Задыхаясь в бешеной тряске и тесноте, Чимин выгнулся, обхватывая ногами и руками толкающееся тело, ему померещилось, что и у него те же длинные тонкие пальцы, что и у Тэхёна, что они на пару чертят царапины по лопаткам и находятся в вечном поиске.

Открытие ожидало Чимина в конце: он просил себя придушить, чтобы сделать оргазм ярче. Но вместо захвата шеи Леон захватил его самого и на выдохе произнёс недопустимое и ненужное признание, только подчеркнувшее, что Чимину никогда не найти замены.

***

«Тело может изменить. Душа - нет. Тело способно, потому что изменяемо и не бесконечно. Душа не имеет пределов. Верность не пришивается нитками, верность - сплошной лоскут. Ты не виноват».

Чимин повторял про себя мантру снова и снова. Не настолько сложную, простейший вариант: «Ты не сделал ничего постыдного».

Кое-как он залез в одежду и вышел на улицу, чтобы пройтись; далеко не ушёл, сел у машины, прижавшись спиной к колесу, ветер пробирался под распахнутую рубаху. Вытянув ноги, посмотрел в светлеющее небо и содрогнулся от слёз. Это казалось правильным ещё вчера - дать себе волю и оторваться, перейти ранее непреодолимый рубеж. Но сегодня он хотел съесть валяющийся на обочине щебень и порезать глотку.

Леон застал его уже выплакавшимся, прошептал о прощении и, прижав к себе ненадолго, погладил по спине. «Всё бывает», - сказал он. Затем помог застегнуться и сесть в машину. Он почти не спал, тревожась свершённым деянием и состоянием Чимина. Ни следа похоти, ничего того, к чему Чимин по-хорошему привык. Леон питал к нему нежные чувства, не перебиваемые зовом плоти.

Сохраняя молчание, он отвёз его к закусочной и накормил завтраком. Ели тоже безмолвно. Ещё не отъехав, закурили.

— Прости, — сбрасывая пепел, Чимин смотрел в окно. — Я не должен был так поступать по отношению к тебе.

— Мы оба хороши, — Леон пожал плечами, и табачный дым не прошёл в лёгкие, застряв где-то посреди. Теперь Чимин казался губительно близким. К нему хотелось прикасаться снова и снова, аккуратно, без нажима. — Скажи честно, это месть ему?

Чимин мельком взглянул на него, поджал губы. Рука затряслась.

— Месть себе, Леон. Ему отомстить невозможно.

Он не нуждался в дальнейших разъяснениях. Досиделись до поры, когда уже начало припекать утреннее солнце.

— Давай уедем? — Леон стиснул руль. — Подальше. Просто уедем. У меня есть тётка в Венеции, она не будет против…

Он посмотрел на него слёзно, с такой тоскливой обречённостью, что сдавило грудь. Что-то удерживало его на месте, сильное и прочное, как стальные оковы, страшное чудовище. Улыбнувшись, Чимин протянул Леону маленькую ладонь, и тот сжал её, читая по кодексу чести истинную правду. Нельзя сбегать и прятаться, думая, что клятвы не играют роли. Клятвы играют и судьбы.

Тэхён не был святым или примером для подражания, не имел степени благородства и славился, как безжалостный подонок. Отчасти, по правде. Он судил людей по-своему, и Чимин много раз пытался понять, чем те или иные заслужили от него изуверские мучения или пули в головы. Но сомнения в единоличной справедливости развеивались, стоило только Тэхёну сказать об этом вслух.

Чимин в смятении. Очень трудно признать, что тяготеешь не к лучшему. И значит сам далеко не идеал. Тэхён всё ещё его герой из детских сказок. Бессмертный герой и защитник прогнившего насквозь мира.

***

К вечеру в доме Тэхёна гудели голоса прибывших авторитетов, нынешних и бывших. Всех, кто выбрался из убежищ, выплыл наружу. Четыре человека, что ушли от кары и десять крупных парней со своими бандами. Подкрепление разбросали по Катании. Не без удивления восприняли явление Ринцивилло. Он коротко поприветствовал их и сразу перешёл к пояснению ситуации, пока Чонгук стоял в тени неподалёку.

Ни стражей порядка, ни отступников, желающих нанести визит по наставлению стукачей, Тэхён не ожидал к трапезе. Люди замерли в трепетном ужасе и усиленно делали вид, что Вико их новый светоч, поклоняться которому они согласны ежечасно. На рисованную, мнимую отдачу он и рассчитывал. Пока есть общий враг - они команда, объединённая корыстными, но интересами.

Оказалось, Эльмаз ещё не успел покинуть страну, два часа назад он прохаживался по местным пекарням, да и вообще планирует задержаться, освоиться. Отчитавшийся об этом хрупкий мальчик робко посмотрел на Тэхёна, покраснел и отошёл. Тэхён вспомнил, где раньше видел его. В «Полумесяце». Видать, кто-то подобрал и отмыл.

— Ответного удара Эльмаз не ждёт, — пробасил Тэхён, поигрывая с пистолетом. — Они с мэром завязали уютную дружбу и, как вы знаете, благополучно списали нас со счетов.

Солидная коллегия поддержала его возгласами.

— Верно! Столько лет мы кормили эту страну, а теперь никуда не годимся, чтоб их…?!

— Точно. Вот почему мы не спустим им это с рук. Я знаю, что многие из вас предпочли бы вставить мне дула в задницу, — Чонгук хищно облизнулся и едва скрыл сальную ухмылку, — но сейчас нам следует забыть о разногласиях и показать, кто в доме хозяин.

Единоличного хозяина остров не имел. Выражение требовало оспаривания, но они принимали медовую речь Тэхёна, как умирающий принимает дарующие спасение мощи.

— Убрав Эльмаза обычным выстрелом, мы рискуем навлечь на себя гнев его последователей из Турции. Вот почему я предлагаю обставить его уход красиво, а заодно нанести нынешней власти непоправимый ущерб.

Элемент, которого сильно не хватало, появился чуть позднее. Чимин вошёл неслышно, за ним прокрался Леон. Тэхён выпал из обсуждения, впившись глазами в красноватое пятно на хорошо знакомой шее. Казалось, звук приглушили, накрыв радиоприёмник колпаком: Тэхён сам не заметил, как пересёк зал и встал перед ними, продолжая отчётливо и громко говорить.

— Мы подорвём транспортную инфраструктуру: местный аэропорт и порт. То же самое частично предстоит проделать в Палермо.

— Это что же, нам смертниками становиться? — истерично хохотнул кто-то, наверняка представляя небольшую проказу в виде дымовой шашки.

— Ну, не нам. Вико имеет в виду, есть резон пожертвовать нашими людьми.

— Значит, вы согласны? — он резко повернулся, и Чимин в ужасе вперился взглядом в царапины, избороздившие шейный позвонок. — Учтите, что никакой предварительной эвакуации населения я не планирую.

Повисла тишина. Мужчины в костюмах ослабляли галстуки, переглядывались, словно взвешивая серьёзность Тэхёна на весах и уточняя цифры. Крайняя жестокость.

— Погоди, Вико. Жертв будет дохрена и больше. Так не пойдёт.

— А потом и наши ополчатся, списав на смертников из того же Стамбула. И начнётся по новой. Мы-то думали, твой план не настолько…

— Неправильный, — подсказал кто-то.

Тэхён громко рассмеялся. Почти до слёз, похлопал себя по коленям и, протерев уголки глаз, выпрямился.

— Какими хорошими вы стали. С каких пор?… Считайте, что я пошутил. Видели бы свои рожи, господа. Конечно же, мы поступим так, как должно. Гражданских не тронем. Вычистим гнёзда Эльмаза, а потом прикончим и его самого. А уж с мэром мы договоримся.

— Гора с плеч, — захрипели ему в ответ.

— Другое дело!

Тэхён хмыкнул. Мрази. На общем собрании цеплялись за совесть и нравы, вдруг полюбили невинных людей, каких ранее было не жаль. Вполне допускали избрать «смертников» из своих, но проявили несказанное сочувствие к толчее незнакомых людей. Проходясь за их спинами, Тэхён мысленно с охотой вырывал им кишки. Верно, не стоило отметать версию, что некоторые из них напрямую пособничали Стидде, но чудом спаслись. Чонгук предположил, что так могло быть, поскольку прижал он самых главных подозреваемых, что не гарантия полной чистки.

Удовлетворяясь смятением присутствующих, Тэхён больше не обращал на Чимина внимания, и тот замедленно, робко и почти на носочках покинул комнату.

Ни Стидды, ни тех, кто наживался за их счёт. Подвести итог. Навести тотальную чистоту. Вывалять Ватикан в миске с их же дерьмом. На всё про всё - пара-тройка недель, тянуть не следовало. В воображении Тэхён уже смаковал тот триумфальный момент, когда все столкнутся в одном месте и взлетят на воздух.