— Я сделаю всё, что в моих силах, Хосок, — Леон метался туда-сюда и крутил в руке портсигар, не имея смелости закурить. Он строил планы по поиску Чимина и его срочному спасению. — Покажи мне ту парковку.

— Мы гнались за Армандо, — по пути пояснил Хосок. — Последние пару дней о нём пестрили слухи. Знаешь, наверное.

— Да. Велика вероятность, что он причастен, — подхватил Леон, хотя вряд ли мог знать глубину той сточной канавы, в которую погружался. — Чимин искал его.

— На минуточку: мы искали.

— Но почему не сообщили мне?!

Хосок замялся. Неудобно лишний раз подчёркивать положение без пяти минут предателя. Чимин запретил включать его кандидатуру в список лиц, что заслуживают доверия семьи. Запретил напрочь, со строгостью, присущей чуть ли не Тэхёну.

— Ах да, понимаю, — уловив сочувствующий взгляд Хосока, кивнул Леон. — Я у вас на особом счету.

Они быстро осмотрели предполагаемое место преступления, но ничего подозрительного или бросающегося в глаза не нашли. Если только не те потемневшие пятнышки, какие могли быть чем угодно. Чимина взяли чистенько, комар носа не подточит.

Позаботившись о поисковом рейде, Леон вернулся в гостиную. Двери новой квартиры Чимина для него открылись впервые.

— С тобой никак не пытались связаться?… — с надеждой спросил Леон, протягивая стакан с виски.

Встряхнувшись, Хосок задумчиво посмотрел на молчавший с утра телефон, помотал головой и отпил горечи. Поморщился. Морально он испытывал нечто схожее с сожжением заживо. Немыслимо терять дорогих людей в прямом эфире и сидеть сложа руки. Тупо ждать, не имея возможностей или гарантий, одно воображение, в котором растекаются картины одна хуже другой.

— Когда вернётся Юнги?

Леон спрашивал именно с той интонацией, какая могла дать понять, что ему известно о большем. А он неплохо разбирался в людях. Хосоку не хотелось бы судить о нём предвзято, основываясь лишь на косяках непутёвого отца.

— Пока не знаю. С таких заданий не звонят.

— Век технологий, не век технологий… Люди одни и те же, правда? — печально усмехнулся Леон.

— Не знаю о людях, но вот чувства точно не меняются, — Хосок выждал паузу. — Давно ты любишь Чимина?

— Давно. Как начали ближе общаться, так я и понял, что это моё.

— Не совсем…

— Да, я в курсе. Я уважаю Тэхёна и то, что он делает. Всегда восхищался. Искренне. Но не в отношении Чимина. Он к нему жесток.

— Не наше дело, — печально вздохнул Хосок. — Мы обычно позволяем поступать с собой именно так, как мы хотим. Даже если кажется, что не заслуживаем: нет, заслуживаем.

— Категорично, — хмыкнул Леон. — Но в какой-то степени справедливо.

— Конечно.

И Хосок подумал, что заслуживает ждать Юнги и тосковать по нему. Потому что второго такого у него нет и не будет.

Шли дни. Два пустых. Двое бессонных суток. Стараясь не свалиться в стадию полной депрессии, Хосок отвлекал себя никуда не уходящими обязанностями и часто говорил с Леоном, как с посвященным и понимающим без слов, а также приходящим на выручку в рабочей сфере. Дружить у Хосока всегда получалось на ура, разгребать завалы - от случая к случаю.

Он скучал по тем дням, когда они могли собраться все вместе, выпить пива или сообразить бордельный вечер на четверых. Такого впредь не дождаться. Оно прелестно, когда «сейчас».

…Стоя в пробке, Хосок слушал по радио один из трагичных концертов классической музыки. И, невольно подняв влажный взгляд, наткнулся на рекламный баннер с изображением своего невозмутимого отца. О том, что тот баллотируется в мэры, Хосок был наслышан. Но как-то не верилось и не сходилось. Всегда строгий, одетый с иголочки, холодный и неприступный, он был полной его противоположностью. Чем и вызывал тайное желание заполучить столь недостающие качества. Хосок осознал, в ком нашёл их, натянуто улыбнулся. Сам Юнги тепло отзывался о папе и, слушая его, Хосоку хотелось наладить отношения со своим. Сколько прошло с тех пор, как они разговаривали? Хосок запамятовал.

Из всех поворотов он выбрал тот самый.

***

Отогнав машину на безопасное расстояние, Юнги вернулся, чтобы оценить обстановку, он присматривался и прислушивался к сторонним шумам несколько часов кряду. Переночевал, перекусил и досидел в засаде до полуночи следующего дня. Чонгук не появлялся. Не появлялся вообще никто. В конце концов, выйдет он или нет - не важно. Знакомства им явно не избежать.

Шок выветрился быстро. Инсценировка смерти Чонгука не коробила его сильнее, нежели пребывание Тэхёна в руках того, о ком он знает понаслышке. Следовало пробраться на территорию, чтобы сориентироваться. Не нашлось иного выхода, кроме как перемахнуть через забор в подходящем для того местечке (кое-где лист профнастила оказался погнут и уходил в уклон, удобный для преодоления). Совершенно бесшумно сделать этого не удалось: последний рывок отозвался непримечательным, но шорохом. Быстро осмотревшись, Юнги перекатился за стенку подсобного здания и занял оборонительную позицию, до скрипа сжал в руке пистолет.

Окончательно стемнело. Минута-другая, а на шум никто не вышел. Юнги смахнул испарину и подумал о том, что за годы богослужения полевые навыки всё-таки погрузились в анабиоз, и отточить их не помешает. Иначе ему попросту крышка. Играть с Чонгуком не выйдет ни при каком раскладе. Но прежде, чем попусту тратить обойму, хорошо бы выяснить, как там Тэхён. И что у них, чёрт возьми, происходит.

Юнги крайне не понравилась заманчиво приоткрытая дверь, ведущая в подвал. Он было закрыл её, но, услышав какой-то шелест, всё же попытал удачу и спустился вниз. Погреб оказался небольшим, сырым и не имел исправного освещения. Не радовал и затхлый запах. Отвратительный. Полагаясь на инстинкты, Юнги осторожно продвигался вперёд. Здесь могли держать Тэхёна. А могли и не держать. Обволакивающая тишина. Носки кроссовок упёрлись в мягкое. Пришлось достать карманный фонарик и посветить под ноги. От луча света в стороны разметались мошки и пыль.

В туго завязанных чёрных пакетах что-то шевелилось. Юнги набрал воздуха в грудь и, сев на корточки, сделал прорезь в одном из них. Посветил.

Блеск чужих зрачков. Он в упор смотрел в полные ужаса глаза незнакомого человека, со стоическим спокойствием хирурга обратил внимание на окровавленный рот и быстро сообразил, что несчастный лишён языка. Он издавал булькающие хрипящие звуки, похожие на плач, мольбу.

Юнги не дал себе пошатнуться, сжал челюсти и осмотрел соседний пакет. В какой-то степени он был счастлив, что и там не застал Тэхёна. Этого мужчину, в точно такой же обработке, он тоже не знал. Они могли быть посланцами Стидды, могли быть теми, кого Чонгук перехватил на месте или пытал, чтобы добыть какую-нибудь информацию. Размышлять на данную тему Юнги, честно, не шибко хотелось.

Две жертвы доведены до исступления и полной потери ориентации в пространстве. Ко всему прочему, накормлены обезболивающими, метом или чем-то наподобие. Юнги отходил от них, невольно читая молитву и одновременно ругаясь.

Выйдя на свежий воздух, он не прочищал желудок и не хватался за сердце, но состояние своё не описывал бы как потрясающее. Скорее, потрясённое. Он сплюнул и потратил пару минут, чтобы перекурить взатяжку. Пальцы слегка дрожали, и по спине бежал холодок, хотя от душной ночи рубашка приклеилась к позвоночнику.

После его привлёк звук, раздававшийся из приоткрытого окна дома. Таким звукам в глуши не место. Экстаз слияния. Роковой надрыв. Юнги подкрался и не поверил своим ушам, узнавая в одном из стонов такой знакомый.

Они трахались. Тэхён спал с убийцей и садистом. Он и сам мог похвастаться немалым послужным списком убитых и покалеченных, ни разу не претендовал на статус ангельского создания, однако…

И Юнги застыл. Что он знал о Тэхёне, о его сути, начинке, праведности или отсутствии оной? Он облизывал его кожу, в то время как Чонгуку довелось испробовать каждый миллиметр, метафорически где-то изнутри. Тэхён вряд ли страдал. Нужно ли его вытаскивать, захочет ли он уходить? Колеблясь, Юнги водил пальцем по спусковой скобе. Проще развернуться и отвалить, закончив миссию с позорным поражением.