Оплатив по счетам, они, наконец, покинули заведение.
— Узнаешь что-нибудь - звони, — попросил Тэхён.
И Чимин, шагнув со ступеньки, поскользнулся и сделал грациозный пируэт. Однако, на ногах устоял, шатнулся в сторону Тэхёна.
— Садись, подвезём, — он подхватил его за подмышки — Ты, кажись, раньше не выпивал?
Икнув, Чимин рьяно помотал головой и с радостью принял предложение.
Проводив Чимина до самого порога, Тэхён полюбовно его обнял и похлопал по спине. Чимин несвязно поблагодарил и исчез за порогом.
Вернувшись в машину, Тэ старался дышать ровнее, понадобилось время, чтобы сконцентрироваться. От печки по ногам побежало восхитительное тепло.
— Домой? — спросил Чонгук.
— Нет, домой не хочу. Давай сюда, — Тэхён зашуршал в визитнице и показал цветастую карточку с адресом.
— Зачем тебе в отель? — сдвинул брови Чонгук.
— Тошнит от дома. Делай, что говорю, — рыкнул Тэ.
Мне виднее, я старший.
Чонгук не стал спорить. Отвезёт и оставит его там, раз так хочется приключений или напротив, вынужденной изоляции.
***
У Хосока больше не получалось оставаться дома подолгу, он ощущал, как растёт отвратительный барьер между ним и семьёй, забивался работой и считал дни до истечения недели. Ясное дело, что Сокджин ускользнул, и требовался увесистый аргумент для того, чтобы Сонхи не натворила бед. Ребёнок мог стать её спасением, но и наказанием - вполне.
Хосоку страшно давалось понимание действительности и рисование новых границ. Поэтому он пришёл к ней и попросил очень трепетно, попросил выносить, не губить эту маленькую ни в чём неповинную жизнь. «Я буду рядом, Сонхи, я помогу». И его искренность, приправленная ложью, дала Сонхи ничтожно маленькую, но надежду. Она обещалась дорасти до уровня шара и если что, простить её за вероятный отказ. «Не хочу потом всю оставшуюся жизнь обвинять тебя, братишка».
И вот он снова вернулся в прежнюю колею, занялся боями, почувствовал прилив ненужных сил. Ему не нравилось то, что Чимин пытался отговорить его от похождений в клуб. Его личное дело - как распоряжаться досугом. «Ты танцуешь, я дерусь. К тому же, тут и деньги». Да, светил синяками и побоями, зато, если выигрывал, денег получал достаточно.
Правда, не насыщался.
На личном фронте становилось странно. Дружба с Чимином перетекла в интимный союз. Поначалу он хотел Чимина нянчить и баловать, а потом рыжий то казался ближе всех на свете, то дальше, чем звёзды. Он упорно не желал подпускать Хосока к своей девственности, трясясь за неё, как девчонка, но доводя до срыва крыши поцелуями в несколько долгих минут. Ещё и частенько приходил на свидания понурым, уклонялся от объяснений, что не так. У Хосока, как будто и без того проблем не хватало. У него лопалось терпение, ему не хватало жара, телесной искры. Он в упор не видел препятствий, чтобы взять и сделать друг другу приятное, когда знакомы уже больше года. Ко всему прочему, взрослые парни. Так или иначе, заёбы Чимина оставались необъяснимыми до определённого зимнего вечера.
Однажды Хосок абсолютно точно неправильно подобрал время, но увидеться с Чимином хотел отчаянно. Тянуло. Не решаясь надоедать его родителям, он прождал рыжего около полутора часов, хотя тот и написал: «Буду дома после семи». Хосок грел озябшие руки стаканчиком кофе и слушал музыку.
А потом случилось необычное явление. Из подъехавшего к дому «ниссана» вышел не кто иной, как Чимин, следом ещё какой-то парень… Шли они плечом к плечу, более того - Чимина, явно подвыпившего, практически тащили. Хосок порывался пойти и разобраться, теряя самообладание и скрипя зубами, но наблюдал издали. За тем, как его Чимина лапает чужой парень, придерживает. И в нём Хосок наскоро узнал Ким Тэхёна. Встревать расхотелось. Как отрезало.
Так вот куда Чимин пропадал, вот почему выглядел как в воду опущенный? Закрутил с Тэхёном, университетской знаменитостью. Что ж, нынче они могут считаться самой красивой парой из всех увиденных Хосоком. И он совсем не удивится, если ему Чимин даёт с превеликой радостью, а его держит в качестве запасного колеса. Задушить обоих - первая мысль, потом скрутить Чимина, обозвать шлюхой и взять насильно - вторая. Третья: «Хосок, какой же ты придурок». И трус. Руки опустились. Где-то и в чём-то Хосок всё же всегда не дотягивал.
Выяснять что-либо у Чимина, находившегося в подобном состоянии, всё равно было бесполезно. Хосок чувствовал, как просачивается сквозь пальцы всё прожитое. Он не хотел обвинять Чимина и делать преждевременные выводы, но они напрашивались сами собой. Хосок не мог расценить это, как предательство, подумав, что с таким, как Тэхён, Чимину светит больше счастья, нежели с ним. Но он мог бы и закрыть на это глаза, учитывая, что Чимин для него - тот единственный предохранитель, не дающий сорваться.
И раз уж тот крутит на двух фронтах, не проявить ли Хосоку настойчивость в требовании желаемого?…
Чёрт, а не пытался ли он запутаться ещё сильнее?
Внезапно Хосока окатило. Он вспомнил кое-что. Вспомнил чужого мужчину, приходящего за мамой. Мужчина пах кофе, совсем как этот, недопитый в стакане. А потом они куда-то уходили, и Хосок ждал возвращения отца.
***
Зачем, зачем? Чонгук шёл за ним и смотрел, как покачиваются бёдра, зачем он следовал принципам и братским заветам, а на деле замечал, какими духами пробивало сквозь бродящий запах виски. И присматривался, как в лифте отражает серебристый свет смуглая кожа, как подточены ухоженные ногти, и поблёскивают розоватые губы.
Освещение в номере - узорчатое бра над кроватью. В узком коридорчике кисель, а не время, бурбон, а не воздух.
Тэхён очаровательно захмелел, по телу наконец разошлись тёплые пятна и спирали, рассудок ослабил цепи, эмоции растаяли. Суровая красота Чонгука вдруг показалась трогательной. Чонгук заметил затрепетавшие пушистые ресницы напротив, быстро отвёл глаза. Мучительно. Всё это слишком мучительно и в корне неверно.
«Пожалуйста, разматывай чёртов шарф», — умолял его взгляд.
Чтобы поспешно убраться отсюда, оставив обязанности в стороне и укрыв одеялом кипящую плоть, появиться когда-нибудь завтра, уже остыв.
Тэхён опустил шарф на тумбу, бесконечно долго расстёгивал пуговицы и остановился, вскинув подбородок. Задумался. В груди ошалело колотилось сердце. Он приоткрыл рот, приглядываясь к Чонгуку как-то иначе, оттолкнулся от стены пружинкой и подкрался поближе, прикоснулся к его щеке и вдруг с жаром прижался к губам, прочертил языком по нижней, втянул.
Вывернутая комната, уродливые линии, зигзагообразное палёное течение времени. Чонгуку всё казалось ирреальным. Тепло Тэхёна задаром просачивалось сквозь бетон, его слишком много, чтобы объять или контролировать.
Очнувшись, Чонгук оттолкнул его.
— Ты что делаешь?! — рассвирепел он, и Тэхён ощутил долгожданный благословенный ужас, дрожь в коленях.
Что они делают?
Он глянул исподлобья, стягивая с себя куртку, на глазах оторопевшего Чонгука стащил и джемпер, оголяя точёный торс. Потянулся, жадно облизнувшись. Настолько пьян или неуравновешен? И снова подошёл вплотную, перехватывая чужой поводок.
Юнги как будто прямо здесь, между ними, в них. И оставалось соединить два пазла воедино. Мираж его присутствия подтолкнул Чонгука к действию: молниеносным рывком он прижал Тэхёна к стене и содрал с его губ печать вздоха, сжал ладонями ягодицы и больно надавил на пах жёсткой бляшкой ремня, куснул за язык. Насилу остановился, часто дыша. Шокирован.
Секунды ушли на сомнения, конфуз и лёгкие ожоги покрасневшей кожи. Чонгук напрягся, и обрисовались линии желваков, он скрутил Тэхёну запястья, мысленно проклиная. Сражался, но безуспешно, сдерживался, но недолго. Тэхён бережно окольцевал его талию, закидывая ногу на бедро, и провёл языком по ушку, прижимаясь и мурлыча испепеляющее веление, просьбу, пожелание, как угодно.
Без аргументов Чонгук обязался исполнить. Или потому, что ему не хватало огня, а скопившиеся бури выламывали скелет. Он резко подхватил Тэхёна на руки и, донеся до кровати, сбросил, избавился от одежды и нырнул между наливных бёдер, Тэхён ахнул. Восхитительное тело, острые рельефы мышц, его дурь, сила, захват. Растопило.
