Каулквейп нахмурился. До его укромного уголка в библиотеке, где он прятался, тоже доносились эти странные завывания, но он не связывал это с тем типом с пустыми глазами, которого встретил вместе с Профессором Темноты в то грозное утро.

Потихоньку пробираясь к трубам с похлебкой, Каулквейп продолжал думать о незнакомце. Судя по сплетням, таинственный незнакомец был не кем иным, как Прутиком, молодым капитаном воздушных пиратов, которого лишь несколько недель назад чествовали в Санктафраксе как героя. Говорили, что, должно быть, там-то с ним и произошло нечто непонятное, необъяснимое, отчего он онемел и впал в прострацию. Еще любопытнее было то, что, по слухам, Верховный Академик дал ему звание Помощника Профессора Света.

Толпа медленно двигалась к трубам с похлебкой. За спиной у Каулквейпа два младших подмастерья-ветроведа оплакивали свою судьбу.

– Измерять скорость ветра, измерять и еще раз измерять, – жаловался один из них, – а профессор-то какой тиран!

– Мерзкий тип, – согласился его приятель.

Каулквейп вздохнул. «По крайней мере у вас есть определенность в будущем, – с горечью думал он. – Не то что я». Он вздрогнул, когда латунная миска выскользнула у него из рук и загрохотала по каменному полу.

Дождеведы и облакологи, стоявшие вокруг него, с удивлением уставились на тщедушного вихрастого паренька.

– Ну, правда, мы хоть не младшие слуги, – презрительно прокомментировал произошедшее один из ветроведов.

– Из Нижнего Города, – высокомерно бросил другой.

– О небо! – раздался вдруг возглас во главе длинных столов, и все головы повернулись в ту сторону. Возглас принадлежал Люду Сквомиксу, который чуть не подавился мясом. – Кто бы мог подумать? – Он аж слюной брызгал.

Кто-то от удивления уронил графин.

– Зуб даю, – воскликнули рядом, – это ведь он.

Все смотрели на самый главный из длинных столов. Там, где питались самые выдающиеся ученые, появился Профессор Темноты, он вел за собой таинственного юношу с неподвижным взглядом, которого и усадил на свободное место.

Подмастерья совершенно позабыли о стоявшем среди них младшем слуге.

– Я просто не верю, что это Прутик, – послышалось замечание одного из них. – Я имею в виду, ты только взгляни на него!

– Как безумный, – согласился второй.

– И его еще собираются сделать Помощником Профессора Света! – заметил третий. – Не хотел бы я быть его учеником.

– Да уж, – рассмеялся первый подмастерье-дождевед. – Определенно, для ливня всего двух капель не хватает. – И все разразились хохотом от этой профессиональной шутки.

Все, кроме, разумеется, Каулквейпа. Пустоголовые подмастерья не видели ничего, кроме внешности, в то время как Каулквейп смотрел глубже. Что-то было в этом молодом Помощнике Профессора – некий отблеск острого и проницательного ума в странных глазах. Возможно, Прутик совсем и не лишился рассудка, внезапно осенило Каулквейпа. Возможно, его взгляд просто обратился внутрь.

Оказавшись наконец рядом с трубой, Каулквейп потянул за рычажок, внимательно следя за тем, чтобы ни капли дымящейся похлебки из тильдера не пролилось мимо миски. Он ухватил ломоть хлеба из корзины под трубами, мокрый от похлебки, которую проливали другие, и стал проталкиваться к низким табуреткам, стоявшим, как грибы, под галереями. Подняв голову, он мог отлично видеть Прутика.

Вновь назначенный Помощник Профессора сидел, уставившись в пустоту, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Время от времени, когда Профессор Темноты подталкивал его локтем, он, как птичка, чего-то начинал выбирать из тарелки. Но вскоре замирал в прежней позе, так и не успевая ничего толком съесть.

Глядя на этого молодого человека со сведенным судорогой лицом, который был лишь на несколько лет старше его, Каулквейп спрашивал себя, какие же ужасы пережил Прутик, когда «Танцующий-на-Краю» попал под удар бури чувств. Ведь в конце концов, если пролетевшая мимо туча вызвала драки у глыботрогов, то что же произошло с капитаном воздушных пиратов, который видел гибель своего корабля?

И в это мгновение черная как смоль туча затянула небо и столовая погрузилась во тьму. Профессор Темноты, для которого внезапно наступивший мрак был особенно интересен, вытащил из складок своей мантии измеритель уровня освещенности. Сосредоточившись на этом, он не заметил, как молодой Помощник встал с места и направился вниз по деревянной лестнице.

– Любопытно, – пробормотал Каулквейп.

Тяжелая рука вдруг опустилась ему на плечо, и он чуть не свалился с табуретки.

– Так-так-так, – раздался знакомый насмешливый голос. – Да ведь это же наш любимый маленький заморыш из Нижнего Города!

– Вокс! – ахнул Каулквейп, взглянув в надменное лицо высокого подмастерья-облаколога.

– Я слышал, будто кто-то не вносит денежки, – заметил тот. – Фу-фу, так дело не пойдет.

Каулквейп вздрогнул.

– Пожалуйста, – умоляюще начал он, – просто мой отец, он…

– Рассказывай сказки Профессору Облакологии, червячок! – грозно отрезал Вокс и, как тисками, снова сжал плечо Каулквейпа.

На улице опять начался отвратительный моросящий дождь, приносящий гнев. Бешенство от несправедливости, измучившей его, зажглось в глазах Каулквейпа. Он же не виноват, что его отец погиб!

– Профессор Облакологии? – спросил он. – Профессор Облакологии!? – Его голос перешел в крик. Вокс уставился на него в изумлении. – Передай это своему Профессору вместо платы! – и с этими словами Каулквейп швырнул миску с дымящейся похлебкой прямо в лицо высокого подмастерья.

– А-а-а! – заорал Вокс, рухнув прямо в толпу просеивателей тумана, разбросав по пути миски с похлебкой.

Каулквейп встал и быстро направился к дверям, лавируя в толпе; едва ли он заметил, что сшиб с ног пару-другую опоздавших.

Снаружи было еще темнее, чем внутри, и вдали от шума столовой – гораздо страшнее. Черные тучи с пурпурной окантовкой по краям клубились над головой, как бурлящая древесная смола. Ветер пахнул серой. И хотя Каулквейп не знал, что чувствометры полыхали оранжевым светом, он ощущал в себе неведомую доселе неразбериху чувств: гнев, возбуждение и страх, иголками вонзавшийся в каждый нерв, – и все это было столь же безумно, переменчиво, как и погода вокруг него.

Крэк-чик-чик. По всему небу сверкали в разных направлениях багровые молнии, и гром, раздававшийся вслед за ними, грохотал вокруг воздушного города, сотрясая его до самого основания.

Чувствуя головокружение, Каулквейп направился к Главной Библиотеке, чтобы найти там пристанище. Быстро и бесшумно, стараясь держаться в тени, пробирался по мокрой каменной мостовой. За углом он остановился. Огляделся. Путь был свободен. Начиная с охранной башни, справа от посадочной площадки и налево, насколько хватало глаз, место было пустынно.

Когда он снова тронулся с места, небо озарилось вспышкой во второй раз, и Каулквейп краем глаза заметил какое-то движение. Он повернулся и стал присматриваться: в тусклом свете можно было разглядеть молодого Помощника Профессора. Тот стоял на каменной балюстраде посадочной площадки, расставив ноги, подняв голову, с распростертыми руками ладонями кверху. Вокруг него вились и трещали молнии.

– Прутик! – закричал Каулквейп. Непонятно, то ли весь сумбур внутри его, то ли просто сумасшедшая погода заставили его назвать Помощника Профессора по имени. Неужели он собирался прыгнуть? – Остановись! Стой!

Эти призывные крики заглушил новый раскат грома. Прутик зашатался на краю балюстрады и взмахнул руками.

– Нет! – завопил Каулквейп. В ужасе он бросился вперед и схватил Прутика за край накидки. – Ой! – воскликнул он, когда мех ежеобраза внезапно превратился в острые иглы, которые вонзились в кожу у него на руках. Капли крови показались на кончиках пальцев.