— Талантливый парнишка, — Тэхён подошёл и вдруг нахмурился, обнаружив рядом знакомый предмет, взял его двумя пальцами и стиснул зубы. Колоратка. — Значит, он всё-таки приходил…

— Кто? — Чимин закончил поправлять перед зеркалом непослушную прядь.

— Да так, — он отбросил находку и развернулся. — Готов? Поехали.

За завтраком, чуть проветрившись на открытой террасе и покончив со сливочной вафлей, он вернулся к разговору. Соображает быстрее обычного. Чего не скажешь о Чимине. После подобных гулянок он приходил в себя куда дольше.

— Так вот, о подрывнике. Тот же пацан, какого мы взяли на работу, и доложил мне, будто видел Армандо с непонятными корешами. Я-то думал, что он знает того, потому как мы часто вместе зависали в зале. А он, сука, следил.

— Думаешь, они с Армандо были заодно?

— В какой-то степени. У того парня наверняка и другие сообщники позже появились… — Тэхён засмотрелся на фикус у входа. — Вообще, Чимин, меня терзает мысль, что Армандо невольно стал козлом отпущения. Сначала ввязался в авантюру на лёгкие денежки, потом, когда понял, что на самом деле готовят его новые дружки, зассал и хотел мне донести, раскаяться, но тот малый на него донёс, и ему перекрыли кислород. Потом он получил задание. Там вопрос стоял простой: жизнь или смерть.

— Но если бы не Манрике, а ты поехал на переговоры и был убит… Ни к чему было бы готовить подрыв клуба.

— Верно. Значит, меня убирать - главной целью и не стояло. Узнай они, что еду я, игра бы развернулась по-другому, точно тебе говорю. Может быть, та ситуёвина служила для отвлечения внимания. Они и не готовили подрыв, они оставили его в качестве запасного плана, — Тэхён придвинул чашку, и оба зачарованно смотрели на чёрный осадок кофе. — Гляди-ка, в подземке клуба была торговая точка, мы на ней неплохо срубали, но в то же время, срубали и они. Взрывом эти скоты замели следы, стёрли что-то важное. Возможно, лажанули и оставили какие-то бумаги, возможно, что-нибудь с цифровых носителей - те же записи с камер наблюдения. И чем убираться частично и аккуратно, предпочли разнести всё в пух и прах. И мне насолили, и стрелки перевели. Разумно, пускай и не очень экономично.

— А смысл? Мы всё равно знаем, что к этому причастен Мотизи! — зло шипит Чимин. — Ему, блять, осталось только табличку на лоб прилепить: «Это я» и выложить видео в интернет.

— Я бы посмотрел на этого клоуна, — смеётся Тэхён. — Но мы же понимаем, что он исполнитель и пляшет под чью-то дудку.

— Похер на клуб, они ни в чём неповинных людей положили, — сокрушается Чимин. — Но да, тебя вовсе не это угнетает.

— А то, что наебали и ударили по бюджету, — мрачно заканчивает Тэхён. — Потому как другие люди, Чимин, они ничего для меня не значат.

И он недвусмысленно посмотрел на него, как бы назначая единственным, за кого волнуется. Чимину хотелось бы верить, что это действительно так.

***

Народные гуляния завершились. Чимин надеялся, что Эльмаз заберёт свою эпатажную подружку с собой, но она наотрез отказалась от возвращения в Стамбул, напомнив, что будет счастлива занять предложенную ранее должность. Тогда Тэхён развёл руками и, всучив Чимину её чемодан, велел ввести в курс дел, назначив ответственным замом в борделе.

В машине Эсперанса напевала песенки и присвистывала, напуская на себя видок легкомысленный и беззаботный. Хотя на душе у неё скребли кошки. Святой отец не появлялся со вчерашней ночи, но ей кажется, что она чувствует пряничный запах его кожи и горьковатый фимиам, какими пропитались ошмётки порванной ткани на воротничке, что заброшен в сумочку в качестве трофея.

В борделе она вела себя уверенно и с первой же лекции ухватила обязанности и полномочия, затем призналась, что зовут её Чон Хосок, и она ни в коем случае не трансвестит.

— Это образ, взращенный моим «Я». Только отнесись к этому серьёзно.

— То есть, ты болен?… — Чимин отъехал в кресле подальше, изображая страх заразиться.

— Нет! — негодует Хосок.

— Ладно, успокойся. Честно, я за любые извращения, если это не мешает работе и не влияет на результат негативно. Мне к тебе можно обращаться, как к лицу мужского пола?

— Можно.

Чимину следовало привыкнуть к тому, что эта потрясающей красоты женщина с отменным вкусом в одежде и блестящими навыками визажиста, говорила мужским баритоном. Впрочем, он держал у себя и трансвеститов, но никогда ещё в рядах управляющего персонала. Отличие Хосока от них всё же имело место быть. Обратись к нему, как к Эсперансе - и моментальная метаморфоза, идеальное слияние, сделай призыв к Хосоку, и наоборот. Он совмещает этих двоих играючи. Пожалуй, Чимину он становится приятен.

Они выпили немного вина, отметив союзничество. Хосок провёл краткий экскурс в историю своей жизни и закрепил доверие к себе речью простой, но душевной.

— Устал сбегать. Вот почему останусь здесь. К тому же, вы мне нравитесь. Я и не мечтал связываться с мафией. Таких авантюр мне жуть, как не хватало.

— Да ты по самые яйца в авантюрах, нет?

— В Стамбуле было недурно, конечно, если бы не этот их миллион правил, как себя вести человеку. А уж к женщинам там отношение… Эльмаз круто рисковал, выводя меня к закадычным друзьям, — Хосок пригубил вина. — Я когда танцевал раньше с большим размером, всё время боялся, что сиськи отвалятся прямо в процессе.

Чимин залился смехом, сползая с кресла и по-видимому, представляя себе это зрелище.

— Тебе-то смешно, а я мог головы лишиться, между прочим, причём там же, где плясал, — Хосок перекинул волосы на одну сторону и погладил мягкие локоны. — Так что да, жопа у меня всё время на углях. Но тут всё ж как-то спокойнее.

Еще через пару недель Хосок окончательно освоился и смог установить тот безусловный порядок, который устраивал и Чимина, устающего в разъездах по городу и закопавшегося в бумажках и поручениях босса. Тэхён жёстко отсеивал всех, кого подозревал в измене и продолжал вести слежку за перемещением и действиями Луиджи, который и не думал шевелиться в своём зажиточном Палермо. От Стидды тоже не приходило приветов.

Разговоры с Хосоком походили на взаимный обмен лейкопластырями. Они вроде бы не знали друг друга долго и тесно, не впускали никого лишнего, но достаточно быстро поняли, что им вдвоём комфортно и тепло в той мере, в какой и бывает хорошим друзьям. Поэтому не в деталях, но поверхностно, Чимин поделился с ним историей прошлого, ощутил накатывающую волну боли, погружаясь в ностальгию. И то ли Эсперанса, то ли сам Хосок, а может быть, они вместе, только и горестно всхлипнули, доставая сигареты.

— А я-то думал, это меня жизнь помотала. Пиздец, как вам туго пришлось, ребятки. Прости, я не умею выражать сочувствие… — Хосок часто заморгал, повышаясь до Эсперансы и смазывая со щёк быстро растекающиеся разводы. — Хренова тушь… хренова, мать её, тушь!…

И душистая Эсперанса была первой из других людей, кто обнял Чимина за просто так, попросту разделяя его неподъёмные потери.

***

Выходец из богатой семьи. По его нынешним манерам это иногда прощупывается. Некая припудренная элегантность, умение держать осанку.

Детство Хосока проходило в уроках с репетиторами и разъездах по светским раутам. Довольно рано он понял, что его от этого тошнит и что он хочет по-другому. Ярко и с размахом. Больше всего он любил танцевать. Однако, не навязанное родителями (маме ужасно нравился балет). Втихомолку он включал современную прогрессивную музыку и вытворял что-то такое, отчего хотелось лететь в окно к северному полюсу и немедленно седлать медведей.

В школьные годы он слыл умницей, но под маской держал свободолюбивого революционера. Он не прикипал к родителям душой (им воистину некогда было тратить время на его воспитание), не находил общего языка с младшей сестрой (пустышка!), и терпеть не мог своё окружение, помешанное на вещах и глупостях.

Большой и холодный дом, слуги, одинаковые лица, цели… Хосок мечтал заполучить исключительную жизнь. Он заявил, что бросает балет, и родителям пришлось с этим смириться, но потребовать альтернативу, ведь праздность - не есть хорошо. Хосок выдвинул предложение.