А вот Дэн просто молодец. Каждый вечер он приходит домой и делает вид, будто все в полном порядке, – не так, как это обычно делают мужчины, которые не в состоянии видеть чужой душевный кризис, а как будто хочет сказать: «Тебе нужно время, дружище, можешь сколько хочешь расклеиваться в моей квартире». Он не лезет мне в душу, не задает вопросов, чем я занят и почему выгляжу как Джек Николсон в финале «Сияния». Он просто живет, как жил, – хотя я обратил внимание, что за последние несколько дней он ни разу не привел домой женщину. О господи, я психическая жена на чердаке. Вернее, грустный друг в гостевой комнате в разных кроссовках и в рубашке с пятнами от томатного соуса на груди.

Однажды вечером он предлагает попробовать позвонить по «Скайпу» Эмме, просто смеха ради, говорит он, так что я на скорую руку бреюсь, шипя от боли, и мы вместе усаживаемся перед его «Маком» и пытаемся вызвать ее в «Скайпе», но она не отвечает. Похоже, он расстроен больше, чем я. Смутно припоминаю, что они какое-то время встречались, когда мы все жили по соседству, но то, что было между ними, внезапно закончилось, когда она в один прекрасный день села на самолет в Новую Зеландию и больше не вернулась. Сейчас эта идея кажется мне заманчивой. Уже не впервые я завидую ее свободе, а потом, поздним вечером, иду на сайт туристического агентства и лениво просматриваю полеты в далекие места. «Прости, Джоди, я не смогу сегодня вечером посидеть с Сэмом, я в Куала-Лумпуре».

Джоди звонит как-то во вторник, когда я валяюсь на диване и смотрю седьмую серию «Задержки в развитии».

– Привет, Алекс, как твои дела?

– Э-э… все в порядке. Ну, вообще-то, я слегка расслабился. Временно.

– У тебя есть какой-то план действий?

– Нет. Нет, пока нету. Я все еще не могу до конца прийти в себя. Пока не могу. А ты? Как дела у твоих родителей? Как Сэм?

– Все в порядке. – Она слегка запинается. – Вообще-то, есть новости. Мама одного мальчика из класса Сэма работает в галерее в городе, и им нужен помощник смотрителя. Она свозила меня к ним поговорить, и мне предложили эту работу. Они хотят, чтобы я вышла сразу же, как только закончатся каникулы. Это всего на два дня в неделю, но, Алекс, я очень хочу туда пойти. Прости, я понимаю, что момент сейчас не самый удачный, и…

– Ты должна согласиться, – практически сразу же отзываюсь я. – Это же то, чем ты всегда хотела заниматься.

– Но Сэм…

– Мы что-нибудь придумаем.

– Алекс, это значит, что забирать его из школы придется тебе.

Время внезапно искривляется и замедляет свой бег. Грудь точно перехватывает стальной обруч, края поля зрения темнеют, словно старый телевизионный экран, на лбу выступает испарина. Я застыл во времени и пространстве, посреди мучительного лимбо.

А потом я переношусь на двадцать лет назад.

Мы с моим старшим братом Джорджем выбегаем из школы и наперегонки мчимся к воротам, пихаясь и задирая друг друга. На дворе понедельник, уроки окончены, и все, чего нам хочется, это добраться до дома и плюхнуться перед теликом. Я пытаюсь на бегу подставить Джорджу подножку.

– Прекрати! – вопит он. – Алекс, прекрати!

Но мне нравится доводить брата, потому что обычно все происходит с точностью до наоборот. Впереди толкутся у ворот дети и родители, встречающие ребятишек помладше. На дворе конец февраля, и небо уже начинает темнеть. Холодает. Джордж прибавляет ходу, я тоже ускоряюсь и со смехом замахиваюсь на него сумкой.

– Алекс, оставь меня наконец в покое! – кричит он.

Он делает резкий рывок и, подбежав к воротам, выскакивает со школьного двора, потом, зигзагом промчавшись сквозь толпу родителей, оказывается на тротуаре и бежит через дорогу, за которой начинается улочка, ведущая к нашему дому. Но до другой стороны добежать не успевает.

Я ничего не могу разглядеть сквозь толпу встречающих мам и пап, зато слышу визг тормозов. На секунду в воздухе мелькает летящее кувырком тело. Я понимаю, что это Джордж, и едва не разражаюсь смехом, настолько нелепо этот его полет выглядит. Бегу дальше, ожидая, что он сейчас поднимется и заревет или начнет орать на меня, но, когда я врезаюсь в толпу, раздается крик, за ним еще один. Какая-то из мам узнает меня.

– Постой здесь, Алекс, постой здесь, милый.

Ее руки, сомкнувшиеся вокруг моего лица, пахнут жидкостью для мытья посуды. Хлопает дверь машины.

– Твою же мать, нет, только не это!

– Какого черта вы носитесь здесь с такой скоростью?

– Линдси, звони в «скорую»!

– Где Алекс? Где его брат?

– Мама, – повторяю я, сначала тихо, потом с каждым разом все громче и громче. Мама. Мамочка.

Поднимается шум и крик, взрослые напирают друг на друга и толкаются, столпившись по сторонам дороги. Ноги у меня неожиданно подламываются, и та женщина подхватывает меня на руки. Откуда-то издалека доносится вой сирены, мешающийся с рыданиями незнакомых людей. Я зажмуриваюсь так сильно, как только могу, и пытаюсь заткнуть уши. Мир смыкается вокруг меня.

– Не давайте ему смотреть. Не давайте ему смотреть.

Джордж был без промедления доставлен в больницу, но вскоре после прибытия медики констатировали смерть. Несовместимые с жизнью травмы головы. Когда через неделю я снова отправился в школу, то сделал большой крюк и прошел через спортзал с другой стороны. Главными воротами я не воспользовался больше ни разу.

– Я понимаю, что это тяжело, – говорит Джоди. Понятия не имею, сколько времени прошло с момента последней реплики. – Может, попросить кого-нибудь другого? Мою маму? Алекс, с тобой все в порядке? Ты меня слушаешь?

– Нет. Нет, все в порядке. Я смогу его забирать. Это другая школа. Все нормально. Все нормально.

Но Джоди-то знает, что я всегда перехожу на другую сторону улицы и даже делаю большой крюк, лишь бы только не проходить мимо ворот школы. Любой школы.

– Все нормально, – повторяю я еще раз.

Мы прощаемся, я откладываю трубку и сижу, обхватив голову руками. Стараюсь дышать медленно и равномерно. Совершенно очевидно, что я ни в каком не в порядке, и очень давно.

В «Олд шип инн» сегодня «Большая викторина», а значит, в зале десять клиентов вместо четырех. Нас с Дэном уговорили тоже принять участие, хотя, поскольку вопросы касаются главным образом музыки и телешоу семидесятых, победа нам не светит. Посреди необычного оживления и гомона старина Сид одиноко сгорбился за своей шахматной доской, бормоча что-то себе под нос; рядом с ним стоит едва пригубленная пинта стаута. Когда мимо него кто-то проходит, он выставляет в стороны локти, на всякий случай отгораживаясь от происходящего этим своеобразным защитным периметром.

– Ну как? – спрашивает Дэн. – На этой неделе не стало получше?

– Ну, – начинаю я. – Два раза забирал Сэма из школы, вроде справился.

– И как все прошло?

– Да нормально. Совершенно нормально.

А вот как все прошло на самом деле. Во вторник я струсил и ждал Сэма на улице, немного не доходя до школьных ворот, поэтому, когда он вместе с толпой ребятишек показался во дворе с видавшим виды рюкзачком за плечами и двумя рисунками в руках, мне пришлось кричать.

– А где мама? – первым же делом спросил он.

– Мама на работе. Она же рассказала тебе, что пошла работать, да?

– А когда она вернется?

– Она вернется в пять тридцать, это через два часа. Сегодня домой тебя отведу я.

– А мама дома?

– Нет, она на работе.

– Почему она на работе?

– Пойдем домой, ладно?

– А мама там меня ждет?

Примерно таким образом и прошла вся наша дорога до дома. Я пытался расспросить Сэма о том, как прошел его день, но он, как обычно, либо игнорировал меня совсем, либо говорил «хорошо», либо вместо ответа сам задавал какой-нибудь вопрос. Я пытался рассказать ему о том, как прошел мой день («Папа посмотрел пятнадцать серий „Симпсонов“»), но шестеренки в его голове упорно продолжали возвращать его к тому, что волновало больше всего.