И Коля Федин тоже не отрекается, чего ему отрекаться? Правда, Колина мать предлагает, чтобы он на Шарухе женился, раз у них получилась эта шутка, но Коля не хочет.

— Что ты, мама, — говорит. — Посмотри меня в зеркале, я на что тебе зеркало из города вез? Ведь я ей не пара, я ловкий, оживленный, а она гляди какая неповоротливая, толстая, ну в общем, верно — Шаруха.

Это правда, потому что Коля Федин парень очень заманчивый.

Шарухе за ним никогда не угнаться, хотя у нее уже есть одна дочка, Клавка, восемь лет с половиной.

— Ну, а если Васенька родится? — спрашивает Колина мать. — Что тогда?

— Ну, а что же тогда? — отвечает ей Коля. — Будет Васенька, да и все, и хорошо. Пускай его будет.

И пошел опять танцевать, не стал жениться на Катьке.

Через несколько времени, и правда, получился у Шарухи Васенька, и очень хороший, удачный, весь в Колю Федина. Ведь надо же, с одного только разу — и Васенька, да еще такой славный. Другие год стараются, а выходит еле-еле, так себе, какая-нибудь Валька захудалая или Петька сопливый.

Растет Васенька быстро, ему, конечно, сказали, что папа его Коля Федин. Да он бы мог и в зеркале это узнать, когда в школу пойдет, — до того он совсем точный Коля, ну прямо носит по деревне Колино лицо на своей голове.

Коля с Васенькой тоже всегда очень ласковый. Придет Васенька на танцы, проберется между ног прямо к Коле и тянет снизу его за штанину. А Коля спрашивает:

— Чего тебе, Васенька? Подожди, Васенька, танец окончу и поговорим.

Окончит танец, девку отпустит и разговаривает с Васенькой.

Один раз Васеньку, конечно, научили. Пришел он, тянет Колю за штанину, говорит, что выучил песню и просит эту песню послушать. Коля танец окончил и присел, чтобы слушать. Васенька и спел ему куплет:

— На чем, на чем морщина, Васенька? — спрашивает Коля ласков о.

— На хрену, — отвечает Васенька, так ясно отвечает, трудную букву говорит, как большой, с перекатом. А другие в эти годы ни одной целой буквы во рту не имеют. Но и тут не женился Коля Федин на Катьке.

Скоро пришел из тюрьмы Катькин муж, Яша Осин. Яша был политический, дезертир, отбывал восемь лет. Он, конечно, Васеньку Катьке простил, потому что ему было некуда возвращаться.

— Я восемь лет не находился дома, она была молодая, и я ей прощаю, потому что всего один раз пошутила.

Но Васенька не признавал Яшу папой, хотя тот старался. Купит Васеньке гостинец, его спрашивают: «Кто тебе, Васенька, это купил?» А он отвечает: «Клавкин папа». Еле заставили говорить Яше папой.

— Кто тебе, Васенька, — скажут, — купил?

Он тогда уйдет за занавеску, молчит, а потом сквозь зубы ответит, безо всякой охоты:

— Ну, папа.

Коля Федин после тоже женился, и сын у него был, и две дочки, но все в жену, а в него уже не было детей, не получались, все, видно, в Васеньку ушло, хотя и с одного несерьезного, случайного разу.

Этот праздник проводится в начале весны. Нет, этот праздник не объединяет людей с одинаковой профессией в нашем труде. Он не перекликает каких-нибудь разбросанных всюду социальных людей. Он не соединяет по возрасту — только одних молодых, только каких-нибудь отцов или только детей. Он не объединяет по вере, по способностям, по силе убеждений; по цвету организма или форме носов.

Но это и не какой-нибудь праздник, отмечающий календарь или начало погоды на свете. Этот праздник действительно соединяет людей во всем мире, хотя людей и не всех, а одну половину. Короче, он объединяет всех женщин, от мала до велика, всех стран и всех противоположностей, какие только есть. Это праздник всеобщего женского человечества мира — международный женский день восьмого марта.

— Ура нашим женщинам! — кричат мужчины в этот день за столом и целуют наших женщин, которым ура.

Что же, этот праздник, выходит, совсем не идейный? Веселись, пой, гуляй, — а ни за какую идею? Просто, получается, ради прелестей женских, ради девичьих прелестей, особо прелестных, хотя бы уже недоступных по вашему возрасту?

— Ура, — кричишь, — нашим женщинам! — И никого не целуешь.

Но дело, оказывается, совершенно не в том — целуешь ты или же нет эту праздничную прелесть, потому что все же праздник на редкость идейный.

Он идейный, так как женщины соединяются не за здорово просто живешь на земле. Они объединяются в международный женский коллектив восьмое марта, но не на основе своего ослабленного пола. Чего им соединяться на такой одинаковой, неинтересной им основе?

Этот праздник демонстрирует сплошной всемирный женский патриотизм. Правда, их патриотизм слегка направлен меж собой друг на друга. Голландский, например, — он направлен на датский. Датский, в свою очередь, опять же на голландский. Шведский, как вы понимаете, на ближний норвежский. И конечно, норвежский обратно на шведский. Французский женский — на женский немецкий. Женский немецкий — на тот же английский. Английский — на испанский, испанский на американский, а американский, как известно, на всех. И так далее.

Вроде бы странно, что они объединяются на такой основе, не-пригодной для всеобщего единства по причине вражды. Но вот ведь, надо же! — на ней они все же хорошо соединяются, коллектив с коллектив ом.

И только нашлась одна какая-то Элен — если не ошибаюсь — Колеи, которая не была в этот день патриоткой.

— Элен Колен, вы патриотка? — спрашивают ее за столом.

— Нет, — говорит Элен. — Я за мир.

— За мир-то за мир, — говорят возмущенные женщины. — Мы нес за него, за одного, на то мы и женщины, на то мы и матери. Но ведь бывают войны разные, или вы не слыхали?

— Нет, а я против всякой войны, — отвечает Элен, улыбаясь наивно, улыбаясь, как ей кажется, женственно.

Но все с возмущением выгнали Элен Колен из-за патриотического вкусного стола. Так ей и надо. Женщины мира хорошо понимают, что лишенная патриотизма эта самая Элен — как ее — Колен не может с ними никогда соединиться. Она лишена понимания женщин всех стран. Она лишена понимания и мужчин всего мира. Мужчины, не видя Элен объединенной в женское человечество, не имеют к ней интереса, так как начинают понемногу сомневаться, а правда ли эта Элен — существо под одеждою женское. А каждый раз проверять не совсем интересно.

Надо сказать, что и мы с вами тоже осуждаем Элен. Мы знаем, что тот, кто не входит ни в какой коллектив и, казалось бы, от этого никому не враждебен — тот как раз и есть всем и каждому враг. И хотя вливаясь в один коллектив патриоток, Элен от всех остальных, как нам кажется, сразу отъединится, но лишь в коллективе она соединится со всем прочим миром, как мужским, так и женским. Отъединяясь — соединяешься. Не отъединяясь не будешь соединен, потому что не отъединяясь растворишься, а растворившись не соединишься. Соединившись, конечно, отъединишься, но зато не растворишься, а не растворишься — тогда будешь связан со всеми, оставаясь в то же время при всем при своем.

Вот идет современный молодой человек. И встречает где-нибудь на Невском Элен. Глаза у ней блестят, чулки международные, словно у прочего всемирного коллектива хорошеньких женщин; все, что можно, ничем у нее не прикрыто, а что прикрыто — еще соблазнительней проступает на каждом шагу.

— Ах, что за девушка! — говорит ей взволнованный молодой человек, преграждая дорогу. — Может, это и плохо, но мне бы хотелось прямо тут, не отходя от тротуара, познакомиться с вами и все рассказать о себе.

— Ах, как жалко, — отвечает Элен, виновато потупя глаза. — Но я, понимаете, не совсем патриотка.

— Как не патриотка?! — изумляется молодой человек, который никогда еще такого не встречал в своей жизни. — Может, вы даже не входите в мировой коллектив?