Командование части для сопровождения к месту лечения Володи решило назначить меня. Нам оформили десятидневный отпуск. Выдали сухой паек. Комбат из своего резерва выдал дополнительные продукты. До Николаевки нас доставили на машине. Далее, по предварительной договоренности, на санях с почтальоном. Стали на квартиру. Хозяйке передали привезенную провизию, она сказала: «Этого нам с вами не поесть за целый месяц». Утром в военном санатории я встретился с майором медицинской службы. Он назначил время приема. После осмотра, рекомендовал плавать в бассейне. Разогретый коленный сустав мы пытались разрабатывать. Процедура вызывала сильные боли. Я прихватил с собой лыжи. Снега было много. Катался на лыжах. Наша хозяйка рано утром уходила на ферму. Завтрак с Володей мы готовили сами. Впервые пили чай с жимолостным вареньем. По случаю, хозяйка купила в магазине балык из красной рыбы. Он был такой жирный, нежный и малосоленый. Такое яство мне есть не приходилось. Неожиданно наш отпуск пришлось прервать. На четвертый день наших купаний у Володи поднялась температура. Пригласили врача. Он поставил диагноз - ангина. Процедуры пришлось прекратить. Позвонили в часть. Вернулись в гарнизон тем же маршрутом.

На жизненный уклад нарда, живущего на Камчатке, существенное влияние оказывает удаленность от промышленных и культурных центров. Народ чувствует себя островитянином. Связь с полуостровом осуществляется морем и по воздуху. Часто можно слышать: «Поехал на материк. Вернулся с материка». В то время Камчатка по льготам приравнивались к северу. Оклады были двойные. Народ ехал за длинным рублем. Многие вербовались на время путины. Чувствовали себя временщиками. Ютились в бараках, землянках и прочих временных жилищах. В таких условиях некоторые начинали увлекаться спиртным. Благо деньги шальные и спирту навалом. Спивались и оседали, насовсем.

Немаловажным фактором, влияющим на облик Камчатки – близость США, – потенциального противника. В наше время на полуострове было много войск: моряки, летчики, пехотинцы. Бытовые условия военных были не лучше, чем у гражданских. Многие офицеры селились в те же землянки и времянки. Гражданское население возле гарнизонов в основном занималось обслуживанием военных в прямом и переносном смысле. Там было много охотниц за офицерами. Для части из них охота заканчивалась удачно. В ловко расставленные сети, чаще всего попадались молодые офицеры, выпускники военных училищ. В нашей части зам. потех. стоял на квартире у одинокой сорокалетней женщины, кончилось тем, что они поженились и уехали на материк.

В конце января 1956 года пришел приказ: - «Сержантов, задержанных для подготовки себе замены, демобилизовать». После торжественного построения и вручения нам благодарственных грамот, на открытых грузовиках нас доставили в порт. В Петропавловске вместе с демобилизованными матросами мы погрузились на «Капитан Смирнов». 28 января вечером судно покинуло Аваченскую бухту. Океан нас встретил 8 – 10 балльным штормом. Самочувствие было паршивое, постоянно подташнивало. Большую часть пути отлеживались на койках. Ящик селедки, который мы захватили с собой, на случай сильной качки, остался на пирсе. Иногда выбирались на палубу. Картина представлялась грандиозной. Огромные волны накатывались на корабль. Он то высоко задирал нос, то нырял в пучину. Вид океана был суровым. На фоне темного неба, огромные волны, верхушки их зеленые на них белые барашки, вся масса волн почти черная. Волны ударялись о борт с такой силой, что в твиндеках они отзывались, как удар огромной кувалды.

По судовому радио нас информировали, сколько миль пройдено, какое волнение в баллах. В конце пути, когда подошли к Японии, шторм утих, подул теплый ветер. Мы много времени проводили на палубе. По радио предупредили. Возможен облет и фотографирование нашего судна соседями. Предписывалось при команде «Воздух» всем спуститься вниз.

На седьмые сутки нашего пути, при хорошей солнечной погоде, я и еще несколько моих однополчан увидели приближающийся самолет. Фюзеляж его был необычный. Раздалась команда «Воздух». Что же началось. Вместо того, чтобы всем спуститься вниз, братва повалила на палубу, орут, грозят кулаками. Гидросамолет соседей, облетел наш корабль с обеих сторон, вероятно, сфотографировал и удалился. В полдень 4 февраля 1956 г. «Капитан Смирнов», бросил якорь в бухте «Золотой рог». Перед нами открылась панорама г. Владивостока, припорошенного снегом. На причале нас ожидал взвод матросов. Наши остряки шутили: «Провожали с оркестром, а встречают с патрулем». Был случай, когда команды демобилизованных, прибывших на корабле, прямо из порта самовольно отправлялась на железнодорожный вокзал. Поэтому нас встречал патруль. В пешем строю добрались до «2-ой речки», своего рода пересыльный пункт 3-х этажная казарма из красного кирпича дореволюционной постройки. В казармах холодно. Братва для обогрева стала снимать с кроватей доски и топить ими печи.

На «2-ой речке» мы пробыли три дня. Ожидали оформления проездных документов. Накануне отъезда, помылись в бане и 6 февраля, вечером, поездом №5 Владивосток-Харьков отправились в путь. Нас набили в вагоны так, что пришлось занимать верхнюю багажную полку. Обратный путь оказался в два раза короче. На одиннадцатые сутки я прибыл в Харьков. Купил билет до г. Лебедино. Там служил брат Петр и с ним жила мама. Дал телеграмму, рассчитывал к утру быть на месте. Однако по дороге случилась неожиданная заминка. От Харькова до Лебедина нужно добираться с пересадкой. Ночью, дождавшись поезда, идущего на Лебедин, я и еще парень сели в один вагон. На следующей станции в наш вагон вошли два милиционера. Спросили у проводника: «Кто сел к нему на той станции». Он указал на нас. Нам предложили сойти с поезда. Я пытался сопротивляться, ссылаясь на то, что это может сделать только военный патруль. Милиционеры сказали, что они применят силу. Пришлось подчиниться. Выяснилось, что мой попутчик украл на станции чемодан. На вопрос, что в чемодане. Он не смог ответить. Когда открыли чемодан, в нем находился килограмм селедки и несколько вещичек, принадлежавших студентке, отправляющейся на каникулы. Женщина, работница станции, присутствующая при вскрытии чемодана воскликнула: «Эх, парень, и на что ты позарился». На этом полустанке мне пришлось до утра дожидаться следующего поезда до Лебедина. Естественно, встречавший меня, брат не дождался, пришел домой расстроенный. К ним я заявился только к обеду.

Встреча с родными, после почти четырех лет разлуки, была радостной. Начиналась моя гражданская жизнь. Оглядываясь на армейскую службу, по прошествии более пятидесяти лет, можно попытаться объективно оценить этот отрезок жизни. Да, много было потрачено времени и сил на шагистику, зубрежку уставов, наставлений, наряды, караулы. Если бы все это время, силы и мозги потратить на учебу в институте, получение специальности, то преуспел бы в большем. Память и работоспособность были высокие.

Вместе с тем нужно честно сказать: «Армия – это школа мужества». Там из юношей суровые армейские будни делают мужчин. В армейских условиях вырабатывается коллективизм, чувство товарищества, закаляется воля. В настоящем, не без участия СМИ и власти предержащих, об армии распускают всякие небылицы, раздувают из мухи слона. Делается это с далеко идущими целями. Разрушить армию, сделать ее неспособной защищать целостность и интересы Родины. В подразделениях процветает мздоимство и дедовщина. Молодые люди стараются «закосить» от армии. Родители идут на разные ухищрения, вплоть до фиктивного развода, только не пустить чадо в армию. В наше время, парень, по каким-то причинам не прошедший армию, считался ущербным. Девчата относились к «белобилетникам» пренебрежительно, не говоря уже о сверстниках. Теперь «закосить» от армии обычное дело и не вызывает общественного осуждения. В отличие от таких, мои сыновья, как я, выполнили свой долг честно. В нашей семье все братья прошли через армию, а Алексей, Николай и Михаил прошли через горнила ВОВ. Двое Алексей и Михаил погибли, защищая Родину. Мои два дяди и брат Петр были профессиональными военными, кавалерами многих орденов и медалей.