– Ага, – почесал лоб Годунов. – Теперь ясен следующий ход Малюты. Что ж, не будем его сдерживать. Ты сейчас же вернешься к хозяину, да токмо не сообщишь ему, что государь умер. Уразумел?

– Без Губова? Так Малюта меня прибьет.

– Скажешь, что решил попытать стряпчего самолично. И он подтвердил, что да, царь очень плох, что это никакой не обман и скоро отойдет, потому как… с ног до головы покрылся волдырями и черными пятнами. С Василием Васильевичем в приказе был я – Бориска Годунов. То подтвердят твои кромешники. А потом… потом вдруг я, юнец безусый, видно припадочный, бросился со свечой к бочке с порохом. Ты успел едва унести ноги, дом-то и взорвался. И нет более ни Губова, ни Годунова, коих царь послал устроить дознание в Разбойном приказе. Нет и тела дьяка Никитина, которое лежало в подвале приказа, а потому сгорело. Словом, концы в воду.

Бакуня покрутил головой, соображая, но так до конца и не понял смысла слов шустрого парня. Тот же продолжал:

– Малюта ждать не станет. Ужо утром заставит князя написать письмо Курбскому. Повезешь его Андрею Михайловичу, вестимо, ты. Так вот, то послание передашь нам, а заместо него получишь иное. И смотри, тиун, не вздумай играться с огнем. Поверь мне, ежели оступишься, не то что костей, пепла опосля себя не соберешь.

Слышать такую угрозу от какого-то Годунова, Бакуне было невыносимо. Но понимал, что выхода нет.

– Где же мы встренемся?

– Недалеко от Белого города, в корчме, что Малява держит. Знаешь, поди? – это уже спросил Губов.

– А то. Токмо мне не понятно про бочку с порохом и пожар. Как же это?

– Да очень просто.

После этих слов Борис спокойно встал, выкатил из-под стола бочонок с огненным зельем, опрокинул на бок. Часть пороха высыпалась и Годунов сделал из нее длинную дорожку. Затем так же спокойно поднес свечу к ее краю. Порох вспыхнул. Огненная змейка, шипя и разбрызгивая искры, поползла к бочке.

Бакуня глядел и не верил своим глазам.

– Что вылупился? – толкнул его в плечо Годунов. – Беги, покуда цел.

Только теперь до тиуна дошло. Он подскочил, как ошпаренный, бросился вон из избы.

А Василий и Борис, в свою очередь, поспешили из приказа через черный ход. Только успели выскочить и залечь в ближайшей канаве, как внутри дома громыхнуло так, что повылетали окна. Приказ почти сразу охватило пламенем, который гигантским факелом осветил всё Зарядье.

Оператор Юра Головин проснулся от громких голосов. На своих рабочих местах сидели его коллеги и сосредоточенно что-то обсуждали, перебивая друг друга. На их бледных лицах было сильное напряжение.

– Может, что с центральной блокировкой дверей? – говорил Петя Вельяминов.

– Ну при чем тут двери, – горячился журналист Илья Плетнев, – когда и Софокл ни на что не реагирует! Вот!

Он хлопнул несколько раз в ладоши, пощелкал пальцами, дважды повторил свой личный пароль. Но компьютер не реагировал. Сбоку на виртуальном экране пылала двойная звезда Сердце Карла. Рядом – планета Энона. Причем, довольно внушительных размеров. На ней уже можно было разглядеть материки и океаны.

– Ничего не понимаю, – вглядывался в изображение Илья. – Так приблизиться к Эноне мы должны были лишь в конце третьего сна. Но ведь мы же не проспали лишнего, сегодня только 25 октября.

– Вот именно!

– Что за шум? – спросил, потягиваясь Юра. – Ну, братцы, доложу я вам, и бабахнуло в Разбойном приказе. До сих пор в ушах звенит. Вы тоже там были или с Иваном Васильевичем от упырей в кабаке отбивались?

– Да погоди ты, – оборвал оператора продюсер, даже не поздоровавшись. – Тут дело поважнее, чем галлюцинации обсуждать.

– Что стряслось-то, можете объяснить?

Головин отключил дистанционные датчики аппарата искусственного сна, опустил ноги на пол, обулся. Подошел к приятелям.

– Ну?

– Нет связи с командой корабля, отсек не открывается. Софокл молчит, как воды в рот набрал.

– Введите код экстренного выключения блокировки. Нажмите SOS наконец.

– Во, какой умный, – ухмыльнулся журналист. – Сразу видно из 16-го века.

– Ага. Приключение – закачаешься. Детектив что надо. Вы-то участвовали?

– Разумеется, – вяло ответил Илья. – Я проснулся, когда Борис порох подпалил. Все выжили-то?

– Порядок, не беспокойся. Теперь интересно как поведет себя Бакуня.

– Мужики, вы совсем очумели? – вспылил Петя Вельяминов. – Тут непонятное ЧП, а вы о сказках. Самое удивительное, что мы уже, видимо, давно в созвездии Гончих псов! А должны были находиться только у Волопаса. И Энона вон рядом.

Юра нажал на встроенный чип. Вспыхнул экран на руке. 25 октября, 20…года, 15 часов 21 минута по Гринвичу.

– Да-а, непонятно, – пробубнил он. – Станцию в Облаке Оорта запрашивали? По дополнительной линии.

– Вообще никакой связи нет! – закричал Илья. – Тебе сколько раз повторять?

– Не ори, живот простудишь.

– Извини.

Головин подошел к шлюзу, соединяющему отсек телевизионщиков с остальным кораблем, прислонил к нему ухо. Постучал кулаком, потом ударил мыском ботинка:

– Эй, люди!

– Бесполезно, – вздохнул Илья. – Я уж тут об него чуть ли не головой бился. И Софокла перезагружал. Молчит, окаянный.

– Кто же управляет адмиралом?

Корабль назывался «Врангель», по имени мореплавателя и полярного исследователя адмирала Фердинанда Врангеля. Журналисты называли борт просто – «адмирал».

– В этом-то и загадка, – ухмыльнулся Плетнев. – До Эноны всего 658 тысяч километров. И мы к ней не только тупо приближаемся. Адмирал постоянно корректирует курс. Мечется, как… Малюта Скуратов.

Юра взглянул на виртуальный экран. По его углам бежали цифры расстояния, градусов отклонения по вертикали и горизонтали.

– Ау, Софокл! – крикнул Головин. – Отзовись!

Но компьютер упорно молчал.

– Вы как хотите, а я есть желаю. После бурных приключений в животе, словно в пустом бидоне.

Юра направился в отсек за перегородкой, который служил журналистам столовой. Здесь пять раз в сутки, в определенное время появлялось меню и каждый мог выбрать блюдо на свое усмотрение. Неизвестно кто готовил пищу, но она всегда была разнообразной и вкусной, как на Земле. Кофе, воду и напитки можно было получить прямо на рабочем месте. Оператор нажал на кнопку у своего кресла, чтобы взять любимое «руссиано», но ничего не произошло, шторка шкафа с напитками не отодвинулась. Тогда он прошел в столовую и оттуда раздался его возмущенный голос:

– Похоже, нас решили уморить голодом! Но прежде мы скончаемся от жажды.

Юра вернулся в зал.

– Эх, жаль, не узнаю чем закончилась история. Кто, черт, возьми, все же ухлопал дьяка Никитина? Вы в образах пребывали или со стороны наблюдали, как я?

– Со стороны, – ответил Илья.

Вельяминов же промолчал, продолжая следить за приближением к планете Энона.

– Странно, – сказал он.

– Что? – спросили сразу и Юра, и Илья.

– Скорость адмирала непостоянная. То 28 километров в секунду, то резкое замедление до 5. Э…Э! А это еще что?

Цифры на экране стремительно побежали. 250 километров в секунду, 300. Диск Эноны увеличивался на глазах. Тысяча, полторы…

– Похоже, нам крышка, – сглотнул Петя. – Долетались. Еще пять-семь минут и мы в лепешку.

– И никто не узнает, где…, – спокойно пропел Юра. – Печально. Пополним список погибших телевизионщиков.

– Что-то не хочется, – так же невозмутимо сказал Илья. – А ведь я мог и отказаться от командировки, никто не навязывал.

– За длинным рублем погнался, не иначе.

– Все вы операторы – меркантильные жлобы, – парировал Плетнев. – А за идею поработать не пробовал?

– За идею только дураки вкалывают и глупые журналисты, – заржал оператор.

– Да успокойтесь вы! – рявкнул продюсер. – Как сойдутся… дети малые. Пора молиться, а они зубоскалят.

– Я всегда подозревал, что ты тайно посещаешь синагогу, – не унимался Головин. – Чего теперь ахать? Поздно. Какая там скорость? Ага, 3 тысячи.