь я знаю, что Макс жив. Более того, с годами стал наглой скотиной, ворвавшейся в мою привычную жизнь, в который раз перевернув все с ног на голову. Он ничем не лучше своей матери, которая с легкостью ломала судьбы людей. Ирина всегда была очень убедительна, но я так и не смирилась с тем, что услышала. Конечно, где я, девочка из детдома, и где они, с их огромным загородным домом, обширным автопарком и прислугой. Но придумать такое, чтобы отвадить меня? Невыносимая жестокость. Тогда, в Склифе, в ожидании результатов операции я забылась тревожным сном, проснувшись от того, что меня за плечо тронул мужчина в белом халате. На мой вопрос о состоянии Максима, он лишь опустил глаза, и я поняла, что моя жизнь окончательно закончилась. Врач говорил что-то о травмах несовместимых с жизнью, но я была словно в тумане. Я поднялась со своего места и отправилась домой, где все напоминало о человеке, которого у меня отобрали той ночью. Разузнать что-то о похоронах я не смогла, за ворота дома родителей Макса меня не пустили, хотя я и провела там не один час, сбивая кулаки в кровь. Мои попытки не увенчались успехом. Потом ко мне вышла Ирина, облаченная в узкое черное платье, перчатки и очки на пол-лица. Идеальный образ итальянской вдовы. Ледяным тоном эта невозможная женщина приказала мне убираться от порога ее дома, обвинив меня в смерти любимого сына, словно забыв о том, что лично инициировала нашу с Максимом ссору. Ирина не позволила мне попрощаться с единственно важным человеком в моей жизни, солгав о его смерти. То темное время наполнено страданием, попытками понять, как жить дальше. Мне удавалось отгонять от себя мысли о самоубийстве только благодаря знанию, что Макс бы никогда не одобрил такого поступка. Я приняла решение уехать, чтобы спустя десять лет узнать, что все было лишь куском большого снежного кома с названием ложь?
Черт! Я мотнула головой, прогоняя бессвязные обрывки воспоминаний, мыслей, – все, что мне напоминало о Максиме Крылове. Его Вера умерла десять лет назад, и новая я никогда не даст шанса на воскрешение. Моему отражению не победить в этой борьбе.
– Ты – Ангелина Йоффе, безжалостная стерва, ты не имеешь права на слабость в виде чувств к бывшему любовнику, – я резко поднялась, пресекая попытки пожалеть себя. – Взять себя в руки!
Вот только почему следовать привычным приказам в этот раз так сложно?
========== Часть 6 ==========
С нашей встречи прошло уже около месяца, но Макс не беспокоил меня своими визитами, и я решила, что так он исполняет обещание исчезнуть навсегда. Я погрузилась с головой в работу, не щадя ни себя, ни подчиненных. Стала еще жестче, хотя, казалось бы, куда больше. Ночами мне совершенно не удавалось заснуть. В голове крутились предположения, как все это время жил Крылов. Я никак не могла взять в толк, неужели он не хотел найти меня, учитывая, при каких обстоятельствах мы расстались. Поверил в ту ложь, что звучала, положа руку на сердце, далеко не убедительно? Нет, здесь было что-то еще. Строить предположения было выше моих сил, и тренируемая годами сила воли ежесекундно выручала меня, прогоняя сумбур, творившийся в голове. Недавно наша компания выиграла очередной крупный тендер, и я обрадовалась возможности загрузить себя работой еще больше. В один из дней, в мой кабинет заглянул Алексей Николаевич. Он, наконец, расслабился и перестал быть таким рассеянным – Анна на днях подарила ему наследника.
– Ангелина, – подошел он к столу, заваленному рабочими бумагами. Эта так было не похоже на меня, всегда крайне педантично относившейся к свободному пространству, что Полянский даже выгнул брови в удивлении.
– Да, знаю, – выдохнула устало я, – бардак. Считайте это временным творческим беспорядком.
– У вас все хорошо? – участливо спросил мой начальник.
– Да, спасибо. Что-нибудь будете? Кофе, чай?
– Кофе, пожалуйста.
Пока я просила Лизу приготовить кофе, он с интересом осматривал мой кабинет, по сути, впервые проводя здесь достаточно времени. Я вдохнула в пространство немного своей индивидуальности и на стене появились репродукции Климта. Его «Поцелуй» напоминал о том, что больше было мне недоступно, а «Обнаженная истина» всегда привлекала ассоциацией с моим мироощущением. «Если ты не можешь твоими делами и твоим искусством понравиться всем, понравься немногим. Нравиться многим — зло». Цитата Шиллера, изображенная над рыжеволосой девушкой с зеркалом, как нельзя лучше воплощала мое кредо.
– Интересно, – кивнул он на картины. – Моя мать владеет картинной галереей, она бы одобрила ваш выбор.
Сомневаюсь, ухмыльнулась мыслям я. Ирина и одобрение по отношению ко мне? Несовместимые вещи. Тем временем, в кабинет тихо скользнула Лиза, расставив на небольшом столике напитки, и мы с Полянским сели друг напротив друга в массивные кожаные кресла, еще одно мое приобретение.
– Как себя чувствуют Анна и малыш?
– Все прекрасно, – расцвел Алексей Николаевич, – вчера я забрал их домой.
– Я рада, – придать голосу счастья было не трудно, этому приему я научилась давно, с изяществом скрывая свое безразличие. – Так что привело вас? – продолжила я значительно холоднее. Обмен любезностями нужно было заканчивать.
– Я решил отправить вас на конференцию в Майами. Съездите, послушаете, что нового в мире экономики, так же рекомендую вам встретиться там с нашими партнерами.
– Да, конечно.
Я не любила конференции, но моя работа предполагала заграничные командировки. На подобных мероприятиях удавалось завязывать полезные связи, и именно на это сделал упор мой руководитель.
Немного помолчав, Полянский добавил:
– Могу я задать личный вопрос? – я осторожно кивнула. – Вы так стремительно покинули нас на корпоративном вечере, у вас все хорошо? Я имею в виду здоровье. Я не поднимал эту тему, но мой интерес обусловлен, в первую очередь, желанием сохранить вас в строю.
– Я выпила лишнего. А мой больничный – всего лишь стечение обстоятельств, – заверила я руководителя.
Макс не рассказал старшему брату, что мы когда-то были знакомы? Занятно.
– Ну, и прекрасно! – улыбнулся Полянский. – Ваш самолет завтра, поэтому, если у вас нет срочных задач, вы можете быть свободны.
Стоило Полянскому покинуть мой кабинет, я разобрала бумаги на столе, и, коротко дав Лизе указания, поехала домой.
***
Никогда не любила летать. Даже комфортабельные кресла бизнес-класса не исправили мое отношение к самолетам. Выйдя из такси, остановившегося перед пятизвездочным отелем, я довольно резко захлопнула дверцу, самостоятельно подхватывая небольшой чемодан, игнорируя подошедшего портье. Конференция продлится всего три дня, зачем мне много вещей, собираясь, думала я, но сейчас багаж показался неподъемным. Пройдя в холл, звонко стуча каблуками по камню пола, я раздраженно бросила на стойку ресепшн солнцезащитные очки и документы. Невзрачная американка с ужасом уставилась на меня, но все же сгребла дрожащими пальцами паспорт. В ожидании я разглядывала девушку с золотистым бейджем на груди, даже не удосуживаясь запомнить значившееся на нем имя. Она судорожно набивала информацию о моем имени, от волнения делая ошибки, начиная каждый раз заново. Бедная, бесперспективная мышка. Ее медлительность заводила меня еще больше, хотя главной причиной было далеко не это. Тринадцать часов полета рядом с Максом без возможности пересесть! Спасибо, господин Полянский, удружили. Ненавижу эту семью.
– Да можете вы работать быстрее?! – в нетерпении прикрикнула я на нее.
Сказать, что я была взбешена, не сказать ничего. Во мне бушевала злость, сдерживаемая десять лет. И желание, которое я отказывалась признавать. А Максим весь перелет молчал, даже не взглянув в мою сторону. Он знал, как заставить меня испытывать интерес как никто на свете, поэтому повел себя именно так.
– Наконец, – закатила я глаза, выхватывая ключ у ни в чем не повинной девочки, уже пожалевшей, что выбрала эту работу, жестом отказываясь от услуг крутившегося под ногами портье. Привычная услужливость персонала дорогого отеля сейчас только раздражала еще больше.
