Он запугивает наших ближайших соседей тем, что «с прошлого года была произведена довольно значительная работа в отношении изготовления носимого оружия в России на оружейных, патронных и капсюльных заводах. Их производительность была увеличена, при чем были приняты меры для того, чтобы ее удвоить или, быть может, даже утроить в случае надобности». Раз почти вся Красная армия расквартирована — «против Польши и Румынии, эти два государства находятся под непосредственной угрозой внезапного вторжения многочисленной кавалерии, которая для начала внесла бы смуту и беспорядок в их мобилизацию и при этом без всякого кровопролития».

Характерными чертами Красной армии являются «живая сила ее пехоты и численное значение ее кавалерии; но эти два фактора лишь лучше выявляют слабое соотношение ее артиллерии и недостаток транспортных средств».

По мнению Лакруа, польская кампания доказала «дух смелости советской кавалерии, но также и зыбкость ее успехов» без своевременной поддержки ее пехотными частями.

Само собою понятно, что интерес к Красной армии обнаруживают не только отдельные публицисты. Французский генеральный штаб тщательно разрабатывает материалы, имевшиеся у него о Красной армии, и эта работа вылилась в уже цитированную обстоятельную статью подполк. Фурнье[133].

Картина, им нарисованная, во многом не совпадает с действительностью, факты, конечно, утрированы в желательном для французов направлении. Да и фотография снята была, видимо, в эпоху конца гражданской войны, или непосредственно за ней следующих месяцев, и то, что было сделано в армии после этого и о чем говорит ген. Лакруа, не получило своего освещения в статье.

После обзора организации, структуры и численности Красной армии, автор останавливается на характеристике различных родов войск.

«В течение операций (очевидно, гражданской и польской войн — К.С.) пехота была среднего качества. Можно было констатировать — отсутствие чувства долга у солдата, последний повинуется только из страха наказания, дезертирство было многочисленным; материальную нищету; недостаточное питание; жалкое обмундирование; пехота часто представляла собою сборище голоштанников и босяков».

Здесь зафиксирована эпоха 1919–1920 г.г. Повествование автора статьи из «Daily News», несомненно, относится к более позднему времени.

«Коллективная дисциплина сурова. В присутствии офицера красноармеец вежлив и подобран; в его отсутствие он распущен, нищенствует, иногда приворовывает, продает патроны и казенное обмундирование.

Обучение слабое; в частности пехота не умеет использовать силу своего огня; солдат плохо обучен, как стрелок, командир не умеет руководить огнем; оружие содержится очень дурно.

Унтер-офицерский корпус плох. Многие из низшего командного состава — рабочие и крестьяне без обучения».

Эта картина расходится с сообщениями, хотя бы статьи из «Daily News», что указывает на известную тенденциозность Фурнье. Однако, и ему не удается скрыть энтузиазма и порыва красноармейцев, компенсировавших все недостатки создавшейся и обучавшейся под огнем Красной армии. Понятно, что у автора этот высокий моральный подъем и порыв, составляющий индивидуальную особенность армии революции, преломляется под совершенно иным углом зрения.

«Под энергичным давлением сверху и из боязни коммунистов пехоту охватывал скоропреходящий порыв, она одерживала успех исключительно путем наступления. В случае сопротивления или неудачи войскам недостает твердости и они легко распадаются». «Однако — пишет автор — принимаются серьезные меры, чтобы преодолеть расхлябанность, поднять уровень обучения и улучшить боевые качества армии. Создается ряд учреждений, чтобы повысить интеллектуальный уровень солдата: школы для неграмотных, газеты в гарнизонах и частях, солдатские университеты и т. д.».

«Троцкий стремится улучшить жалкие материальные условия, столь вредные для обучения, гигиены и дисциплины. Задача — трудная: нет компетентного административного персонала и нет средств. Несмотря на энергию и изобретательность, военный организм зависит от ресурсов истощенной страны. Трудно хорошо кормить армию, даже в ущерб населению, когда в стране— голод; удается обеспечить хлебом, но недостает мяса. Точно также нет возможности снабдить армию одеждой, бельем, обувью, казарменной обстановкой, раз слаба гражданская промышленность».

«Отдаваемые приказы совершенны, но исполнение их невозможное»… что было бы едва ли возможно, добавим мы от себя, при той «железной дисциплине», в существовании которой уверяла англо-саксонскую буржуазию «Daily News».

«Прибегают к специальным средствам: неделя красноармейца, специальный налог в пользу красноармейца, день казармы и т. д. Обращаются с призывами к местным советам, рабочим и крестьянским организациям».

Автор статьи, не интересуется, оказывалась ли помощь Красной армии этими мерами. Равным образом, ему осталась совершенно непонятной та крепкая внутренняя спайка, которая существовала между трудящимися и их армией и которая позволяла вождям последней прибегать к различным «остроумным» средствам.

«В сущности с трудом, — заканчивает с нескрываемым злорадством Фурнье, — удерживают армию на гребне нищеты и голода, которые заливают страну, и нет уверенности, что это удастся и дальше».

Стремление к объективности побуждает автора отдать должное героическим усилиям вождей армии, а врожденное классовое чувство сквозит в последних строках: когда же, наконец, Красная армия потонет в этих волнах…

Останавливаясь на «специальной физиономии» пехоты, автор рисует ее, как «пехоту, бедно снабженную с технической точки зрения. По-видимому, она не способна к операциям позиционной войны».

Кавалерия во время операций играла главную роль, «часто она была орудием победы».

«Соотношение кавалерии и пехоты (одна кав. дивизия на три-четыре пехотных дивизии) во время войны является характерной особенностью Красной армии. Эта пропорция еще выросла в мирное время — 49 кав. бригад против 95 бригад пехоты, — соотношение одного к двум. Можно, таким образом, предугадать намерения большевистского командования в отношении кавалерии в будущей войне.

Употребление кавалерии основано на принципе использования ее, как сражающегося рода войск, участвующего в бою на — ряду с пехотой. От своей кавалерии большевики не требовали разведывательной службы, так как были достаточно осведомлены о намерениях и планах противника агентурным путем.

Большевистская артиллерия играла во время военных действий роль второстепенную. Были две причины ее слабости: техническая неспособность личного состава, численная недостаточность материальной части».

«Большевики — пишет далее Фурнье — сумели организовать кавалерию, но не смогли создать артиллерию. Уже в 1917 г. императорская армия не обладала достаточным количеством квалифицированных офицеров-артиллеристов, необходимых для применения многочисленной материальной части, полученной армией от союзников. После Октябрьской революции им тем более неоткуда было появиться.

Большевистская авиация располагает, по-видимому, 1.350 аппаратами, из которых не более 450 в состоянии летать. Эти аппараты большей частью иностранной марки.

Во время операций авиация играла известную роль в начале наступления Тухачевского, в июле 1920 г. Большевистская авиация доминировала над польской. От 30 до 40 аппаратов парили одновременно в воздухе. Но эта активность была очень непродолжительной, перед наступлением на Варшаву у большевистской армии не оказалось авиации.

Будущая судьба большевистской авиации, как всякого промышленного предприятия, зависит от экономической реорганизации и иностранного содействия. Возможно, что ее развитие пойдет быстро, когда она выйдет из периода современного кризиса.

В настоящее время имеется налицо полная организация командования, многочисленные школы инженеров, пилотов, механиков и дюжина заводов, месячная продукция коих пока ничтожна».