Наш призыв совпал с увольнением из армии массы солдат и сержантов, которым из-за войны пришлось вместо трех лет служить 6-7 лет. Призывникам военного времени, война в срок службы не засчитывалась. Им пришлось дослуживать свой срок после войны. В пехоте - три, авиации четыре и Морфлоте – пять лет. Нам пришлось менять этих служивых.
Мы ожидали своей очереди отправки пароходами на Чукотку, Камчатку, Курилы и Сахалин. В ожидании отправки к месту службы призывников использовали на разгрузке вагонов, в нарядах на кухне, работе на складах. Склады использовались, как перевалочная база, для отправки продовольствия на все выше перечисленные острова и прочее. Запомнились штабеля муки высотой в двухэтажный дом и длинной 25-30 м, под открытым небом, укрытые брезентом. Разгружали из вагонов деревянные бочки с солеными помидорами и огурцами. Один раз ребята специально уронили бочку. Она вскрылась, и мы попробовали соленых помидорчиков. Офицер – интендант, наблюдавший за разгрузкой, был очень недоволен.
В свободное время часть ребят отправились на «черный рынок». Там шел обмен «не глядя». Один предлагал: «Махнем», другой отвечал: «Не глядя». Обменивались. В результате обмена у одного оказывался нож со сломанным лезвием, а у другого футляр от часов. Это была игра в бибе, кто кого обманет. Патрули разгоняли толпу 100-150 человек, но она возникала вновь в другом месте.
Есть афоризм «Мужчины без женщин – глупеют. Женщины без мужчин дурнеют». Он очень подходил к обитателям нашего лагеря, где находилось 10-12 тысяч призывников. Многие ждали отправку в часть по 1,5 – 2 месяца. За это время ребята в атмосфере ожидания и безделья дичали. Такой пример: на центральной аллеи нашего лагеря в полдень, появились две молодые женщины, вероятно, это были родственники офицеров, работающие в лагере; что происходило с новобранцами – они выскакивали из палаток, улюлюкали, свистели, орали; это было какое-то сумасшествие. Понять их в какой-то мере можно. Впервые оторванные от привычной среды, при появлении женщины, в неуправляемой толпе возникал дикий ажиотаж.
Мне пришлось дожидаться отправки в часть 2,5 месяца. За это время успел попасть в госпиталь с диагнозом дизентерия. Пробыл там около двух недель, а когда меня выписали, команду, с которой я прибыл, отправили на Сахалин. Опоздал к отправке я на один день. Было обидно. Меня определили в команду, где собрали всех отставших от своих команд и присоединил к ростовчанам.
Нас обмундировали, выдали голубые погоны. Ранним хмурым утром, 18 сентября 1952 года, нас погрузили на товаро-пассажирский теплоход «Каширстрой». С причала духовой оркестр нам сыграл прощальный марш. Вскоре порт Ванино скрылся за горизонтом.
На Дальнем Востоке в это время обычно стоит тихая солнечная погода. Большую часть пути проводили на палубе. Прошли мимо гряды Курильских островов. К концу нашего путешествия увидели мыс Лопатка и скалы «Три брата!» Через 5 суток в 12:00 вошли в Авагенскую бухту. На рейде бухты стояли пассажирские и военные корабли. Обратили внимание на разломанный корпус большого танкера. Нам объяснили: «Разломился во время шторма». Нашу команду, 300 человек, вывели на окраину г. Петропавловска. Велели ждать командиров и транспорт гарнизона, где будем проходить службу. В ожидании транспорта, я присел возле заборчика. Был закат дня, на меня повеяло каким-то родным духом. Это был или запах разогретой земли и травы, но таких ассоциаций в перевалочном лагере я не ощущал. Там, в лагере, на глубине 0,5 метров была вечная мерзлота.
Пришла машина, в нее погрузили наши пожитки. Нас построили, пешим строем двинулись в гарнизон Елизово, за 32 км от Петропавловска. В часть прибыли поздно ночью. Нас разместили в «учебном полигоне». Одноэтажное деревянное здание стало нашим домом, на весь срок «курса молодого бойца». Разбили по взводам, назначили командиров. Началась солдатская служба в 119 отдельном батальоне связи, 53 смешанного авиационного корпуса. В лагере перед отправкой в часть нам выдали сухой поек: сухари и еще что-то. На срок пути больший, чем мы затратили. У нас в вещевых мешках, остались излишки. В первые дни мы в солдатской столовой особого интереса не проявляли. Доедали сухой поек. Какое было удивление, когда по приходу в казарму мы не обнаружили наших мешков. Их все сгрузили в каптерку. Старшина роты требовал каждого подойти к нему со своими вещами. Он проводил ревизию. Все продукты конфисковались, отбирались все вещи, кроме личной гигиены, конвертов. На второй день наша братва уплетала с аппетитом солдатскую кашу.
Спать приходилось на полу. Постелью служила солома покрытая брезентом от палатки, прибитого по краям деревянными планками. Дни молодого бойца были напряженными. Изучали уставы внутренней и караульной службы, строевая и физическая подготовка. За день уставали так, что после отбоя засыпали моментально. Снов не было. Вроде только уснул, звучит команда «подъем». На сборы 45 секунд. Строем в туалет, зарядка, завтрак, развод на занятия. Весь день передвигаешься только в строю. День заканчивается вечерней проверкой и вечерней прогулкой строем. По воскресеньям замполит устраивал походы в кино, несколько выходных занимались весь день разучиванием строевых песен. Старожилам Камчатки нравилось, когда мы пели: «По долинам и по взгорьям», «Дальневосточная опора прочна».
Кормили нас хорошо, по северной норме. В суточную норму входило: мясо – 200 г, рыба – 200 г, жиры – 90 г, сахар – 80 г, крупы, хлеб – 800 г. Офицеры говорили: «По такой норме питаются курсанты военных училищ».
В 5 часов утра 4 ноября 1952 года нас разбудила команда дневального: «Подъем! Тревога! Землетрясение!» Мы выбежали на улицу. Земля под нами качалась. Ощущение такое, как в лодке, когда ты в нее садишься. Казарма скрипела, как рассохшаяся телега. Эпицентр землетрясения находился в Тихом океане. В Петропавловске оно ощущалось в 4 балла. Жертв и разрушений практически не было. Кое-где в домах разрушились печные трубы. Больше всего досталось Курильским островам. В результате толчков, возникла мощная волна «цунами». Волна высотой 6 – 8 метров накатывалась на берег. Домики, которые стояли на берегу, она поднимала, встряхивала и брёвнышки уносила в океан. Больше всех пострадали моряки, меньше связисты их средства связи базировались на сопках. Многие, спасаясь от стихии, в нижнем белье оказались на сопках. Было принято решение – уцелевших вывести с островов.
Наш транспортный авиаполк принял на себя эвакуацию людей с острова. На аэродроме каждые 5 – 10 минут взлетали и садились транспортные самолеты. Гарнизонная электростанция обслуживала только аэродром и взлетно-посадочную полосу. В казармах электричества не было. Праздник 7 ноября мы провели в темных казармах.
Запас продуктов и теплое обмундирование, завезенное для нас на Камчатку, срочно отправили для оставшихся на Курилах. Все это мы почувствовали на себе. В течение месяца на ужин нам давали отварную сухую морковку. В ноябре на Камчатке морозы 10 – 12°С. Мы в пилотках, легких шинелях, без рукавиц и в летних портянках по два часа, занимались строевыми занятиями на плацу. После таких занятий, руки не в состоянии расстегнуть крючки на шинели. Потом все нормализовалось. С материка доставили теплые вещи, продукты.
Тяжело переносилось отсутствие вестей из дома. Почти месяц в дороге и 2,5 на перевалочном лагере, мы не имели возможности поддерживать почтовую связь с родными. Только по прибытии к месту службы, я сообщил номер своей полевой почты. Письма на Камчатку шли долго. Поездом до Владивостока, оттуда пароходом в Петропавловск, и наконец, в гарнизон. Проходило около месяца. Первой, для меня почтой пришло десять писем от родных и друзей. Это был настоящий праздник.
Сейчас в СМИ появляются сообщения о том, что в частях солдаты испытывают бытовые неудобства, голодают. Комитет солдатских материей ездит по воинским частям, и требуют вернуть их сыновей и прочее. В наши дни об этом не возникало мысли. Это считалось тяготами воинской службы.
Нашими командирами были в основном фронтовики, участники боев с японцами. После капитуляции Япония некоторые воинские части перебросили на Камчатку. Оседали они почти на голом месте. Сами обустраивали свой быт. Строили казармы, склады, аэродром и пр. Офицеры ютились в казармах, семейные снимали квартиры у местных жителей. Некоторые селились в полуземлянках. Только в 1955-56 гг. в гарнизоне начали строить поселок одноэтажных домиков для офицеров.
