8 октября 1992 года, четверг.
Я в прошлом году уже настраивал себя: «Последний день последнего отпуска», имея в виду выход на пенсию, но я ошибся. Поэтому решил: не надо зарекаться. Но всё-таки сегодня был последний день сбора облепихи. Это занятие было настоль длительным, в общем 7 дней, что я себе под конец твердил: «Последнее дерево…Вот последняя веточка… А вот и последняя ягодка. Всё! Перерыв до следующего года!»
9 октября 1992 года, пятница.
Карклэ, увидев у меня на столе мои расчёты, удивился: «Первый день из отпуска, и сразу работать?» Однако он тут же подбросил мне работу, послав к Стюарту познакомиться с Французским заданием исследований теплозащиты проекта «Hermes». Если мы договоримся с французами о выполнении для них большого заказа, ЭКЮ потекут рекой. А пока нам предстоит сочинить прейскурант наших услуг. В список наименований надо не забыть внести и расчёты по флаттеру.
Андрей Стюарт рассказал, что в проекте «Буран» теплозащита была сделана из керамических плиток, а французы собираются сделать теплозащиту из углепластика. Их ожидают невероятные трудности с этим углепластиком, и поэтому им дешевле обойдётся купить готовую теплозащиту советского «Бурана» Но! Нам выгоднее углепластики.
Я сразу сообразил, что упор надо сделать на сектор Назаренки, который за 5 лет разработал генератор скачков (турбулентностей), и имеет всё необходимое для испытания французских теплозащитных панелей. Наш сектор должен заняться расчётным сопровождением. Я об этом и сообщил Назаренке, - он согласен. Я предполагал, что наша доля в гонораре будет 5%, но Соболев меня поправил: не 5%, а 50%, если говорить о зарплате (я же имел в виду общие затраты: трубы,…).
Перспектива заработать на французском заказе привела в восторг Свету Кузьмину, а Валера Мосунов тоже оживился. Тамара, которая до сих пор пишет отчёт о своём самолёте МАИ-90, позавидовала нам.
От Гериных приятелей принесли на ремонт ВМ-12 и Илеть-102.
10 октября 1992 года, суббота.
Возобновился бассейн по субботам в 900. Электричка в 815.
Сегодня мне пришлось ехать одному, т.к. Ира гриппует. После сеанса я как всегда встретил Сашу Толстых. Около 15 лет назад он мне ставил коронку на зуб. Собственно коронки и протезы делает не врач Саша, а техник Валентин Крохов. Я до сих пор не пойму, почему зубной техник остаётся в тени зубного врача. Всё делает техник, а врач только даёт указания. Недаром далее я стал иметь дело только с самим Кроховым, который сделал мне два моста.
Саша Толстых был вынужден уволиться из Цаговской поликлиники и создать свой зубной кабинет в аэропорту Быково.
Вдова Люся Глотова просила меня сделать репродукцию с фотокарточки, но я уже 10 лет не занимаюсь черно-белым фото. Я принёс ей лучшие портреты Володи Глотова, которые я делал в 1975г, но она взяла только один, т.к. другие у неё уже были. Кстати, для некролога она давала мой фотоснимок.
11 октября 1992 года, воскресенье.
Обычное времяпровождение в подвале. Два часа я потратил на консервные банки, которых у меня накопилось столько, что они мешаются под ногами. Ваня удивляется: «Зачем тебе эти консервные банки?» А я ему отвечаю, что в Германии не выбрасывают на свалку не только консервные банки, но даже крышечки от пива, - всё это утиль. Но Ваня настаивает: «Ну а тебе зачем?» Тогда я ему объяснил: «Ты, Ваня, не задумывался, почему тебе удаётся найти у меня любую нужную железку, шайбу, винтик, заклёпку?» И в самом деле, сколько раз бывало! Например, понадобилось Нессонову много коробок от молока (для рассады), и у меня для него их нашлось несколько сотен.
Около 20 банок я разрезал на жесть, и опять Ваня удивляется, зачем так много, а я помню, что в молодости уже делал большую пачку такой жести, и тот запас иссёк. Остальные банки я собрал в сетки и повесил на чердаке под крышей. Самые красивые оставил у себя.
Гера второй раз тренировался ездить на своём грузовике ГАЗ-66. Благодаря тому, что я наладил его аккумулятор (на пяти банках вместо шести), стартёр теперь заводит мотор сразу.
12 октября 1992 года, понедельник.
В 815 на рабочем месте кроме меня были уже Эдуард (он вышел из отпуска), и Валера, - он теперь вынужден приходить не в 9 час, а к звонку, т.к. возобновились прежние строгости. Идёт мокрый снег.
Амирьянц под влиянием Лампера агитирует меня принять участие в написании книги по флаттеру, чтобы мы стали известны не только в России, но и во всём мире. Но у меня такое мнение: если это учебник для студентов, то там подробности ни к чему. А если это наша технология со всеми подробностями, то жалко её отдавать за одну лишь честь. Это должно быть закрытое теоретическое пособие, и оно должно цениться вместе с пакетом программ не менее 100 тыс $. А, в общем-то, такое пособие нужно нам самим, особенно, если наша система понадобится ЦАГИ ещё 20 лет.
Лампер с Амирьянцем уговаривали меня целый час принять участие в написании книги Лампера. Гена напирал на то, чтобы оставить о себе память в виде книги: «…а иначе после тебя ничего не останется, и никто не вспомнит о тебе не только во всём мире, но и в нашей стране. Я тоже так думал около 15 лет назад, когда собирался написать книгу, но тогда Балабух и Феодосьев дали отрицательный отзыв на проспект книги, - они написали, что нужен учебник, а не специальный курс. Я согласился, но и в тоже время понял, что такие учебники тоже не нужны. Я ведь в своё время учебники по аэроупругости: Бисплингоф, Гроссман и др. – не читал, а только полистал. Важно знать математику и механику, а флаттер это не наука, а искусство, профессия.
13 октября 1992 года, вторник.
Выдали зарплату. У Люси, которая выдаёт деньги, только крупные купюры (напечатали!). Я позвонил домой Ване, и он через 10 мин на велосипеде подвёз мне 15 тыс руб мелкими, которые он собирался отдать Гере (это Герины). Таким образом, я разменял Люсе три купюры. Мне выдали оставшиеся отпускные деньги и неожиданно лишнюю большую сумму более 7800 руб. Я стал выяснять, в чём дело. Карклэ объяснил, что мне назначили новый оклад не 11.5 тыс, а 12.5 тыс, поскольку с 1 июня мне платили ошибочно заниженный оклад, - сейчас решили компенсировать.
Гера с 6 час до 8 час ездил по снегу на своём грузовике ГАЗ-66. Вспоминаю свою молодость, когда я так же тренировался ездить на «Москвиче-407». Но только у меня автомобиль был свой, а у него не поймёшь, чей: хозяин деньги взял (не знаю, сколько), и, пообещав оформить документы, скрылся.
У молодых коммерсантов совсем непонятные нравы. Весь вечер я невольно слышу телефонные разговоры Германа и Алексея. Эти разговоры не имеют ничего общего с беседами приятелей. Особенно пугают своей жестокостью переговоры Алексея. Он, например, говорит: «… если к четвергу не вернёт 150 штук, то мы с ним разберёмся по-своему. Мы не можем из-за него терять лимон…» (штука – это тысяча, а лимон – это миллион).
Я говорю Алексею: «Алёша, начались морозы, - я перенёс твои мешки с картошкой в гостиную». Он отвечает: «Владимир Георгиевич! Мне сейчас совсем не до этого!» Я: «Но картошка может замёрзнуть!» Он: «Какая разница! Съедим мёрзлую!»
14 октября 1992 года, среда.
По радио объявили: «Кто сдавал деньги на сахар, должен доплатить.
Желающие могут внести по 87 руб за кг». Я позвонил Широкопоясу, приглашая его участвовать в этом. Он наотрез отказался: «Лучше я в городе куплю по 90 руб, чем этим жуликам давать деньги заранее». Я же решил ещё раз рискнуть, несмотря на то, что они кормят меня обещаниями 20 дней, а другие вообще сдавали деньги ещё летом. Я не только доплатил, но ещё и внёс деньги на второй мешок сахара.
Мамедов, которой в начале этого года организовал финансирование исследований по аэроупругости в трубе Т-128, на этот раз взялся ещё за одну работу, а именно: исследовать динамическую устойчивость нового ленточного координатника для той же трубы Т-128. Я как всегда, с удовольствием согласился принимать в этом участие, и сегодня Октай принёс мне эскизный проект этой штуки. Через неделю необходимо дать рекомендации по безопасности этого проекта от флаттера. Датчик давления скользит на двух рейках, которые натянуты от пола до потолка с силой 3 тонны.
