10 июля 1992 года, пятница.
Уже неделю стоит прохладная погода. Прохладно и в нашей научно-технической жизни. Я и Эдуард занялись чтением художественной литературы. Только Валера увлечённо проводит время за терминалом Лабтама (но чаще на VAXе). Не отходит от персоналки также и Соболев. Я зашёл к нему, смотрю на экран, и вижу, что его волнует то же самое, что и Мосунова, а именно автоматический поиск флаттерных корней. Из разговора с ним я понял, что и трудности у них одни и те же. Я могу объяснить, что это за трудности.
Как у нас, так и у Соболева расчёт флаттера делается одинаково: маленькими шагами увеличивается скорость потока (полёта), пока какая-нибудь комплексная частота не перейдёт за границу устойчивости. Но беда в том, что таких частот несколько, и бывает, что в тот момент, когда одна частота уйдёт за границу, на этом же шаге другая вернётся назад. А автоматический поиск, - это как игра в жмурки: если кто-то незаметно поменялся местами, то и не догадаешься, что кто-то уже перебежал границу. Такая логика не справляется с задачей, и сразу два флаттерных корня оказываются потерянными.
Мы поговорили об этом с Эдиком, - он уверяет, что если он посмотрит на годограф (это графики комплексных частот), то по картинке легко определит потерянные корни. «Правильно, - отвечаю я, - ты так же легко узнаёшь фамилию человека, взглянув на его лицо. Но этот алгоритм узнавания настолько сложен, что вряд ли будет запрограммирован в этом веке. Но насчёт флаттерных корней дело обстоит проще. И надо сделать их нахождение гарантированным. И это будет сделано. Согласен?» «Согласен», - ответил он.
11 июля 1992 года, суббота.
Наметились враждебные отношения между Ириной и нашим зятем Алёшей. Я наблюдаю традиционную извечную коллизию между зятем и тёщей по второму кругу. Первый круг – это моя собственная судьба. Всю молодость я ненавидел тёщу за то, что она всё время вмешивалась в мои дела, вечно поучая и требуя.
Второй круг – это судьба Ирины. Теперь она в роли тёщи, а я спокойно наблюдаю со стороны. Я вижу, что Ира неправа. Нет, конечно, Алексей эгоист, и взвалил на Лилю не только хозяйственные дела, но и денежные. У них настолько мало денег, что приходится не доедать не Алексею, а Лиле. Перед уходом на свою работу он выпивает последнюю кружку молока (а это 10 руб), съедает последние 5 котлет, а Лиле остаётся пить пустой чай и доедать кашу.
Алексей возвращается с работы в 22 часа, потом час болтается на улице с молодёжью (это всё Ванины друзья). После полуночи он идёт на кухню есть, а Ирина не может заснуть, - ждёт, когда он пройдёт мимо нас наверх. А ходит он тяжёлой походкой, как слон. Сначала Ира запретила смотреть ему телевизоры в подвале до двух ночи. Теперь она запретила ему ходить на кухню после полуночи. Короче говоря, она объявила ему войну и требует, чтобы я тоже вмешался. А у меня нет повода поговорить с ним по душам. А начинать разговор с каких-либо требований нельзя, как я понимаю. А Лиля похудела и плачет.
И Лиля стала нервной. Она нас обвиняет: «Вы не умеете воспитывать детей!» Или: «Вы не читали Спока!» Почему же тогда внучка, заслышав издали мой голос, начинает реветь, пока я не подойду к ней?
Второй день стоит жара, но я с 8 до 19 просидел в подвале за ремонтом Дурынинского ВМ-12. Он был в ужасном состоянии. Гонорар 300 р. Косте это так понравилось, что он принёс ещё один ВМ.
12 июля 1992 года, воскресенье.
Снова установилась жаркая погода. В 10 час в тени было +24о. Я с 700 до 1000 удачно справился ещё с одним ВМ-12. Алексей уехал в 540 на свою биржу дежурить сутки. Саша Гоноровский в 11 час позвонил мне, чтобы я забрал свой японский ВМ с новыми записями.
И вот в полдень (уже 1220) я жду, когда подъедут давнишние друзья Виктор и Жора, чтобы вместе отправиться на купание. Я звал их на Генеральское озеро, но Виктор уговорил меня ехать на Быковку, напротив Жориной дачи. Я звал также Юру, но он «уже договорился».
Когда 40 лет живёшь в одном таком городке, то сеть знакомств переплетается. Вот уже и Олег ходит со мной к Гринбергу на КТВ.
Кстати, я блестяще помог Гринбергу отремонтировать ламповый цветной телевизор «Рубин-714», для чего я приносил свой осциллограф. Он был так восхищён возможностями осциллографа, что на другой день по моему совету купил себе тоже. Купил у меня. Но не мой самый лучший, а мой второй старомодный СИ-1 за 1000 руб. Этот СИ-1 я купил 20 лет назад у Глотова за 40 руб. А ещё один такой СИ-1 за 80 руб перешёл от покойного профессора Голубинского 8 лет назад нашему Гере, а до этого он был у Рыжикова, который в ~1970г купил его по остаточной стоимости за 36 руб. Они уже не помнят, а я помню.
13 июля 1992 года, понедельник.
По пути на работу у проходной меня догнал Гера, и сообщил плохую новость: опять был сбой кадровой развёртки в ТВ «Фотон». Его телевизор оказался для меня пробным камнем, на котором я тренирую своё мастерство и терпение.
Зато до начала рабочего дня эта неприятность компенсировалась другим, приятным событием: в утреннем блице Фаянцев обыграл Венедиктова со счётом 3:1. И это был реванш за поражение в пятницу.
Стоит 30-градусная жара. Жизнь в ЦАГИ замерла. Такое впечатление, что во всём нашем НИО продолжают работать только Дима Евсеев, да Гена Амирьянц. Гена сейчас оформляет отчёт по модели Боинг и просил меня повторить те графики, которые увезли с собой американцы. В это время зашёл Аркадий Минаев, и я ему рассказал, что модели крыла Боинг, несмотря на то, что выполнены из сплошного металла, всё-таки теряют около 5% в аэродинамических силах из-за упругости, и это очень удивило американцев. Аркаша ответил, что в этом нет ничего удивительного, и привёл замечательный пример: если из сплошного крыла вынуть изнутри 90% металла, оставив только внешнюю оболочку, то масса уменьшится в 10 раз, а жёсткость – только в 3.7 раза. В результате, как ни странно, частота колебаний только возрастёт, и довольно значительно: на 65%. «Так что, - подытожил Минаев, - сплошное и пустотелое крыло имеют похожие жёсткости и частоты». Аркаша всегда восхищал меня своей изобретательностью. Вспомните, как он выступал на семинарах: не имея информации, мог складно говорить 15 мин и больше.
14 июля 1992 года, вторник.
В прежние годы заводы Сухого и Микояна процветали и легко оплачивали нам договорные работы по расчёту их самолётов. А такие предприятия, как самолётное КБ при МАИ (в кооперации с Авиатикой), ещё не достигли процветания, и были неплатёжеспособны. Теперь они поменялись местами. Сегодня приехала Тамара заключать с нами договор ещё на один самолёт. Расчёт необходимо выполнить к концу августа. За эту работу взялись мы с Эдиком за 15000 руб на двоих.
15 июля 1992 года, среда.
День волнующих событий. Во-первых, день рождения Вани, - ему сегодня 22 года. Мы никогда не забываем, что у кота Кэти тоже день рождения – ему 7 лет. Он уже мышей не ловит, но обедать приходит вовремя. Ваня как раз вчера вернулся с военных сборов, и с сегодняшнего дня в палисаднике снова собираются его друзья: пиво, преферанс, музыка. Кстати, насчёт музыки. Сколько лет я уговариваю Ваню не форсировать громкость на моих колонках, но всё равно он старается заводить их на полную мощность. Так и сегодня, стоило нам с Ирой уехать на велосипедах купаться, как он включил мои колонки на максимальную громкость, да ещё добавил +12 дб.
На этот день у меня была договорённость с Серёжей Птицыным о покупке у него ВМ JVC-321. Основной взнос: 20 тыс руб, - обещал мне дать Гера. И он действительно в 21 час принёс эту сумму, а в 2145 я появился с этой суммой у Серёжи. Я догадываюсь, что Сережа, как и я, впервые в жизни держал в руках такую большую сумму. Он с удовольствием всё это пересчитал, кроме мелких пятёрок, на пачках которых стояла Герина подпись. Потом мы перенесли JVC ко мне и проверили его на запись (что мы забыли сделать в прошлый раз).
