Любование окончилось внезапно: резанула по плитке металлическая скоба, вздыбилось облако пыли. Волки отскочили в стороны, Хосок успел поставить на них со старцем щит. Удар пришелся откуда-то сверху: и Чонгук сумел различить едва уловимые вибрации, сделал натужный рывок, на время испарился, а вернулся к пораженным товарищам, держа зубами за загривок рычащего волчонка.

— Вот те раз… — всплеснул руками Чимин.

Опустившись на землю, малыш обернулся и оказался чернявым мальчишкой лет восьми, строящим гримасы и старающимся заткнуть бумеранг за пояс, который ему великоват на два оборота. Быть пойманным в его планы явно не входило.

— Тай? Ого, как ты вымахал! Чего ж ты на нас нападаешь? — Намджун дал всем понять, что опасаться нечего. — Это сынишка Хранителя, можете расслабиться.

Тай покрутился на месте и задрал подбородок, складывая руки на груди и делая вид, что взрослее тут никого нет. Вообще-то, он тайком и с восхищением разглядывает Чонгука, который так ловко его поймал и пахнет, как свой.

— Играю я так, — сообщил он ворчливо. — Все равно бы не попались. Папку ищете? В задней он, книжки читает. А ты… — он сверкнул глазами в сторону Чонгука. — Ты мне нравишься, брат.

— А я как же? — хохотнул Чим.

— Ты чужак, за тобой я еще присмотрю, — и выступил вперед, улыбаясь в ответ Хосоку. — Ха, и мага с собой прихватили…

Мальчик ускакал играть, скрывшись за поворотом, и путники вошли в Храм. Все, кроме Намджуна, приоткрыли рты, ступая по озеру темных плит.

Не мрачно и не помпезно, удивительно тихо и изысканно. Черный мрамор пола, убранство, утонувшее в мягком молочном свете, расписной неф, величественная высота, затянутая мозаично-фресковым полотном, строгие купольные своды. Возведено на века и выглядит нетронутым, непостижимо прекрасным.

А дальше, посреди овальной залы, покоится возвышение алтаря, инкрустированного сердоликом. Вокруг притихли статуи в мантиях, глядящие куда-то выше, где на высоких постаментах, благоговейно глядя друг на друга, держатся за руки двое венчанных. Альфа и Альта̀ра.

— Ты же всегда знал, что здесь начало и конец, да…? — Чонгук провел ладонью по шелковой скатерти алтарного стола.

— Как сложно было сразу рассказать! — саркастично вздохнул Чим.

— Кажется, я понял, — загорелся Хосок, задевая струны арфы в полукруглом клиросе. — Нужно было дать время Чонгуку остыть. Приди он сюда в том состоянии, в каком был сразу же после пропажи Тэхёна – дверь бы нам не открылась. Так?

Намджун отчего-то рассмеялся.

— Чудные вы, ребятки. Ну, можно и так сказать. Всем нам нужно было время, чтобы собраться с мыслями и понять, кому охота рисковать, а кому лучше вернуться домой. И раз уж мы все здесь…

— То добро пожаловать! — послышался раскатистый бас.

— Вольва́н!

Длинноволосый бородатый мужчина в пышной бордовой накидке вышел им навстречу, гостеприимно раскинув руки, обнял Намджуна, Чимина, Хосока, потискал всех вдоволь и обернулся. Зеленые глаза вперились в Чонгука.

— Лицо попроще сделай, ну. Боже, вылитая мать, дуешься совсем, как она.

Альфа попытался сохранить стойкость, но все же улыбнулся.

— Вы знали мою маму?

— Кто ж родных сестер забывает?

О том, что у Чонгука могли остаться родственники в лице дяди, предположить было невозможно. Выходит, тот малыш Тай – двоюродный братишка и у Чонгука не просто есть дом, но и те, кто его ждут здесь.

— Пройдемте в трапезную, — пригласил Вольван, — вином угощу таким, что даже южным не снилось!

За скромным обедом прознали о том, что вожак действительно недавно почил, а после все Ночные ушли в спячку: ритуальный астральный ход на несколько дней, дабы почтить его память и проводить до предков. Проснутся завтра-послезавтра.

Из уст Вольвана история Ночных звучала вдохновляюще. Древние обычаи волков, всё, о чем спорили и воевали – здесь принималось за данность.

— Мы не то чтобы считали себя прародителями, но сами посудите. Наверху сейчас ни одного Храма, произвол и беспорядки, сплошной кошмар. Нос мы, кстати, никогда не задирали. Намджун не даст соврать: жил с нами какое-то время. Мы хоть и гордые, но не лишенные рассудка. Вот думаю, как вовремя нашелся Чонгук! Действительно, судьбу не объедешь.

Прибежавший Тай взобрался Чонгуку на колени, уписывал еду за обе щеки и продолжал восхищаться старшим братом, который не кто-нибудь, а «вообще-то Альфа». В отличие от остальных, Чонгук лишь чутка захмелел и спросил о том, что вынудило его родителей совершить побег.

— А, всё твоя мать… — Вольван подлил себе вина, умиленно вздохнул, глядя на прильнувшего к плечу Чимина Хосока. — Сэна прятала тебя, будущего вожака, не хотела, чтобы ты принимал тяжкую ношу Альфы. У нас-то радости невпроворот было, когда Жрец сообщил, кого она вынашивает, а она поди и выкини финт ушами – бежала с твоим отцом за полмесяца до родов. А мать Альфы становится не менее сильной, и запах умеет прятать во избежание опасности, и убеждать. Так и след простыл. Родители тебе желали только лучшего. Здесь Альфа с мала лишается родительского покровительства, учится, подвергается жестким испытаниям, дисциплине… Тебе же повезло вырасти в лесах, на воле, спать под открытым небом. Как видишь, такового в наших пещерах не водится. Ты свободен, не загружен принципами и кодексами о чести, ты успел повидать мир, хоть какую-то его часть. Я понимал, почему Сэна поступила именно так, а потому никогда её не осуждал, ровно, как и твоего отца, что любил ее до безумия.

Чонгук надолго задумался, не зная, сожалеть ли о том, что его детство вышло таким шальным или напротив, безбрежно радоваться оказаться сыном таких родителей, пожертвовавших ради него всем. Теперь понятно. Потому-то и пугала его мать рассказами о Ночных… Чтобы он не подумывал возвращаться к истокам.

— А вам разве никогда не хотелось выбраться наружу…? — спросил Чим увлеченно. — Не иногда, а насовсем?

— Хотелось, конечно. Но кто ж нам там даст жить спокойно? Отовсюду только и жди беды. Тут хоть безопасно. На поверхность мы выбираемся, конечно, но редко.

После Намджун заговорил о полукровках и недавнем нападении.

— Да, мы о них знаем, — кивнул Вольван. — Нечистые они, скверные. Местные их вообще терпеть не могут: мол, каков урон волчьему достоинству. Но оттого они, обозленные изгои, и являются удобным инструментом в чьих-то гадливых руках. Думаешь на Ведающих, да?

— Грешу на них, — подтвердил Намджун. — Правда, мотивы пока туманны.

— Ладно. Разберемся… Раз они о нас не знают, не такие уж и Ведающие. Сомневаюсь, что где-то еще остался целым Храм, поэтому, мы на шаг впереди. Инициацию проведем завтра же вечером, чувствую, наши пробудятся, — Вольван принялся собирать посуду со стола. — А ты-то как, Намджун… Силу таки вернешь?

— Придется.

— Погоди… А Тэхён случайно не…

Хранитель заглянул во влажные глаза Намджуна и прискорбно ахнул.

— Вот же чёрт возьми.

О подробностях расспрашивать никто не решился.

Ночь в подземелье прошла быстрее обычной, и Чонгуку снились родители, снились бескрайние северные чащи и Тэхён, зарывающийся носом в шею, Тэхён, ласкающийся и родной. Тэхён, которого он вернет, во что бы то ни стало.

========== 11. ==========

Когда двое неизвестных вызволяли Юнги из тюремных цепей, он и подумать не мог, в какую авантюру его занесет в очередной раз. Поначалу ему претила мысль подчинения подозрительным незнакомцам, среди которых прорисовалась и тошнотная принцесса Сокджин, а после ему разъяснили на пальцах и довольно больно, что своеволие пора бы поубавить, иначе ожидает участь похлеще тюремной.

Всю жизнь Юнги был одиночкой, рвущим людей, других волков, сражающимся за место под солнцем, пищу, крышу над головой. Неудивительно, что он связался с преступными шайками и постепенно подмял их под себя, занявшись курированием контрабанды, откачкой денег у должников, расправой над неугодными, заговорами в больших и малых городах. Предводительствовал он достаточно долго, ровно до тех пор, пока свои же напуганные шавки не сдали его властям, предварительно пронюхав и предупредив, что это не волк, а полукровка, против которого хватит и кандалов из серебра.