Вот первый повод к появленью слова.
И не внимал я голосу творца,
Но чувствую, что оставляет сила,—
Кровь отошла нежданно от лица
И к сердцу на мгновенье подступила.
И жалобы моей полночный крик
Средь тишины, наполнившей траншею,
Был беззащитен, но и был велик
Одною лишь истошностью своею.
И был тогда, признаюсь, ни при чём,
Когда, больной, дышал я еле-еле,
Тот страшный ангел с огненным мечом,
Десницей указующий на цели.
1962
БАБКА АНАСТАСИЯ
Молилась бабка за меня,
моей лишь пользы ради,
пред чёрной вечностью склоня
свои седые пряди,
поднявши взор до высоты,
в рубахе и босая,
сведённые в щепоть персты
неистово бросая.
Она, бездонной ночью той,
молила матерь божью,
чтоб не спознался с клеветой,
ни с низостью, ни с ложью.
Молила в окруженье тьмы,
поникшая уныло,
чтоб от тюрьмы и от сумы
меня бы охранило.
Молила, не стирая слёз,
перед лампадным кругом,
чтоб я не голодал, не мёрз,
чтоб не был предан другом.
Чтоб я ночами мирно опал,
чтоб не был бы бездельник,
чтоб я не спился, не пропал,
не взял казённых денег.
Чтоб жизни пыточный мороз,
чья нестерпима сила,
я бы, упорный, перенёс,
чтоб жизнь не надломила.
Чтоб я не знал тоски.
Лютей
она всего на свете!
Чтоб было всё, как у людей:
и дом родной, и дети...
Молилась бабка обо мне,
и ноги были босы...
Стекали при ночном огне
без остановки слёзы.
Она просила уберечь
от злого произвола!..
И восходила кверху речь
до самого престола.
1975
* * *
С детских лет и мне завет завещан
скромности. Его я берегу...
Но я видел раздеванье женщин
на пустом рассветном берегу.
Над рекой заря, белея, стыла.
Меленький кустарничек. Плоты...
Предо мной тогда предстала сила
женской откровенной наготы.
И на миг вдруг всё оцепенело:
оказались вдруг тогда слиты
белизна немыслимая тела
с белизной надречной чистоты.
1973
* * *
Мои друзья — загадка для меня:
Супруга. Положение. Машина.
Высокомерней вид день ото дня.
Грозней очки. Безбрежнее плешина.
Тот «пульке» предан, этот — гаражу,
Тот с псом гуляет. Горькая пропажа!
На друга озадаченно гляжу:
Ровесник! А как будто бы папаша.
Ползёт солидно, не бежит бегом.
Портфель. К губе прилипла сигарета.
Не с вами я. Я в возрасте другом!
Я где-то там. Я задержался где-то!
1961
* * *
Поэту всё мешает на планете:
Когда соседи рядом гомонят,
Безмолвие, и если плачут дети,
Коль есть семья, и если не женат...
И он, как знахарь, не спеша мешает
Всё то, что закипает в глубине.
Поэту в этом мире всё мешает:
Воротничок, картина на стене...
Он, как сквозь чащу, движется сквозь вещи,
Здесь топь. Мгновенье. И смотри: погряз...
...Он гонит всё, чтоб проступала резче
Та суть, что укрывается от глаз.
1966
МАЛЬЧИКИ
На чердаках и в сумраке подвалов,
В кухмистерских, где толчея и чад,
Исполнены высоких идеалов,
Мальчишки о России говорят.
О мальчики российские!
Не вы ли
Мир потрясли когда-то в десять дней,
Комдивами садясь в автомобили,
Комбригами влезая на коней...
Да, так же, как за книжками в подвале,
На сходке иль в студенческой норе,
Они исканье правды продолжали
Под знаменем и с шашкой на бедре.
Шли на врага с тяжёлыми полками,
Когда весь край мятущийся горел...
Попавши в плен, не заслонясь руками,
Спокойно выходили на расстрел.
В тот трудный час их укрепляла вера...
Сняв шлемы, белокуры и чисты,
Они стояли,
в дуло револьвера
Смотря глазами, полными мечты.
1957
БАЛЫ
Балы! От шпор до штукатурки,
От люстр до коков — всё дрожит...
Вон — Пестель, он летит в мазурке.
Вон — с дамой Вяземский кружит.
Трещат вощёные паркеты.
Солдаты дуют, молодцы!
Кружат сановники, поэты,
Тираноборцы, мудрецы.
Стихи — в альбомах женщин милых.
Трактаты — в дружеском письме...
Как всё легко!
Мазурка в жилах,
В душе мазурка
И в уме.
Всего каких-то полтораста
Иль двести продержалось лет...
О мир танцующий дворянства,
Тебя уже в помине нет!
Твои подмётки отстучали...
Ты так был яростно спалён,
Что средь псковских болот торчали
Лишь камни эллинских колонн.
Не здесь ли тот писал когда-то,
Что был лишь истиной влеком,
В шелку тяжёлого халата,
Дымя янтарным чубуком?
А ведь от вольтерьянских максим
Не так уж долог путь к тому,
Чтоб пулемёт системы «максим»
С тачанки полоснул во тьму...
1959
* * *
Что ж, надо постепенно приучаться
не уходить от повседневных дел.
Удел отца иль просто домочадца —
на свете самый праведный удел!
Среди семейства восседай как турок...
Но за продуктами пойдёшь, и вот
какой-нибудь затейливый проулок
тебя к реке дымящей подведёт...
И как юнец,
что в этот час не в школе,
стоишь с кошёлкой рыжих бураков,
почуяв голос тайной дикой воли
от ветра, от реки, от облаков.
1973
* * *
Шофёры боятся самоубийц.
Однажды, видя, как парикмахер
Натачивал бритву на ремне,
Я подумал, что ритм правит миром.
Ритм задан миру.
Мир заведён, как бывают заведены туго,
До отказа часы.
Ночь с необходимостью сменяется днём.
На улицах помаргивают светофоры.
Ложечка методично вращается
В стакане швейцара Музея восточных культур.
Луна руководит в океане отливом и приливом.
Ритмичны пуговицы на жилете.
Мать, вытащив тяжёлую, как гиря, грудь,
Покачивает ребёнка.
