Но нет. Тэхёна ждут дома. И вызволить его - задача номер один.

***

Повезло, что отец соизволил пребывать на рабочем месте. Красивенькая секретарша вначале не хотела пускать Хосока, и сдалась лишь когда он назвался тем, кем приходится её боссу. Подлый трюк, которым Хосоку противно пользоваться. Тем не менее, сработало моментально.

Они встретились в добротно обставленном кабинете, и Хосок был удивлён, что папа обнял его, предложил присесть и оказал невиданное радушие.

— Грядущий пост идёт тебе на пользу, — съязвил Хосок, как только дверь за секретаршей закрылась.

— Не без этого, — не стал отрицать тот. — Мне нужны хорошие рейтинги и положительные отзывы.

Впрочем, ничего нового. Забота о мнении других. Тривиальная беседа о том, что у кого произошло. Хосок отпустил какую-то шутку, на этот раз не вызвавшую у отца и тени улыбки. В свою очередь тот поинтересовался, что у Хосока за тёмные дела с борделем.

— Твоя мать обеспокоена. Я тоже.

— У вас что, мало поводов для волнений?

— Предостаточно. Но ты, каким бы ни был, всё же наш сын, — подчеркнул отец и задумчиво почесал подбородок. — Не подумай, я не хочу закрывать бордель, это невыгодно. Просто твоя мать считает, что это падение нравственности, способствовать которому мы не должны. Кому, кстати, принадлежит это местечко?

— Его имя Пак Чимин.

— Здорово, ещё и наш человек, — он прищёлкнул пальцами. — Я за то, чтобы предложить сотрудничество. Заеду вечером, если ты не против.

— Чимин пока отсутствует, — выдавил Хосок.

— Ну, тебя-то я застану, как временного заместителя?

— Тебе ведь нахрен бы не сдалось заезжать ко мне ради бумажек, правда?

Отец прикусил губу и поправил галстук.

— Допустим, я не только за этим.

— Ни разу не был там с момента переезда? — смекнул Хосок, ухмыляясь.

Его семья держалась на принципах, но верности в пунктах не значилось. Смирившись, Хосок согласился на вечернюю аудиенцию. Поговорив о сотрудничестве и выпив, будущий мэр обратил свой взор на фоторамку, что стояла на столе. Чимин сидит на закорках Тэхёна, и оба они, счастливые и славные, улыбаются до ушей. Хосок и сам успел полюбить всё тамошнее солнце.

— Что не так? — спросил Хосок.

Отец вроде бы изменился в лице, продолжая разглядывать фотографию.

— Это… — он робко указал на Чимина. — Этот мальчик - кто он?

Хосок ответил ему, и заметил, как треснула непоколебимая маска.

— Не может быть. Вот это да.

— Пап, в чём дело? — испугался Хосок. — Ты его знаешь?

Отец неопределённо кивнул и ещё долго просидел в оцепенении. Словно раздумывал, стоит ли поделиться домыслом, но совпадение выбивало из колеи, напрашиваясь выйти вовне.

— Этот паренёк очень похож на подругу моего детства. Глупость, наверное. Просто ищу знакомые лица.

Однако, Хосоку так не показалось. Сердце забилось сильнее. Отец откровенничал, когда позволял себе выпить, но это случалось редко, и все те разговоры - на вес золота.

— Вы давно не виделись с ней?

— Когда мы переехали в Италию, она была с нами в составе рабочего персонала. Так вышло, что с работой тогда не ладилось, и я пригласил её к нам. Правда, удивительно похож… — он продолжал разглядывать фото, как дотошный сыщик. — Спустя пару лет она уволилась и вернулась в Корею. С тех пор мы не общались.

Не став усугублять конфуз, Хосок замял беседу и, со стыдом проводив отца, почувствовал, что обязан поговорить с матерью. Она тоже как-то странно встретила Чимина в тот раз. Так или иначе, Хосоку хотелось делать, что угодно, лишь бы закрепить положение Чимина. Поставить весомую точку над чувством высоким и чисто интуитивным, взявшимся из ниоткуда в ту минуту, когда Чимин искал утешения в его объятиях. Чувством, что они действительно одна семья.

***

…Чонгук оттащил Тэхёна к трубе, уложил на бок и, пристегнув, прикрыл простыней. Кто-то пробрался во двор и угрожал их состоявшейся идиллии. Кто-то, кого Чонгук заприметил ещё со вчера. До него, наверное, плохо доходили намёки и знаки. Жаль.

Снаружи, у парадного входа, куда сразу же направился Чонгук, никого не обнаружилось. Он чуял, что чужеродный объект притаился поблизости. Прятки Чонгук любил, но не сегодня. Он прошёлся по периметру, заглядывая во все щели и балуясь с ножом. Любой незначительный шорох выдаст с потрохами. Подзадоривало и то, что сам он находился под прицелом.

Юнги надеялся, что он начнёт говорить или отпустит парочку острот в духе боевиков, но Чонгук молчал. Они ходили вокруг дома почти параллельно друг другу. Юнги довёл Чонгука до подвальной двери, которую оставил раскрытой настежь. Чонгука этот манёвр не привлёк настолько, насколько ожидалось. Не поворачиваясь спиной, он закрыл её и нехорошо улыбнулся. Мол, хорошая попытка.

На свету уличной лампы садовые заросли редели вдвое, и Юнги явился взору Чонгука, как есть. Он вышел на него, не желая стрелять со спины, соблюдая правила честного боя. Оценив жест, Чонгук якобы примирительно поднял руки и потоптался на месте.

— Сдаюсь-сдаюсь, падре.

— Где Тэхён?

— А ты серьёзно настроен.

— Поболтаем в другой раз.

— Хорошо бы, да другого раза не будет.

Он вытащил пистолет с молниеносной скоростью. За несколько секунд до выстрела, Юнги, словно на пружинах, отскочил и ударился плечом о землю. Когда встал: Чонгук уже успел отбежать и смотаться в укрытие. В висках и груди загрохотало. Разыгравшаяся борьба норовила изломать. На равных не сражались не месяцы, а годы.

В перебежках и пальбе впустую они выпустили по обойме. Хотя мало что мешало попасть в точку. Юнги не хотел его ранить, Чонгук забавлялся. И выбил единственный источник света, а лунного не хватало даже для того, чтобы порядочно рассмотреть ближайшие предметы. Синевато-чёрная ночь вылилась чернилами и вскипела на коже.

В спешке Юнги забился за сарайную стену и пока вслепую закидывал патроны, думал, как же глупо. Как же глупо было лезть на рожон! Церковь отчасти похоронила в нём солдата. Не только физически. Он почему-то жалел Чонгука.

Вдруг на ухо выдохнули: «Приветики», и едва Юнги успел отстреляться, как горячая лужа и волна одурелой боли захватили правый бок. Два-три удара. Нож вошёл куда-то под почку, довольно глубоко и резко.

Чонгук покрутил его, выуживая из Юнги больное шипение, и, победив в схватке, скрутил и потащил по земле. Он связал Юнги в подвале, плюс один к компании полоумных.

— Тебе пригодится, — он нацепил на его шею чётки, утерянные в Стамбуле. — Помолись за наши грешные души и… Передавай привет всем, кого знаешь. Возможно, Чимину тоже. Хотя, ему дорога наверх по вашим-то законам.

В страшном недоумении взглянув на Чонгука, Юнги приоткрыл рот для вопроса, но его заклеили скотчем, и вздох растворился в лёгких. Чонгук ушёл и через какое-то время вернулся, чтобы разлить бензин и покончить с этим раз и навсегда. Демонстративно вытряхнув остатки из канистры на Юнги, он отбросил её и оскалился.

— Рад был повидаться лично, святой отец. Круто было ебать Тэхёна, правда?

И казалось, что это единственное, за что он должен был поплатиться. Юнги понял. Чонгук уже потопил Стидду, он разрыл их вдоль и поперёк и разбирался с помехами по отдельности. Он изначально собирался с ними покончить и вёл к обрыву, как гамельнский крысолов.

Продолжая ухмыляться, Чонгук пнул один из мешков и, освобождая завязанной жертве руки, положил пачку сигарет перед бывшим собратом.

— Синьор Мотизи, вы вроде бы просили закурить. Любезно разрешаю. И не благодари.

Луиджи?! Вытаращившись на него, Юнги на мгновение забыл о ране. Если настоящий здесь, то в Палермо уже человек Чонгука.

Луиджи, будучи не при своих, лихорадочно тянулся к пачке, разбрызгивая слюну. Одна искра - и им конец. Похлопав товарища по плечу, Чонгук язвительно пожелал им доброй ночи. Юнги, вцепившись в сознание, продолжал стирать узел верёвки об обнаруженный в отсутствие Чонгука штырь за спиной. Отдавать богу душу он совершенно точно не планировал.