— Как думаешь, если я начну прям щас верить в Бога, мне это поможет? — самым невинным голосом интересуюсь я взбегая по ступенькам и выкидывая сигарету на землю, которую успела по ходу бега закурить. Меня тоже понять можно. Если я с утра ни одной сигаретки не выкурю, то буду еще злее, чем Максим Олегович сейчас.

— Очень сомневаюсь. Быстрее давай. Может он успокоится с твоим появлением, — кинула напоследок Кира и сбросила трубку.

Почему-то я ой как сомневаюсь, что он успокоится. Просто сменится жертва и метод уничтожения, не более.

***

Растрепанная и запыхавшаяся, я еще несколько минут стояла под дверью и переводила дыхание, пытаясь принять более нормальный человеческий вид. Что пугало — так это грозные крики и иногда рычание, доносившееся из-за двери. Кто его мог настолько сильно разозлить?

Не знаю зачем, предварительно перекрестившись, не стуча, схватилась за ручку двери и потянула на себя, входя в аудиторию и в мыслях, как мантру, повторяя «морду кирпичом». Двадцать пар глаз уставились на меня с примесью шока и страха, как зайцы перед хищником. Еще одна пара глаз принадлежала какой-то студентке, что стояла у доски вся побелевшая и в слезах. Так, вот тут я начала сама бояться. Ну и конечно же, серо-голубые глаза Максима Олеговича, которые потемнели от гнева. На лице ходят желваки, руки сжаты в кулаки до побеления костяшек, зубы сильно стиснуты, а ноздри раздуваются, как у быка. Да, таким злым я его еще не видела. И все равно, вопрос остается актуальным, что его так разозлило? Но стоило мужчине перевести взгляд с несчастной студентки на меня, как глаза приняли более менее нормальный вид, как и их обладатель. Было видно, что отголоски злости остались, но явно сейчас они будут выходить наружу уже не криками и рычанием, а колкими фразочками и ехидными усмешками. И тут я кстати не прогадала.

— Неужели сам «ангел» решил снизойти до нас и явиться на этот несчастный английский?! — театрально воскликнул Давыдов, всплеснув руками. Сарказм так и сквозил в каждом его слове. Лишь бы не захлебнулся своим ядом. Н-да, вроде и влюблена, но бесит до невозможности. Нет, мне бы смолчать и тихонько попросить сесть, но, как говорится, язык мой — враг мой. Каюсь, не сдержалась.

— Максим Олеговичем, честно, по-моему вы перебарщиваете с сарказмом, — совершенно спокойно заметила я, стоя в дверях и держа в руках рюкзак с курткой, которую не смогла закинуть в раздевалку — закрыта она была.

— Неужели? — наигранно удивился мужчина, облокачиваясь ягодицами о столешницу собственного стола и скрестив руки на груди. Уже довольно давно Давыдов называет меня «ангелом». Прозвище пошло от фамилии Ангелова. Хотя признаться ни внешность, ни характер у меня далеко не ангельские. Но в этом-то и весь смак. Обычно студенты посмеиваются, когда он меня так обзывает, но сегодня они слишком перепуганы, — но я как посмотрю ангел у нас сегодня немецкий, — заметил препод, расплываясь в ехидной усмешке, пробегаясь по всей моей фигуре взглядом, задерживаясь на берцах-каблуках. Ну, про цвета флага фашисткой Германии я уже говорила, поэтому не актуально.

— Максим Олегович, могу я сесть на место? — с плохо скрываемой надеждой в голосе спросила я, особо ни на что не надеясь. Ну хоть студентка у доски уже вытерла слезы и просто за всем наблюдала.

— А ты ничего, ангел мой немецкий, не забыла? — поинтересовался мужчина, подняв вверх свои брови. Ну вот, новая кличка подоспела. Студенты всегда с интересом наблюдали за нашими перепалками. Даже сейчас, уже менее испуганные, переводили взгляд то от меня, то к нему. Это еще Максимыч не видел длины моей юбки, из-под которой стоит немного потянуться покажется кружевная кромка чулков. Пока что мне удается закрывать подол юбки рюкзаком и курткой.

— Ах, да, — наигранно хлопнула я себя по лбу и расплылась в вымученной улыбке. Голова до сих пор трещала от вчерашней попойки, похоже таблетки только на время помогли. Или же… — Прошу прощения за опоздание. Такого больше не повторится, — отрапортовала я.

— А как же уважительная причина, которая с каждым разом все глупее и веселее?

— Честно, настроение нету ее выдумывать, да и голова раскалывается, но ради вас так и быть постараюсь, — я уже давно заметила, что почему-то именно рядом с ним становлюсь более красноречивой, — допустим, сегодня я опоздала из-за того, что рано утром, скажем часиков в четыре утра, ездила встречать подругу подруги двоюродной сестры моей двоюродной прабабки по папиной линии, и, когда мы уже в шесть утра поднимались по лестнице, она упала и сломала ногу из-за чего мне пришлось ехать в травм.пункт и проводить там с ней еще пару часиков. Потом я только успела заскочить домой переодеться и сразу же к вам на пары, — радостно закончила я, видя как препод уже вместе со всей аудиторией ухахатывается со смеху, — ах, да! Чуть не забыла. По дороге еще перевела пару бабушек через дорогу, меня облили грязной водой, из-за чего пришлось идти переодеваться к подругам-неформалкам, которые фанатеют по Германии, поэтому я сегодня так одета. Ну, вот теперь вроде все, — завершила я свой рассказ, и естественно все знали, что все это неправда. Настоящими были причины — проспала и пол ночи не спала. А вот из-за чего я пол ночи не спала, тут все обычно гадают. Либо просто бухала, либо домашку готовила, либо еще что-то. Это уже все знают.

— Садись, «Чехов», — милостиво махнул на меня рукой Давыдов, еще раньше этого отпустив несчастную студентку, которая мне благодарно улыбнулась. Идя следом за ней к дальним рядам увидела знакомую белую Лизкину макушку, что сидела рядом с каштановой Киркиной. Вот, куда делась эта гадина! И не разбудила меня, зараза. Сейчас я ее прямо тут четвертую.

Курсивом выделена немецкая речь!

— Черт… почему же ты сегодня так сексуально одета… да еще и в чулках… ты бы красиво смотрелась на моем столе, — донеслась мне в спину знакомая немецкая речь, заставив запнуться от неожиданности на лестнице, но не упасть, Слава Богу. Этот тихий низкий вибрирующий голос с нотками хрипотцы, что растягивал каждый звук и смакуя каждую букву, принадлежал одному не без известному полиглоту. Машинально обернулась и шокировано уставившись на мужчину с пошлой улыбкой на лице, просипела:

— Прос-стите, ч-что? — от шока я даже начала заикаться. Потом неожиданно поняла, что когда поднималась, юбка задралась, оголяя кружевную черную кромку чулков. Нервно одернула подол и быстро взлетела к своему месту.

— Я говорю, ступайте к доске, мой немецкий ангел, а пока я раздам тесты, которые будет решать группа, — как ни в чем не бывало пояснил Максим Олегович, отталкиваясь от стола и беря в руки небольшую стопку листов. Самое ужасное, что никто в группе, кроме меня немецкого не знает. Стопроцентная информация. Хотя, о чем это я? Это к лучшему! Это меня бабушка учила немецкому с тринадцати лет, потому что я ее попросила. Лучше бы не просила. И в том, что я правильно перевела его слова, я уверена на все двести процентов.

Не знаю, как Лиза попала на эту пару, хотя она учится вообще в другом ВУЗе на другом конце города. Но, черт, мне очень не нравится, как она сидит и ухмыляется. Я ей все равно еще устрою, будь оно не ладно.

На не гнущихся ногах подошла к парте и плюхнула на нее рюкзак с курткой и пошла в сторону доски, нервно одергивая край черной юбки. С одной стороны я до сих пор в шоке и мне стыдно, а с другой, черт побери, приятно. Хотя, откуда мне знать, что он не говорит это каждой второй девушке? Тем более, Арина, он твой препод! Мечтать одно, а вот приводить в жизнь — другое. Он уверен, что ты даже не знаешь немецкого. Вот, пусть так и думает.

***

Это было бы довольно просто — делать вид, что не понимаешь, что он там говорит, если бы он не повышал рейтинг. Все пошлее и пошлее. Пока я стояла у доски и переводила, стараясь сильно не тянуться и не нагибаться, Давыдов сел в своей излюбленной манере на парту и тихим обволакивающим шепотом, так что слышала только я, пока испуганные студенты пытались хотя бы что-нибудь, да решить, нашептывал мне всякие непристойности.