— Все это понятно, но скидки нам на это никто не дает. Вот это для меня ясно, — —сказал Королев. — И вместе с тем я всегда боюсь просчетов, когда из институтских лабораторий мы переходим к заводскому производству. Наибольшее количество просчетов у нас всегда на этом этапе. Поэтому в авиационной промышленности при главных конструкторах мы создали опытные заводы. Конструктор должен вмешиваться в каждую мелочь и помнить: в нашей области мелочей нет. Все важно. Необходимо неукоснительно, скрупулезно все проверять и быть придирчивым. Да, если хотите, именно придирчивым: только строгое соблюдение всего, что создано конструктором и выстрадано им, может обеспечить успех. У вас, видимо, действуют те же самые законы. Я не терплю таких рассуждений: «У меня получается, значит, и у них пойдет». Пойдет–то пойдет, но когда, какие барьеры нужно будет преодолеть? Вот в чем вопрос! Поэтому я и хотел встретиться и поговорить: нам понять друг друга легче, мы с вами инженеры… Так что, вы советуете не связываться с вами и оставить пока в покое ядерное топливо как резерв на будущее? Так, что ли?

-—Боюсь, что так, — подтвердил я.

— Но все–таки я хотел бы установить с вами контакт, может быть, на каком–то этапе нам потребуется то, над чем вы трудитесь. Не возражаете?

— Конечно, нет, наоборот, рад буду.

Лицо Королева осветила широкая мягкая улыбка, оно изменилось сразу, стало каким–то добродушным и располагающим. Мы расстались.

Я долго находился под гипнозом этой первой встречи, хотя и разговор–то как будто был обыденным (такие мне приходилось вести очень часто), и все же было в нем еще что–то трудно передаваемое. Чувствовалось, что Королев знает чего хочет, будет этого добиваться и добьется. Ибо понимает, где лежат основные трудности, реально их оценивает и упорно ищет возможности их преодоления. Этот человек–реалист, знающий конкретные условия, в которых приходится действовать, и понимающий психологию людей, их слабые и сильные стороны. Такие люди редко ошибаются. Но к этому их привел длительный и нелегкий опыт.

Позже Королев стал мне звонить, спрашивать мнение об отдельных специалистах, привлекаемых к работам, а также интересоваться состоянием разработки отдельных приборов и материалов. Мы быстро перешли на «ты», подружились.

— А кто у вас главный Архимед в области защиты от радиоактивного излучения?

Я назвал. И спросил его:

—А почему это тебя так стали интересовать средства защиты от радиации? Мне думается, то, что мы используем при строительстве атомных реакторов, для ваших кораблей не годится. Защита будет иметь слишком большой вес.

— Да мне эти сведения нужны не для защиты кораблей, а для защиты будущих обитателей Луны, а может быть, Марса. Все–таки там мы высаживаться будем, и необходимо подумать о безопасности космонавтов. По всей видимости, надо будет заготовить специальные детали убежища. Отправить их на место высадки, а там собрать. Меня и интересуют методы расчета защиты, а также перечень возможных к использованию для этих целей материалов.

—Ты, видимо, скоро собираешься в космос с высадкой, если уже готовишься к строительству убежища? — спросил я.

— Вопрос о высадке еще не созрел, но готовиться надо… Остается уйма нерешенных проблем. В частности, не знаю, какую удельную нагрузку следует принять для лунного грунта. До сего времени никак не могу получить от наших «лунатиков» самых необходимых сведений. Что там за почва? Плотный, твердый грунт или же он состоит из пыли и напоминает пепел сигары? Ну как рассчитывать и проектировать конструкцию тех деталей аппарата, которыми он опустится на лунную поверхность? Если принять слишком высокую плотность грунта, а там окажется пепел — корабль утонет в нем, и все, кто будут находиться в корабле, неминуемо погибнут.

— А ты исходи из самого худшего, — сказал я.

— Конечно, но надо знать и это худшее. Это первое. И второе–такое допущение сильно усложнит конструкцию. Все значительно усложнится, — задумчиво произнес Королев. — Вот и приходится при двух возможных вариантах искать третий — реальный и вместе с тем оптимальный. И у вас, вероятно, немало нерешенных задач — разница лишь в том, что вы решаете их на Земле и для земных условий, а мы тоже на Земле, но для неизвестной пока среды. Что же делать — надо искать эти решения.

Я хочу напомнить, что разговор этот происходит тогда, когда о высадке людей на Луну никто еще, кроме авторов фантастических романов, реально не думал. Королев же глубоко и конкретно оценивал перспективы замышляемых им проектов, вынашивал свои планы и готовился к их осуществлению. В его словах всегда звучали интонации серьезно изучающего вопрос делового человека.

В конце августа 1957 года, когда я собирался ехать в Вену на ежегодную конференцию Международного атомного агентства, Королев предложил мне встретиться.

— Ты, вероятно, будешь на заседании в Кремле. — И он назвал день, когда оно должно было состояться.

—Да. Будут рассматривать и наши вопросы.

— Ну, вот тогда и поговорим.

.. В приемной было много народу. Королев был уже там.

— Выйдем в коридор, — предложил он. — Очень скоро мы запустим спутник Земли, — начал Королев. — Точную дату пока назвать не могу. Но ты уезжаешь, и тебя это событие застанет там, за рубежом. Поэтому тебе надо об этом кое–что знать. Вот я и хочу тебя предупредить, а то сообщение застанет тебя врасплох. Думаю, все пройдет хорошо. У меня все проверено, и никаких сомнений нет. — Сергей Павлович плотно сжал губы.

Тогда мне было еще трудно схватить всю грандиозность приближающегося события. За два дня до запуска искусственного спутника Земли у меня была встреча с журналистами. Мне задавали вопросы о том, как действует первая атомная электростанция и какие новые проекты в области использования атомной энергии разрабатываются в Советском Союзе. Отвечая журналистам, я сказал:

— Мы живем в такое время, когда сказки становятся былью, и заранее трудно определить, какие проломы в глухой стене неизвестного сделает наука.

А сам в это время думал: «Как хорошо, что Сергей Павлович предупредил меня о запуске спутника…»

Через два дня все газеты были полны сообщений о триумфе советской науки. Об этом рассказывали все радиостанции мира. Казалось, что все мировые события остановились и мир оцепенел от неожиданности. Толпы людей на улицах оживленно обсуждали происшедшее. Всех представителей Советского Союза, находившихся в зале заседания конференции, горячо поздравляли. До меня донеслись случайно слова одного из тех журналистов, что был до этого на нашей встрече.

— Какое все–таки у него предвидение! Он нам еще два дня назад сказал, что в наше время сказки становятся былью, — говорил он с горячностью своему коллеге. — Вот она, эта сказка!

А я в это время думал: «Не предвидение, а просто хорошие, заботливые и дальновидные друзья». И Сергей Павлович Королев встал перед моими глазами, спокойный, крепкий русский человек, готовый совершить подвиг во славу своей Родины.

«Как же все возбуждены запуском! Надо будет рассказать Сергею Павловичу. Теперь у него, вероятно, несколько спало напряжение».

Но это оказалось не так.

Когда я вернулся из Вены и мы снова встретились, Королев рассказал мне о том, какое огромное количество исследований и расчетов пришлось проделать ученым, работающим в его коллективе, который и дальше ведет разработки и ставит эксперименты.

— Представляю многих из них в Высшую аттестационную комиссию — на присуждение ученых степеней. Они свои знания и способности показали всему миру: спутник вращается вокруг планеты на рассчитанной орбите. Думаю, это более чем достаточно для оценки их научной квалификации. — Королев называл сотни людей и подробно говорил, что каждый из них сделал. Он хорошо знал всех, с кем работал, и мог безошибочно оценить каждого.

Я слушал и думал: «Многие ли руководители так знают людей, с которыми они работают, как знает их он?»

Королев знал многих и наблюдал за ними, опекал их. Он вмешивался, когда видел, что у человека начинают, по его мнению, проявляться неприятные черты, могущие впоследствии помешать нормальному развитию этого сотрудника, способные отвлечь его от полезной деятельности. Кое–кто ворчал даже, считая, что Королев слишком уж резко вмешивается в личную жизнь работающих с ним людей.