Комната перед ним удлинилась. Он закрыл глаза. Его пульс замедлился до неспешного темпа. Червь в его голове затих и был спокоен. Он медленно выдохнул, ощущая, как его лёгкие сжимаются в своей клетке из рёбер, рядом с его умиротворённым сердцем.
Он знал, что вскоре – рано или поздно – она вернётся. Его пистолет был на столике позади него — там, куда он положил его ранее, на расстоянии вытянутой руки. Он будет готов.
Время текло, словно год, словно мгновение ока.
Наконец Джейден услышал цоканье каблуков по металлической лестнице снаружи. Оно приближалось.
Он по-прежнему сидел на влажном стуле, закрыв глаза. Но он слушал.
Грохот у двери. После звук пластиковых пакетов, шелестящих от соприкосновения друг с другом, затем замок, щёлкнувший открываясь и Донахью, входя говорящая:
— Я вернулась…
Прежде чем она успела договорить, он развернулся в её сторону с пистолетом. Он держал его двумя руками и целился ей прямо между глаз, точно так, как его и учили. Она остановилась, не закончив шаг. Её глаза были золотыми от замешательства и страха. Его руки лишь немного дрогнули.
В комнате повисла гробовая тишина.
Она позволила своим глазам исследовать комнату. Они поймали вид полотенца на спинке стула, беспорядок на кровати, её забытую сумочку, диктофон в углу, и Мелисса пришла к некоему мрачному заключению.
— Кто ты, агент Донахью? — произнёс Норман. Он отчаянно пытался скрыть дрожь в своём голосе, но ей способствовал триптокаин.
Мелисса сделала несколько вдохов, чтобы обрести уверенность.
— Норман, я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты должен доверять мне.
Он рассмеялся лающим смехом.
— Нет, ты здесь для того, чтобы шпионить за мной, — затем злость снова взяла над ним верх: огромная, клубящаяся волна, разбрасывающая пену на протяжении всего своего пути до самых кончиков его пальцев. — И как, чёрт возьми, ты смеешь говорить мне о доверии?!
Её дыхание становилось всё более нестабильным. Норман мог видеть тонкую, блестящую струйку пота, выступившую у неё на лбу.
— Сейчас я поставлю эти пакеты на пол, — всё, что произнесла она.
Очень-очень медленно она присела на корточки, пока не смогла отпустить свою ношу. Пакеты с едой опрокинулись, и на пол мотеля выкатилось яблоко. Затем она выпрямилась.
— Ну? — поторопил Норман, позволяя пистолету немного сместиться. Он не был уверен, о чём спрашивал. Он не был уверен, чего хотел. Всё, что он знал, — что был в ярости и расстроен, и если вскоре ответы не зазвучат из её рта, то он во что-нибудь выстрелит.
Мелисса, тем временем, пыталась вычислить, сможет ли она сбежать через дверь, по-прежнему приоткрытую, или ринуться к пистолету в её сумочке, прежде чем он нажмёт на спусковой крючок. Вероятно, нет. У неё во рту пересохло, её руки по бокам по-прежнему были сжаты в кулаки, хотя она уже и выпустила из них сумки. Она не думала, что он выстрелит в неё. Ведь так?
Насколько хорошо в действительности она узнала Нормана Джейдена?
— Ладно, — выдохнула она. — Позволь мне объяснить, — казалось неправильным разговаривать с ним. Это делало ситуацию как-то ещё реальнее. Но более того, она хотела разговаривать с ним. Она хотела показать ему, что изменилась. — Да, я была послана сюда, чтобы изучить тебя. Но… я больше не заинтересована в этом. С меня достаточно. Достаточно Бюро и всего этого. Я не хочу быть такой, как они, ни секундой дольше, Норман. Больше никакой лжи. Больше никаких секретов. Больше ничего из этого дерьма.
Она подняла руки открытыми ладонями в его сторону. Знак доверия. Её глаза искали его и крепко удерживали его на месте даже в то время, как его руки дрожали.
— Они заставляли нас делать ужасные вещи, Норман. Давай же больше не позволим им этого.
Он пристально посмотрел ей в глаза в ответ, и чем дольше он смотрел, тем длиннее и длиннее становилось расстояние между ними. Он не думал, что она лгала. Больше, чем чего-либо ещё, его сердце хотело, чтобы она говорила правду.
Пожалуйста, не лги и ты мне.
Его руки казались такими тяжёлыми.
Злость рассеивалась, оставляя после себя неясную тяжесть на языке и заставляя его чувствовать слабость в ногах. Внезапно показалось, что весь триптокаин пропал из его организма, и он ощутил, будто умирает. Его головная боль вернулась: даже сильнее, чем раньше. Словно глохнущий мотор, его мозг силился осмыслить сказанное ею, последствия этого и с чем оба они сейчас оставались. Он хотел, чтобы всё это закончилось.
Норман опустил руки. Он сделал несколько шагов назад, а затем тяжело упал на кровать. Он соображал достаточно трезво, чтобы положить пистолет рядом с собой так, что тот не выстрелил.
Тело агента стало вздыматься и опускаться, когда его накрыло сотрясающими спазмами. Он зажмурил глаза и принял их.
Мелиссе потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что она вне непосредственной опасности, и что Норман выглядит так, будто собирается заплакать. Она шагнула вперёд, чтобы подобрать пистолет и положить его на столик, на всякий случай опустошая патронник. Пули с лязгом застучали по дешёвой лакированной поверхности. Затем она осторожно закрыла дверь, и мир снаружи исчез.
Она вернулась обратно к нему. Мелисса увидела, что он ухватился руками за голову.
Нерешительно, дюйм за дюймом, она подошла ближе к нему. Кровать прогнулась, когда она села рядом с его содрогающейся фигурой. У неё не было слов для такого случая. Вместо этого она положила руку ему на плечо, дрожавшее мелкой дрожью под её ладонью. Она позволила всему просто застыть на месте на многие долгие мгновения.
— Я хочу, чтобы они почувствовали справедливость. Я хочу, чтобы они заплатили за то, кем они вынудили меня стать.
Норман говорил так тихо. Его голос прозвучал на всю комнату, будто он больше не сидел рядом с ней. Мелисса пожала его плечо.
— Уже некоторое время, как и сейчас, кажется… кажется, словно я живу во сне. Словно каждый день — иллюзия, а я гадаю, когда же из неё выскользну, — он немного отвернулся от неё: его волосы беспорядочно ниспадали на его бездонные глаза, поэтому когда он говорил, она не могла видеть движения его губ. — Понимаешь, что я имею в виду? — слова были вопросом, но не звучали как он. Они пусто и мёртво упали мимо колен Мелиссы.
— Думаю, иногда люди теряют себя, и они должны найти время, чтобы вновь понять, кем являются, — выдохнул он. — Они начинают тонуть в самой жизни. И они должны сразиться за самих себя, несмотря ни на что, они должны дать отпор тому человеку, которым были. Если ты чего-то хочешь в жизни, ты должен прекратить мечтать и начать действовать. А я так устал и выдохся от этого кошмара. Я так устал от самосожаления.
Тогда она обвила свои руки вокруг него и удержала там на кровати.
— Я знаю, Норман, — всё, что сказала она.
Она знала. Она знала.
Они застыли в мирной неопределённости на мгновения за мгновениями, словно существовало некое необъяснимое давление, удерживающее их руки и головы, заставляющее их крепко держаться друг за друга в безмолвии.
Она хотела бы знать, что делать дальше, но не знала.
Посему она осторожно поднесла губы к его виску и прижала их к его коже. Она была влажной и немного солёной. Он оставался недвижим в её объятиях, хотя её поцелуй взбудоражил все нервные окончания вдоль его линии роста волос и вниз, по позвоночнику: так успокаивающе, так неожиданно.
Он так сильно напоминал ей мужчину, которого она раньше знала, что её сердце заныло.
Она оставалась рядом с ним, прижав свою голову к его. Она немного подвинулась: так, чтобы суметь переплести свою руку с его, потому что это казалось правильным. Внутри неё шла битва, и Норман думал, что возможно, сможет почувствовать, как она излучается сквозь её кожу, растапливая его оковы, его страхи, его нераскрытый потенциал.
— Мелисса… — начал он. В его голове вращалось много слов. Множество способов закончить это предложение. Каждый был моментом истины, подвешенным в возможности, случайностью, которую он мог сделать реальностью, если бы только смог решить, что выбрать.
