Что бы я ни делал, я всегда увлекаюсь. Не зная Валеркиной программы, я всё-таки докопался до сути ошибки в его программе. С помощью многочисленных математических экспериментов я понял, что в его программе распределённые упругие связи всегда определяются на единичной длине, какая бы длина L ни задавалась. Иными словами, в каком-то месте он забыл умножить на длину L. И в самом деле, когда Валера вернулся из Китая, и я ему об этом рассказал, он исправил это место за несколько минут. А мы не смогли это сделать и за два месяца.

Возня с этой ошибкой вынудила меня сделать так много расчётов, что среди них обнаружились невероятно красивые результаты. Например, в расчёте колебаний квадратной пластинки, шарнирно опёртой по краям, 5-й и 6-й тона с одинаковой частотой должны иметь формы колебаний с тремя пучностями: W₅(x,z)=sinx sin3z, W₆(x,z)=sin3x sinz, т.е. одна форма колебаний имеет три полуволны вдоль оси х, а другая – поперёк (для простоты длина сторон квадрата задана ). Но неожиданно для меня в результатах расчёта оказались совсем другие формы колебаний: одна форма колебаний имеет узловые линии по диагоналям квадрата, а другая имеет овальную пучность в центре квадрата.

Я был настолько удивлён и обескуражен, что мне пришлось доказывать единственность решения для форм колебаний W₅ и W₆ , формулы которых написаны выше. Да, это единственное решение, но я всё же вспомнил, что линейная комбинация из них тоже может быть решением. И что же? Оказалось, что их разность даёт крест по диагонали, а сумма даёт овал в центре квадрата! Хорошо, что я помню формулы из школьной тригонометрии, так что для меня это просто.

8 декабря 1994 года.

Вот и этот год кончается. Работы в этом году было по горло, хотя большинство отделов в ЦАГИ сидят без дела.

Наше отделение активно промышляет контрактами с разными заводами и зарубежными фирмами. Я, например, получил настоящие 250 долларов от фирмы Боинг (а осенью ещё 200). Этот контракт на 20 тыс долларов с фирмой Боинг заключал Амирьянц. Из них половина ушла на оплату продувок в аэродинамической трубе Т-128. Каждый пуск в Т-128 оценивается в $2000. По просьбе Амирьянца я делал все расчёты на флаттер (и дивергенцию) и принимал участие в конструкции устройства, которое у них называется Flying Strut, а по-нашему, это летающая державка для измерения поля скоростей в аэродинамической трубе.

Идея летающей державки – американская. Измеритель давления помещается на конце свободно вращающейся штанги. Штанга подобно флюгеру устойчиво летает против ветра. Оказалось, что устойчивость от флаттера в большой мере обеспечивается удачным выбором оси свободного вращения штанги, чем жёстким закреплением её корня.

Американцы уже делали такие штанги, но у них возникал флаттер. Мы взялись спроектировать, изготовить и продуть в трубе Т-128 такую штангу. Я кроме поисков благоприятных параметров этого устройства, занимался ещё и видеосъёмкой всего процесса изготовления и испытания. Так что кроме отчёта на фирму Боинг был отправлен также и двухчасовой фильм. В этом фильме были использованы также кадры, снятые Вовой Галкиным. Но В. Галкину не повезло, и следующие его съёмки закончились катастрофой, - об этом знает весь город Жуковский, и об этом написано в некоторых книгах.

Гена Амирьянц обладает удивительной способностью организовать любые исследования, как в пределах института, так и за рубежом. Вслед за контрактом с фирмой Боинг он в то же лето съездил в Китай, и там договорился о продаже нашей системы КС2 за 39000$. Однако он обещал китайцам, что в системе КС2 будет три части: расчёт на флаттер, трансзвук и статическая аэроупругость. На самом деле у нас в КС2 налажен только расчёт на флаттер. Что касается расчёта флаттера на трансзвуке, то он основан на гипотезе одномерной стационарности. Предстоит большая работа с переходом на более точную гипотезу, которую я придумал в прошлом году, и которую назвал гипотезой одномерной нестационарности (так написано в моём блокноте от 1 ноя 1993г). Но недавно Эдик уговорил меня изменить название: гипотеза одномерной динамичности (ГОД вместо ГОС). Аэродинамические силы на трансзвуке будет рассчитывать Света, а расчёт на флаттер запрограммирует Валера или Эдик.

Новая методика предполагает расчёт обтекания на флаттерной форме колебаний в отличие от ГОС, в которой использовалось распределение давления, рассчитанное для стационарного обтекания твёрдого крыла под углом атаки. В этом году эта тема была вставлена в план работы, и к 5 декабря я и Света должны были выпустить отчёт под названием: «Анализ существующих расчётных методов и разработка стратегий создания математического обеспечения исследования аэроупругости на трансзвуке», - замурёное название, не правда ли? На такое крючкотворство у нас мастер Эдик. Когда год назад составляли план на 1994 год, то все к этому планированию относились скептически, т. к. сомневались, не закроют ли ЦАГИ вообще. Вот тогда Эдик и придумал такое ироническое название, которое, если присмотреться, является насмешкой над здравым смыслом. Оно ни к чему не обязывает, тем более что наверняка никто из начальства не задумался над ним.

В ноябре Света болела две недели, и поэтому отчёт с таким названием я написал самостоятельно. Я и сам чуть не заболел, но всё обошлось.

Дело было так. 24 ноября в 17²⁰ я закончил работу и собрался идти домой. А на улице было уже темно. На территории института освещается только центральный проспект, а около нашего здания, называемого пристройкой, темно. Перед выходом на центральный проспект сначала надо пройти по тротуару мимо АТС. В это время из АТС уже все ушли, и их здание было совершенно тёмное… Удар и боль в груди были неожиданными, и вот я уже с трудом вылезаю из канализационного колодца. Похоже, что я сломал правое ребро. Поцарапан левый глаз, из правой ноги льётся кровь. Боль и досада. И злость на тех, кто оставил канализационный колодец открытым. А он как раз посредине тротуара. Стою, согнувшись от боли, и думаю, кто же эти гады, оставившие люк открытым? Смотрю подозрительно на тёмные окна АТС: может они? Потом уже на следующий день выяснилось, что это оставили слесари из ОГМ, и что глубина колодца три метра, и что мне повезло, что я задержался на средине.

Через минуту, моя злость сменилась тревогой за следующих, кто пройдёт после меня. Тогда я решил закрыть люк. Чугунная крышка валялась тут же около люка, но со сломанным ребром я не смог бы её поднять. Когда мои глаза привыкли к темноте, я различил у стены АТС много подходящего железа. Особенно годился для этой цели метровый круг железа. Я подкатил этот круг к яме, и с грохотом опрокинул на неё.

На другое утро из рассказов очевидцев выяснилось, что открытый люк видели многие, и все без исключения тревожились, не упадёт ли кто-нибудь в него. Но это было до наступления сумерек. А с темнотой туда начали падать люди. До меня туда падал Борис Смирнов, но он удержался, возмутился и… поправив предательскую легкомысленную фанерку, пошёл дальше. Следующим шёл я и, проломив фанерку, упал в люк. Потом после меня шёл Мосунов (он всегда кончает работу позже меня). Только утром после моего рассказа он понял, почему, когда он проходил мимо АТС, под его ногами прогремел лист железа.

Комиссию по производственным травмам возглавляет Алексей Угланов. Кроме моего заявления понадобилось показание свидетелей. Таким свидетелем оказался Орлов. Он не видел, как я падал, но видел, как я заковылял. Кроме того, понадобилась справка от хирурга. Я пошёл в медпункт, где фельдшерица полечила мне рану на ноге, а с ребром она меня послала в цаговскую поликлинику. Хирург не стал делать рентген, потому что ушиб или перелом, - неважно: лечение одинаковое – покой. Но он предлагал больничный листок, от которого я отказался. Отказался потому, что я, во-первых, уже ломал ребро, во-вторых, много неотложных дел на работе. В-третьих, сорок лет я не болел и горжусь этим. Угланов удивился, что я отказался от больничного листа: «Зачем же мы тогда составляли акт о производственной травме?» А я не знаю, зачем. Акт порвали. Прошёл уже месяц, а я всё ещё не могу спать на правом боку.