В тот же день Майский писал в Москву, что аннексия Чехословакии произвела громадное впечатление на все слои английского населения, вызвав всеобщее разочарование мюнхенской политикой и негодование против Германии, вплоть до самых оголтелых консерваторов. Случилось то, чего больше всего старался избежать Чемберлен: между Англией и Германией пролегла глубокая политическая и морально-психологическая борозда, которую заровнять будет нелегко. Какие-либо переговоры между Лондоном и Берлином в ближайшем будущем невозможны. Даже Дюсельдорфское соглашение, которое Англия считает выгодным, фактически аннулировано. (Сталин мог торжествовать – ведь именно на то, чтобы Англия, Франция и Германия не смогли договориться, и была направлена деятельность Кремля, Наркомата иностранных дел, полпредств в Риме, Берлине, Лондоне и других европейских столицах. Именно этим занимался и Коминтерн, Исполком которого – штаб мировой революции, откуда шли директивы всем компартиям мира – базировался в Москве. – Л.П.).

Очень сильно возросла тревога за будущее, и усилилось осознание необходимости коллективного отпора агрессорам. Отсюда довольно крутой поворот в сторону Советского Союза. Советские дипломаты и работники полпредства в Лондоне сейчас в большой моде: последние дни многие государственные деятели и политики Англии хотят видеться и разговаривать с ними. Пресса раздувает всякие сведения о мощи Советского Союза, его вооруженных сил. Сегодня «Ивнинг стандарт» напечатала, что СССР имеет 18 млн. обученных резервов и 40 тыс. самолетов. (Такую информацию можно было принять и как комплимент, и как угрозу. Впрочем, такого количества самолетов у Советского Союза никогда не было. – Л.П.). Очевидно, что антигерманская волна поднялась сейчас выше, чем когда бы то ни было до сих пор, и массовая тяга к сотрудничеству с СССР и к созданию блока мирных держав очень велика. Однако Майский полагал, что было бы опасно переоценивать значение всех этих благоприятных показателей.

Во-первых, нынешние настроения могут постепенно сойти на нет, особенно если в ближайшее время не случится каких-либо новых актов агрессии со стороны Гитлера или Муссолини. Во-вторых, – и это куда более важно, – пока Чемберлен остается премьером, трудно ожидать каких-либо прочных и серьезных сдвигов во внешней политике Англии. Хоть он и провалился со своей мюнхенской политикой, и престижу его нанесен весьма чувствительный удар, но несомненно, что лишь давление общественного мнения мешает ему продолжать старую линию. Поэтому Чемберлен пока выжидает и лавирует. В последних речах он активно протестует против действий Гитлера, но прямо не заявляет о конце политики «умиротворения» и ничего не говорит о попытках консультации с Кремлем. При первой возможности он, несомненно, вернется на старую дорогу. Поэтому, пока он возглавляет кабинет, нельзя верить в глубину сдвига в политике Уайтхолла и в серьезность его намерений вести борьбу с агрессорами. Речь Чемберлена в Бирмингеме опять значительно укрепила его положение, и вопрос о реформе кабинета пока с повестки дня снят. Не исключено, что данный вопрос вскоре вновь станет актуальным, но общее впечатление таково, что даже и в этом случае шансы на уход Чемберлена не велики. Главная беда состоит в том, что лейбористская оппозиция весьма худосочна и больше всего боится прийти к власти в такой трудный момент. В конечном итоге нынешнюю «вражду» к Германии и «симпатии» к Советскому Союзу приходится принимать очень осторожно в отношении их глубины и длительности¹²³.

20 марта Ванситтарт снова пригласил Майского. На этот раз он был в весьма приподнятом расположении духа, сказал, что дела идут хорошо, что уже близка цель, за которую он столько лет боролся, и декларация о которой накануне говорил полпреду Галифакс, уже направлена в Москву, Варшаву и Париж. Это первый шаг на пути к созданию блока миролюбивых государств. Не так важно, что именно будет написано в декларации, – важен сам факт коллективного выступления четырех держав против агрессоров. Особенно важно то, что Англия и СССР оказываются в одном лагере и совместно строят фронт против Германии и Италии. Вокруг декларации очень быстро объединятся все другие миролюбивые государства. Но время не ждет, и надо торопиться. Антигерманские настроения в Англии сейчас очень сильны, и возврата к политике «умиротворения» больше не будет. Однако в правительственных кругах есть люди, которые саботируют переход к новой политической линии. Они сейчас спекулируют на том, что вокруг декларации начнется длительная дипломатическая возня, что подписание ее затянется на долгое время, и что в результате весь эффект данного шага пропадает. Ванситтарт выразил надежду, что ничего подобного не случится и что в ближайшие дни декларация будет подписана, и можно будет сразу же переходить к подготовке следующего шага¹²⁴.

20 марта в Берлине Риббентроп заявил министру иностранных дел Литвы Юозасу Урбшису, что Германия хочет присоединить, точнее говоря, вернуть себе Мемель (Клайпеду), отошедший к Литве после мировой войны. Если литовское правительство не уйдет из Мемеля добровольно, то там немедленно начнутся беспорядки, что повлечет вмешательство германских вооруженных сил. Если же во время беспорядков погибнет хотя бы один немец, германская авиация сравняет с землей Ковно¹²⁵, а немецкие войска оккупируют всю Литву. Риббентроп предложил Урбшису связаться по телефону с премьер-министром Литвы Владасом Миронасом, и немедленно принять решение. Урбшис обещал ответить, как только вернется в Литву. Однако едва он 21 марта прибыть в Ковно, как к нему явился германский посланник и потребовал, чтобы литовская делегация прибыла в Берлин не позднее завтрашнего дня. Правительство Литвы приняло решение уступить грубой силе и передать Мемель Германии. 22 марта Риббентроп и Урбшис подписали договор о вхождении Мемеля в состав Германии и договор о ненападении. Литве оставлялось формальное право свободной торговли в Мемеле и через морской порт этого города. Кроме того, Германия обещала Литве сохранение ее суверенитета и неприкосновенность границ¹²⁶.

23 марта в сопровождении немецкой морской флотилии в составе 38 больших и малых кораблей в Мемель прибыл Гитлер.

Чуть больше, чем за шесть лет, что Гитлер и его национал-социалистическая партия находились у власти, Германия без единого выстрела вернула себе Саарскую область, Рур и Мемель, присоединила Австрию и Судеты, полностью оккупировала Чехословакию. Гитлер хотел и Данциг мирным путем вернуть, но не тут то было: дальнейшие «приобретения» совершались уже силой оружия.

21 марта Сидс потребовал у Литвинова срочного приема, и сообщил ему, что румынский король уточнил, что Германия ультиматума Румынии не предъявляла, но выдвинула совершенно недопустимые экономические требования. Король сказал, что Румыния, по возможности, сопротивляется этому нажиму, но она не может этого делать бесконечно, если не получит обещания помощи от других государств. Сидс разъяснил позицию Англии: хотя слухи по поводу ультиматума Румынии сомнительны, но Уайтхолл уверен, что поглощение Чехословакии свидетельствует о том, что Гитлер полон решимости выйти за рамки той цели, которую он до сих пор себе ставил, т. е. консолидации германской расы. Теперь, когда Германия завоевала другую нацию, никакое европейское государство не может считать себя в безопасности, если недавняя акция Германии окажется частью определенной политики господства. Поэтому правительство Англии считает необходимым приступить немедленно к организации взаимной поддержки со стороны государств, признающих необходимость защиты международного общества против дальнейшего нарушения основных его законов.