Последней на горизонте маячит мысль: «Лишь бы он додумался закрыть дверь». Но уже и она исчезает, куда подальше. Даже если сюда декан с ректором зайдут, мне будет плевать. Слишком долго этого хотелось, слишком желанно каждое малейшее прикосновение, от которого кожа будто воспламеняется. Между ног уже давно мокро, хоть выжимай, а узел возбуждения стал практически болезненным. Максим на пару мгновений отрывает от шеи и ключиц и поднимает на меня свой взгляд потемневших глаз, которые стали темно-серыми, стальными. Щелчок, и уже первый элемент нижнего белья совершил полет в дальний угол аудитории. Адреналин, смешавшись с возбуждением, обострял все чувства еще сильнее.

Сначала он покрыл мою грудь влажными поцелуями, потом легонько вобрал один сосок, потянув и прикусив, срывая громкий стон, а потом зализал. То же самое Давыдов проделал и с другой грудью. Сил терпеть уже не было вообще. Хотелось почувствовать его сейчас в себе. И никак иначе. Зарывшись пальчиками в волосы, потянула наверх, заставляя оторваться и посмотреть мне в глаза.

— Если ты, черт подери, сейчас не воплотишь в жизнь самую главную фразу, что говорил мне вчера, я лично тебя изнасилую, — угрожающе низко прорычала я хриплым голосом, получив в ответ не менее хриплый смех и легкий чмок в нос.

Поняв, всю «опасность» ситуации мужчина поспешно огладил внутреннюю сторону бедра, кружа рядом с кромкой чулков, но не касаясь заветного места, скрытого шелковой тряпочкой.

— Что ты там говорил про чулки и стол вчера? — хрипло смеюсь я, тихо постанывая от его действий.

— Я был прав. Ты охриненно смотришься в таком виде, — рыкнув, мужчина стянул трусики и, быстро разделавшись с собственными штанами, вошел в меня рывком, заполняя полностью.

С губ сорвался негромкий крик. Было немного больно, все-таки воздержание приличное, но уже через пару медленных толчков, доводящих до исступления и изнеможения, я кричала и стонала от наслаждения. Все было просто идеально. Он идеально задевал все нужные точки, покусывал шею и играл с сосками, так что я уже давно потеряла связь с реальностью. Движения становились резче и размашистей, доводя до такой нужной и сладкой разрядки. Голос уже к чертям был сорван, а его гортанные рыки и хриплые стоны просто ласкали слух. Пара фрикций и оргазм настигает одновременно, так что перед глазами на секунду темнеет, а из горла вырывается откуда-то взявшийся вскрик. Давыдов изливается рядом на стол, продолжая тяжело дышать, расплываясь в глупой улыбке, как и я.

— Мой ангел, — не без какой-то гордости в голосе шепчет мужчина, вновь вовлекая в крыше сносящий поцелуй.

***

— Что? — хрипло и тихо ото сна говорю я в трубку, продолжая лежать на мягкой подушке, полностью обнаженная, укрытая мягким пледом. Глаза так и не хотят открывать, оно и к лучшему. На губах вновь начинает играть блаженная и счастливая улыбка, когда сзади на талию ложатся любимые руки, притягивающие к крепкой мужской груди, а на плече оставляют легкий нежный поцелуй. Я бы с радостью не брала трубку, если бы она не надрывалась уже битый час. Настойчивый выходит собеседник.

— Ты где шляешься? — в привычной резкой и грубой манере начинает Лиза, а я уже десять раз прокляла свою неосмотрительность. Надо было посмотреть, кто звонит!

— А что тебе можно, а мне нельзя? — все также сонно говорю я, балансируя на грани сна и реальности.

— У тебя чего голос хриплый? — удивленно спрашивает подруга.

— Представляешь, люди в четыре утра спят! — громко говорю я, теряя терпение, которое возвращает пара нежных поцелуев в шею и легкое покусывание мочки.

— Просто скажи мне где ты?

— У препода английского, отвали, — лениво отвечаю я, поворачиваясь в объятиях, сталкиваясь нос к носу с любимым мужчиной, который сразу же оттягивает и прикусывает нижнюю губу, срывая стон.

— Так, не устраивай мне секс по телефону, — наигранно строго сказала Лиза, хотя я уже знала, что ее просто распирает от смеха, — что? Любовь?

— Ага, любовь до гроба, отвянь, — резко отвечаю я и кидаю трубку, оказываясь прижата к Максиму, который сразу же вновь целует в губы, поглаживая бедра.

Где-то на фоне еще несколько минут надрывается телефон, а потом и он стихает, позволяя тишине воцариться в комнате.