© Лора Радзиевская, текст, 2017

© Дарья Копанс, иллюстрации, 2017

© Александр Заварин, обложка, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Благодарю моего мужа Ивана – ты дал мне возможность написать эту книгу.

Признательна Юрию Васильеву – ты когда-то подал мне идею этой книги.

Помню и люблю каждого, кто поддерживал меня, убеждал, что все получится, и терпеливо ждал. Спасибо вам.

То, что безвозвратно изменило мою жизнь, случилось в гардеробе. Прямо внутри обычного гардероба, большого, трехдверного – такие стояли в прошлом веке во многих домах. У нас он царствовал в спальне и был глубокого коричневого цвета, слегка шершавый на ощупь, как будто лакировали его вручную, при помощи широких кистей. Я любила прислоняться щекой к деревянному боку (да-да, никаких ДСП и ДВП, никакого пластика, только натуральное дерево) и водить пальцем по невидимым выпуклостям лака – шкаф почему-то был теплым. И всегда был закрыт на ключ.

Постойте, я сейчас сказала: «В прошлом веке»? Понимаю, звучит ужасно, но это действительно было в начале семидесятых прошлого века, в небольшом южном городе, который в советских газетах называли «столицей степной Украины», но на самом деле он был урановой Голкондой Советского Союза. Там волей случая и Госбезопасности оказалась моя бабушка, москвичка в десятом поколении, туда же приехала после войны мама, туда же привезли меня, годовалую, родившуюся в совсем уж южном городе у моря.

Однажды мне повезло: бабуля забыла вынуть ключик из замочной скважины. Став постарше, я узнала, что на одной из полок гардероба, под белоснежными стопками крахмального белья хранился весь семейный бюджет: свою пенсию и деньги, которые присылала мама, бабуля прятала под хрустящие от крахмала пододеяльники и простыни, наивно запирая дверцу малюсеньким ключиком, будто несерьезный замок мог стать препятствием, случись в доме какие-нибудь ненормальные воры. Какой уважающий себя вор полезет в квартиру, где живут пенсионерка-бабушка и ребенок? В квартиру, где окна в теплое время года круглосуточно, легкомысленно и провокационно (первый этаж) открыты? Чтобы что там украсть? Книги? Хотя в то время книги были огромным дефицитом, а наша библиотека подбиралась к двум тысячам томов, я не могу представить себе вора, рискнувшего схлопотать срок ради Анн и Сержа Голон, например. Или даже ради полных собраний Джека Лондона и Дрюона.

Обычно, уходя по делам, бабуля доставала из книжного шкафа том «Мира животных» Игоря Акимушкина или какую-нибудь другую книгу потолще. Это был мой личный книжный шкаф, который регулярно пополнялся присылаемыми в тяжелых фанерных ящиках сокровищами: разноцветными томами «Сказок народов мира», Детской энциклопедии или новыми книгами Крапивина. То, чего было не купить в нашем городе, мама добывала на складах и базах Москвы, Ленинграда и Киева. А роскошное издание «Книги джунглей» прилетело самолетом из немыслимо далекого Магадана, где в магазинах, судя по письмам мамы, был настоящий книжный рай.

Обычно книга гарантировала, что я спокойно просижу в старом кресле несколько часов, но сейчас я видела ключ, он был досягаем, только протяни руку. И какие книги, книги не убегут же, а когда еще представится шанс увидеть Буку?

Я мечтала об этой встрече уже полгода – с того вечера, когда моя добрая и ласковая бабуля, доведенная до белого каления бесплодными попытками уложить внучку спать, неосторожно сказала:

– Ласточка, даю тебе пятнадцать минут. И если в девять ты еще не будешь в кровати, мне придется позвать Буку. Это крайняя мера, но ты меня вынуждаешь. Бука живет за дверью, спрятанной в нашем гардеробе, и очень не любит непослушных девочек. Тебе нужны эти неприятности, ласточка?

Впечатление было внезапным. Я моментально затихла, залезла в кровать, обняла плюшевого верблюдика Яшку и принялась мечтать о Буке. Мне исполнилось пять, я давно и много читала, а самой любимой в тот момент была коричневая книжка с нарисованной на обложке кованой дверцей – «Приключения Буратино», – так что я точно знала, какая именно дверь скрывается в нашем шкафу. У дома Буки просто не могло быть другой двери… Сам Бука виделся мне чем-то средним между небольшим добрым драконом и огромной лохматой белой собакой с темными глазами. Разве такое чудесное существо могло представлять опасность для не очень послушной девочки пяти лет, которая не согласна укладываться спать в девять вечера? Да никогда. Надо было только дождаться подходящего для знакомства с ним случая.

И вот случай представился. Бабуля подкрасила губы, поправила густые, все еще очень черные кудри, взяла хозяйственную сумку и ушла. Через минуту я уже стояла перед шкафом, предвкушая встречу с добрым волшебным Букой, живущим за тайной дверью. Поднялась на цыпочки, зажмурилась, повернула ключик, досчитала до пяти и распахнула обе дверцы, повторяя про себя давно придуманную приветственную речь…

Внутри открылось пространство, показавшееся мне огромным. Из окна, напротив которого стоял гардероб, прямо в его нутро бил солнечный луч. Мне все прекрасно было видно: коробки с обувью, чинно стоящие у левой стенки, бабушкина шуба, мамины пиджаки и пальто, какие-то скучные юбки, а еще – круглые разноцветные коробки, легкие, пахнущие почему-то корицей, с чем-то шуршащим внутри (потом выяснилось, что в коробках хранились мамины итальянские шляпы), – и ни одного Буки. И никакой двери. Хотя она, скорее всего, спрятана вон там, где висит что-то очень яркое и длинное. Я сделала несколько шагов вправо и увидела сияющие платья дивной красоты: серебро и золото, разноцветные камни и блестки, бисер и необыкновенные ажурные кружева, струящиеся и легкие. Платья были совсем не такие, как те, что я видела на женщинах из нашего дома и двора. Да что там, таких платьев не было даже у огромной, как диплодок (и с такой же маленькой головкой), тети Юли, которая прожила с важным очкастым мужем-майором в «самой ГДР» аж пять лет! А еще от платьев исходил тонкий аромат. Они пахли мамиными духами, горьковатыми и очень нежными… Я сделала еще шажок, вошла в шкаф и присела у стенки.

И тут открылась невидимая дверца, и появился мой Бука.

С четырех до шести моих лет, пока мама не перестала гастролировать, я очень ждала ее приездов. Она прилетала на недельку, веселая, нагруженная яркими пакетами с подарками, – и начинался праздник. Но в какой-то из вечеров мама уходила в гости к заждавшимся подругам, а я садилась на широченный подоконник в большой комнате и таращилась во двор: ждала, что она вот-вот появится. Уговоры бабули из серии «мама ведь только ушла, долго ждать, иди лучше диафильмы посмотри или почитай» игнорировались напрочь – я ждала, я не могла оставить наблюдательный пункт. И почему-то каждый раз придумывала себе горькое сиротство. Спустя час после ухода мамы я была уверена, что она НИКОГДА уже не вернется, потому что с ней что-то случилось. Чаще всего воображение рисовало машину, вылетающую на огромной скорости из-за угла, и я начинала рыдать обреченно и беззвучно, до нервной икоты. Время растягивалось тоскливой серой лентой, спустя целую вечность раздавался стук каблуков в арке двора, и – счастье! В комнату врывалось облако горького и нежного аромата, и мама снимала зареванную меня, прилипшую к окну, с подоконника. Те четыре-пять часов, что она отсутствовала, бабуля даже не пыталась меня оттуда добыть, ибо обычно покладистая крошка растопыривалась молчаливым осьминогом и цеплялась за все, включая воздух…