Он задевал Чонгука за больное и призывал идти вслед за своими намерениями.
— Ну, что за особое задание, Марко?…
Так Чонгук узнал, с чем борется их семья с тех пор, как Марко оказался у руля. Его отец и даже дед - активно сотрудничали с организацией и имели с этого достойный денежный процент, стабильную крышу и прочие лавры, о каких мечтает любой вор в законе. Иными словами, отказавшись содействовать, Марко нарушил сложенную десятилетиями систему и попал в немилость к тем, кто привязан к кормушке, но недополучает благ из-за какого-то своенравного юнца. Не убирали Марко лишь потому, что забавлялись его энтузиазмом: такая мелкая мошка не могла повлиять на ход вещей и сломать общую картину, но доставить своей суетливостью удовольствие - сполна. К тому же, нынешний хозяин Катании, занятый разработкой стратегии борьбы с врагом, упускал из виду текучки в бюджете. Марко был хорошим человеком, но никудышным дельцом, что признавали поголовно.
К нюансам он прибавил рассказ о сути секты, и у Чонгука волосы встали дыбом.
— Противостоящих не так уж и много, но мы есть и крепнем, — уверил Марко.— Этим ублюдкам вряд ли известно, что на моей стороне некоторые влиятельные люди, и я имею достаточно сведений, чтобы наносить им урон. Они считают, что я тот ещё дурак, и я подыгрываю.
— Вот почему ты ещё здесь, — усмехнулся Чонгук и потёр глаза. — Бля, ты серьёзно думаешь, что их можно истребить? Они же больные, и мы почти ничего о них не знаем.
— Поэтому нам и стоит копать дальше.
— Как по мне, убьём одних - появятся другие, а?
— Чонгук, — Марко призвал оставить паясничество. — Я не зря обращаюсь к тебе и твоим талантам. Ты сделаешь то, на что способен не каждый. Ты станешь одним из них и попробуешь разворошить гнездо изнутри.
На самом деле, кукла в лице Чонгука не входила в изначальный план Марко, рисковать «детьми» он бы ни за что не стал. Но последние пару недель после триумфа его накрывала безысходность, многое не ладилось и разлеталось вдребезги. Как вдруг разрешение проблем пожаловало само. Желание победить Стидду в Марко разрослось до паранойи после того, как похитили Тэхёна. Явившись на ту перестрелку, они знали, куда направить удар и что забрать у него, чтобы надломить и откинуть назад.
Но и Марко умел манипулировать, повёл Чонгука, как компаньона и обнадёжил его доверием, а самое главное - мотивом. Обеспечить безопасность семье, Тэхёну и отомстить за смерть родителей. Баретти, что был тем ещё ублюдком, Чонгуку не запомнился столь хорошо, как то, что его сподручные сделали с его родными. Марко раскопал в нём осадок нерастраченной злобы, расковыряв рану. В столь напряжённых условиях отказа от Чонгука ждать не приходилось.
— Если получится, Чонгук, мы выиграем гораздо больше, чем потеряем.
Марко объяснил, каким образом поступить и что делать потом, какой жестокой сценой они позднее ознаменуют уход Чонгука из мафии. Один из информаторов покажет место, где Стидда вербует детей, и Чонгуку всего-то и нужно будет попасть туда, как нищему, а потом продержаться, в определённый момент воспользовавшись возможностью подать голос.
— Они не всех приносят в жертву. Так что, есть вероятность, что тебя минует эта участь. Тех, кого не убивают, делают слугами.
— Как ты узнаешь, если я сольюсь? Там уже есть кто-то из наших?
— Да, несколько «братьев», но они не из твоей возрастной категории, а значит, сначала полагаться будет не на кого. Раз в месяц, когда Стидда переносит штаб, они шерстят кадры, и мы теряем наших союзников. Но их места быстро занимают другие. Прелесть огромных и влиятельных структур в том, что на низы меньше всего обращают внимания. Пушечное мясо никому не жалко.
— И чем ты лучше их, если тоже им пользуешься?…
Чонгук зацепил его, но не фатально.
— Жизнь такова, что всегда приходится чем-то жертвовать.
Отведя влажные глаза, Чонгук помедлил с минуту, затем стянул с пальца кольцо и протянул Марко. Жест был неминуемо засчитан, как согласие на авантюру, грозившую изменить Чонгука раз и навсегда.
Умереть Чонгук не боялся, да и высшие цели ему были откровенно побоку. Он вообще не думал, что Марко чист душой и не темнит, охотясь за чем-то, лишь ему понятным. Но Чонгук не интересовался, довольствуясь невеликим выбором: бежать в неизвестность или прозябать, сгнивая от вины. А рассматривать быт вне мафии, перестрелок и пороховых отпечатков - бессмысленно.
Дом Чонгука странным образом привязался к тем двоим, в одном из которых завязались корни. Уж лучше сдохнуть с чистой совестью, чем теряться в догадках по поводу того, как лучше прожить от корки до корки. Влачить существование в тишине и по чужим законам, навеянным коллективно, сможет каждый дурак. Бездельниками и трусами помирает полпланеты. Долго ли умеючи? Такое бдение не для Чонгука. Он предпочёл выбраться из скафандра, развеять страхи и сомнения.
Запомниться Ему крутым парнем.
Зная, что вскоре накроется занавес по несчастной смерти, Чонгук просидел перед комнатой Тэхёна так долго, что успело зайти солнце. Им предстояло проститься. Ему персонально - не переломаться надвое от вкрадчивого «не уходи» и не повестись на предложение уйти вдвоём. Чего бы Чонгуку хотелось. Слишком.
…Крик Тэхёна таял по мере того, как Чонгук удалялся, спускался по лестнице вниз. «Пошёл вон, скотина! Ненавижу! Катись отсюда! Вот и все твои обещания, дружба поганая…». Чонгук замер на последней ступени, не в силах обернуться и взглянуть наверх, в темноту. Где остался маяк. Срывающийся голос. Откуда-то пришла та яркая и сочная картинка, где Чонгук возвращается и избавляет его от страданий, вспарывает живот, принимая тёплую кровь, вбирая последние вздохи. Чонгук любил его так сильно, болтаясь в пограничном состоянии, что мог бы сделать всё, что угодно. Он не заслуживал быть рядом с ним; и ускорил шаг, плохо видя дорогу.
…Дверь за ним запер спустившийся вниз Чимин. Бледный, сам не свой. Он никак не мог переварить окончание подслушанного разговора и уяснить, какого чёрта задумал Марко и что за чертовщину они обсуждали. Но что ещё убийственнее - он не мог определиться с тем, стоит ли говорить что-то Тэхёну. И он сохранил это в секрете.
***
Следующие два месяца для Чонгука выдались не самыми простыми. После покупки на рынке его напичкали таблетками и сунули в грузовик, поэтому о первых днях пребывания в подземной камере он мало что помнил. Редкую и отвратную пищу, гнилостный запах и чужие прикосновения. Иногда - резкую боль. Ещё некоторое время в полной мере он смог ощущать и чувствовать всё, что доставалось Тэхёну. С той разницей, что ему муки и оргии выпадали значительно реже. И это понятно: Тэхёна доводили до умопомрачения, чтобы превратить в овощ и вернуть Марко, а на Чонгука возложили надежды иного толка. Рядом с ним были мальчики и девочки, но явно младше. Общаться им всё равно не дозволялось.
На плаву Чонгука удерживало стремление пересилить саму смерть, он не мог позволить себе сдаться.
Совсем скоро, необычайно выносливый и крепкий, Чонгук приглянулся одному из адептов, долго ходившим на смотрины. Его покровительство стало не только новым опытом и защитой, но и неожиданной лазейкой к тайнам организации. Попав в ряды фаворитов, Чонгук был переселён в жилую комнату наверху и практически добился положения протеже, через третьих лиц нашёл, как наладить связь с Марко.
Везение Чонгука следовало объяснять проще: на верхах гудели перестановки, соответственно, козыри менялись повсюду, и в эти «шаткие» недели удалось закрепиться за адептом в качестве послушного - Чонгук ненавидел это слово - ёбаря. Он отыгрывался и выкладывался. Секс удовлетворял Чонгука тем, что не приходилось видеть чужого лица: папочке нравилось, когда его имеет сзади «юный жеребец». В целом, он не был привередлив, жесток или ненормален, не наскакивал на Чонгука с плёткой, как это бывало у ребят из соседних «квартир», и не расспрашивал о прошлом. Чонгука из Ринцивилло будто бы замазывали краской.
Курортными условиями содержание не отличалось, но по крайней мере, Чонгук оставался невредимым. Каждый переезд заплывал туманом: перед отъездом (а высчитать время никак не получилось) Чонгуку вводили инъекцию снотворного, и просыпался он уже на новом месте, отлёживаясь после ударной дозы сутки напролёт.
