Все живое пульсирует, как звёзды.

Но кто знает, что может прийти

Человеку в голову?

Брюссель 1964

ИЗ ИНОСТРАННОЙ ТЕТРАДИ

Потеря пафоса

Лёгким горлом поётся

Сегодня на клиросе певчим.

А в подвалах горит воспалённость

На лицах гуляк,

Только ночь холодна,

Только ночи похвастаться нечем.

И на древнем барокко потрескался лак.

Где же пафос достать?

Может, дать объявление в газету?

Где простёртые длани?

Где молний удар из очес?

Люди мерно жуют, путешествуют, ссорятся...

Нету!

Всё на месте, как было.

Но пафос исчез.

Как случилось, что пафоса вдруг

Оскудели запасы?

Не запасы урана. И не запасы угля...

И выходит актёр.

И, как фокусник, делает пассы,

И уходит он, зала не расшевеля.

А чего там кричать?

Ну, чего горячиться?

Ироничность и тонкость?

Да я ведь их тоже ценю.

Но нельзя же иронией жить!

Это только горчица,

Лишь приправа.

А, собственно, где же меню?

Прежде, словно меха,

Раздувавшие горны,

Поднимались манишки.

Но пафоса нет и следа.

Ведь летящие волосы

Нынче и ложны и вздорны?

Пафос вышел, как в трещинку

Тихо выходит вода.

Писем пылких не шлите.

Бросайте сухую открытку.

Не летите стремглав,

А ползите,

Слегка тормозя...

Тот поплатится жизнью,

Кто сделать способен попытку

Стать высоким,

Когда быть высоким

Нельзя.

Брюссель 1963

* * *

Жизнь — это конь, что рвётся из удил,

Что вертит крупом, скинуть наземь метя...

Жизнь может вдруг подмять,— и я ходил

С рогатиной на жизнь, как на медведя.

Жизнь — это бойкий ботик посреди

Бездн и высот. Греби же, бел от злости...

Тебе ответ? Так вот он: победи!

Как сказано в грузинском древнем тосте.

1966

ПРОРОК

И вот я возникаю у порога...

Меня здесь не считают за пророка!

Я здесь, как все. Хоть на меня втроём

Во все глаза глядят они, однако

Высокого провидческого знака

Не могут разглядеть на лбу моём.

Они так беспощадны к преступленью!

Здесь кто-то, помню, мучился мигренью?

— Достал таблетки?! Выкупил заказ?

— Да разве просьба та осталась в силе?..

— Да мы тебя батон купить просили!

— Отправил письма? Заплатил за газ?..

И я молчу. Что отвечать — не знаю.

То, что посеял, то и пожинаю.

А борщ стоит. Дымит ещё, манящ!..

Но я прощён. Я отдаюсь веселью!

Ведь где-то там оставил я за дверью

Котомку, посох и багряный плащ.

1966

КОСНОЯЗЫЧЬЕ

Косноязычье мучило меня.

Была необходима сила бычья,

Скосив белки и шею наклоня,

Ворочать маховик косноязычья.

Косноязычье вовсе не порок!

Застигнутый полупонятным зовом,

Пусть корчится измученный пророк

В борении с рождающимся словом.

Смешенье междометий и слюны.

Побольше часа надобно — не сразу! —

Чтобы, придя в движенье, шатуны

Вдруг выдавили на поверхность фразу.

Лишь пустяки легко выходят в свет!

Я с трепетом внимаю бормотанью.

Всё это вздор, покуда бездны нет

Меж мыслью промелькнувшей и гортанью.

И если мысль действительно нова,

То надо говорить с азов учиться...

Ворочаются трудно жернова —

Но льётся тонкой струйкою мучица.

1964

ПОЛЁТ

Страшные нужны усилья,

Подвиг злой и озорной,

Чтоб распластанные крылья

Приподнялись за спиной.

Сколько ж, сколько ж надо пыла?!

Смертным потом пропотей!..

Надо, чтобы проступила

Густо кровь из-под ногтей.

...На губах предстанет пена...

И тогда внизу, вдали,

Вдруг растают постепенно

Очертания земли.

1967

* * *

Я эти песни написал не сразу.

Я с ними по осенней мерзлоте,

С неначатыми,

по-пластунски лазал

Сквозь чёрные поля на животе.

Мне эти темы подсказали ноги,

Уставшие в походах от дорог.

Добытые с тяжёлым потом строки

Я, как себя, от смерти не берёг.

Их ритм простой мне был напет метелью,

Задувшею костёр,

и в полночь ту

Я песни грел у сердца, под шинелью,

Одной огромной верой в теплоту.

Они бывали в деле и меж делом

Всегда со мной, как кровь моя, как плоть.

Я эти песни выдумал всем телом,

Решившим все невзгоды побороть.

1945

МУЗКОМАНДА

Тем гимнастёрки узковаты,

А этим слишком велики.

Стоят солдаты музкоманды,

Нестройные фронтовики.

Война в них мужество вселила,

Но только флейты в их руках,

И алюминиевая лира —

Как капля на воротниках.

Идут. И глухо стонет глина

Под грохот кружек жестяных.

Гармония и дисциплина —

Двоеначалие у них!

И на привале парень тронет

Ртом инструмент — и сразу ж тут

По дому полк в тоске застонет,

Офицера слезу смахнут.

Но кто же бросит комсоставу

Упрёк из-за одной слезы,

Не запрещённой по уставу,—

Коль в неслужебные часы?..

Под артогнём, во рву, у края

Оркестр гремит, судьбой храним,

Мир хаоса преображая

Искусством праведным своим.

В пилотках набок — неказисты:

Вот тот сутул, а тот в очках.

В шинелях латаных артисты,

Богема в мятых сапогах.

Восторг в их души жизнь вдохнула.

И как легко они парят!

Развод ли это караула.

Иль похороны. Иль парад.

Им важно всё. Им всё едино.

Ведь тонко чувствуют они:

Гармония и дисциплина

Друг другу в глубине сродни.

Достаточно фальшивой ноты,

Чтобы в казарме мыть полы!

Искусства ж вечные высоты

Недосягаемо белы.

Что там? Армейская палатка?

Иль врывшийся в суглинок дот?

Бог стройности и бог порядка

Вперёд их за собой ведёт.

1965

СОН

Отец явился из полка,