Но ничего я вспомнить не могу,

Ни чёрточки случайной, ни детали.

Хоть малость бы какую! Нет как нет!

Передо мною лишь одно, не боле,

Один лишь белый тот слепящий свет,

Глаза, как бритва, режущий до боли.

1961

БЕСПРЕДЕЛЬНОСТЬ

Порой в гостях за чашкой чая,

Вращая ложечкой лимон,

Я вздрогну,

втайне ощущая

Мир вечности, полёт времён.

И чую, где-то по орбитам

Мы в беспредельности летим.

О, если б воспарить над бытом,

Подняться бы,

восстать над ним!

И в беспредельности кружить,

И выйти на вселенский стрежень,

Где в воздухе, что так разрежен,

Нельзя дышать,

но можно жить.

1962

* * *

Боюсь гостиниц. Ужасом объят

При мысли, что когда-нибудь мне снова

Втянуть в себя придётся тонкий яд

Ковров линялых номера пустого.

Боюсь гостиниц. Это неспроста.

Здесь холодом от окон веет люто.

Здесь лампа. Здесь гардины. Здесь тахта.

Иллюзия семейного уюта.

Боюсь гостиниц. Может, потому,

Что чувствую, что в номере когда-то

Остаться мне случится одному.

Навеки. В самом деле. Без возврата.

1961

* * *

Дайте полночь с луною в мои осторожные руки,

Чтоб шумела широкой и мокрой сиренью.

Я не трону её, только в шумы и звуки

Аккуратно проставлю кой-где ударенья...

Дайте плотные ливни и молнии мая,

Закоулки лесные и даль заревую.

Я листа не сомну, стебелька не сломаю,

Только шелесты трав и берёз зарифмую...

Дайте полные неба речные затоны,

В острых искорках звёзд, и откосы крутые.

Я в полях предвечерних травинки не трону,

Лишь, волнуясь, помечу кой-где запятые...

1945

ВРЕМЯ ХЛЕЩЕТ

Ты задумался. Или ты болен.

Или замер с котлетой у рта...

Время хлещет,— вот так из пробоин

Хлещет в трюм что есть силы вода.

Ты балетом любуешься. Или

Спишь, укрыт одеялом по грудь...

Время хлещет, как будто забыли

В кухне кран до конца завернуть.

1967

МОЯ ЛЮБИМАЯ СТИРАЛА

Моя любимая стирала.

Ходили плечи у неё.

Худые руки простирала,

Сырое вешая бельё.

Искала крохотный обмылок,

А он был у неё в руках.

Как жалок был её затылок

В смешных и нежных завитках!

Моя любимая стирала.

Чтоб пеной лба не замарать,

Неловко, локтем, убирала

На лоб спустившуюся прядь.

То плечи опустив,

родная,

Смотрела в забытьи в окно,

То пела тоненько, не зная,

Что я слежу за ней давно,

Заката древние красоты

Стояли в глубине окна.

От мыла, щёлока и соды

В досаде щурилась она,

Прекрасней нет на целом свете —

Все города пройди подряд! —

Чем руки худенькие эти,

Чем грустный, грустный этот взгляд.

1957

* * *

Весною новой новая трава,

Не знает ничего о прошлогодней.

Ей память для чего? Они жива,—

Ей хорошо без прошлого, свободней.

А мне-то как: забрёл в дремучий лес

Воспоминаний и не выйду к свету...

Мир прошлого! Да он давно исчез!

Его давно на самом деле нету!

Был, да пропал, подобно миражу.

Прошло с тех пор уж лет пятнадцать этак...

А я брожу в густом лесу, брожу

С рубцами на лице от бьющих веток.

1959

* * *

Мне писалось лучше в поездах —

В тамбуре набитой электрички.

В самых неожиданных местах,

В силу вкоренившейся привычки.

В час, когда купать детей зовут

Иль в аптеке покупаешь мыло,

В кассу стать бы надобно — а тут,

Смотришь, вдруг под вздохом защемило!

Мне писалось лучше у врача,

В миг, когда сидел я, раскрывая

Рот,

рукою между тем ища

Карандаш в кармане...

И живая

Та строка, что мне являлась там,

Где вовек не сыщутся чернила,

Из глубоких будней к высотам,

Как в горах тропинка,

уводила.

1965

* * *

На стекло налепился листочек,

всё запутано очень хитро...

Выручает разборчивый почерк

да с нелёгким наклоном перо.

Всё запутано там и, слетая,

всё несётся во тьму за стеной...

Выручает сегодня простая

тишина полосы возрастной.

Поле белый туман заклубило,

чёрный дождь наползает на сад...

Выручает, что всё это было

и уже не вернётся назад.

1974

ПОСМЕЙСЯ НАДО МНОЙ

Посмейся надо мной! Скажи: какой чудак!..

Я буду говорить. Всё выскажу к рассвету.

Я знать хочу: что бред! Что всё это не так!

Что страх напрасен мой! Что ничего ведь нету!

Детали приведу. Тут факты, мол, одни.

Вот так-то, мол, и так. Всё просто, мол, донельзя.

Я буду говорить. Ты уши вдруг заткни.

Скажи: какой дурак...

И надо мной посмейся.

1965

Я ПОСЕТИЛ ТОТ ГОРОД

Я посетил тот город, где когда-то

Я женщину всем сердцем полюбил.

Она была безмерно виновата

Передо мной. Её я не забыл.

Вот дом её. Мне говорят подробно,

Как осенью минувшей умерла...

Она была и ласкова и злобна,

Она была и лжива и мила,

...Я не решаю сложную задачу,

Глубинные загадки бытия.

Я ничего не знаю. Просто плачу.

Где всё понять мне?

Просто плачу я.

1961

ОНА

Присядет есть, кусочек половиня,

Прикрикнет: «Ешь!» Я сдался. Произвол!

Она гремит кастрюлями, богиня.

Читает книжку. Подметает пол.

Бредёт босая, в мой пиджак одета.

Она поёт на кухне поутру.

Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!

А просто так:

уйдёт — и я умру.

1965

НЕЗАБУДКИ

В шинельке драной,

Без обуток

Я помню в поле мертвеца.

Толпа кровавых незабудок

Стояла около лица.

Мертвец лежал недвижно,

Глядя,

Как медлил коршун вдалеке...

И было выколото

«Надя»

На обескровленной руке.