— Да никого я не высмеивал… И потом, ведь ее не было в ресторане!
— Зато я была! А Тамара — моя лучшая подруга!
— Ну извини. Не подумал… Сам не знаю, что на меня нашло…
О том, что после матча у него состоялся неприятный разговор с Крапивиной, в последний момент Леша решил умолчать.
— Томка — она очень гордая… А у нас с вами — я имею в виду мужчин и женщин — разные роли: выбираете вы, — подняла на него большие карие глаза Инночка. — Женщина, в лучшем случае, выбирает из тех, кто выбрал ее. Но Тома не станет ждать, пока ее выберут.
— И что же она сделает?
Разговор принимал интересный оборот. Честно говоря, такой серьезности от смешливой жены друга он не ожидал. Ее слова о Тамаре звучали бесконечно тепло и уважительно.
— Пойдет своей дорогой. Теперь ты понимаешь, почему она не пришла на игру?
— Не очень…
— Да потому что боится лишний раз тебе на глаза показаться, чтобы ты, упаси Боже, ничего не подумал! Какой же ты глупый, — вздохнула Инночка. — Леша, я хочу тебя попросить: раз уж так сложилось и ты — единственный друг Артема, не обижай, пожалуйста, и мою единственную подружку. Обещаешь?
Понять последнюю фразу оказалось легче всего: почему-то в этот момент он вспомнил пресловутый заплыв, когда все девичьи слезы списал на счет женской импульсивности, несдержанности, сентиментальности. Но лишь сейчас понял, как ошибался: между Инной и Тамарой действительно существует связь, характерная скорее для мужской дружбы!
— Хорошо, обещаю, что постараюсь найти с ней общий язык… Хотя мне с ней сложно, — неожиданно признался он.
— Да что ты! С ней знаешь как просто?! — Лицо Инночки мгновенно преобразилось. — Я тебя научу! Томка — она, можно сказать, правильная, вернее — прямолинейная. Стоит это усвоить — и все: каждый ее шаг предсказуем! А еще она добрая, преданная, понимающая…
— Все, больше не выдержу! — перебил ее Алексей и поднял руки. — Уже чувствую себя полным идиотом по сравнению с твоей мудрой подружкой. Виноват по всем статьям! — неожиданно рассмеялся он. — И как мне теперь искупить свою вину?
— Отдашь нам свой пригласительный на финал! — после недолгой паузы нашлась Инночка.
— И все? — разочарованно уточнил он. — Вообще-то я его уже Пашке обещал… но с ним я улажу. Только и у меня просьба: не рассказывай ничего Тамаре. Идет?
— Конечно! Да если она узнает, что мы с тобой сговорились, ни за что не пойдет на игру! Даже если ее сам ректор пригласит!
— С характером у тебя подружка, — усмехнулся Алексей и, заметив в вестибюле Артема, забросил на плечо спортивную сумку. — Но коли жена лучшего друга так ею дорожит, придется потерпеть…
Последующих событий было так много и все они так спрессовались в памяти, что сравнительно ясно вспоминались лишь отдельные моменты: очередная травма, кубок, примирение с Тамарой, ее онемевшие пальцы, снова ссора, концерт… Разве он мог подумать, что способен ради нее стащить в райисполкоме розу прямо под носом у вахтера! На такое можно пойти лишь в состоянии белой горячки или… ярчайшей влюбленности! Тамарины родственники, благодаря которым ему повезло не превратиться в инвалида, операция… И он снова пытался выбросить из головы строптивую гордячку…
Сколько же раз за тот год он старался это сделать! Проходил мимо, отворачивался, делал вид, что не замечает ее, хотя внутри все дрожало: хотелось схватить, прижать к себе и не отпускать! Он буквально сросся мыслями с ней. В тот злопамятный день, когда она ошпарилась кипятком, он, едва увидел поднимавшийся от джинсов пар и беспомощные, полные боли зеленые глаза, тут же сам прочувствовал эту боль каждой клеточкой кожи! Он бы все отдал, чтобы поменяться с ней местами и избавить ее от страданий!
А потом случилась эта глупая история с концертным костюмом… Угораздило же его вспомнить, что на свадебных фотографиях Кушнеровых он видел Лиду в чем-то длинном!.. И опять все пошло наперекосяк…
«Хватит, — устав от изматывающей борьбы с самим собой, вяло попробовал он себя образумить. — Пусть с ней мучается кто-нибудь другой».
Но этим «другим» снова становился он: память невольно прокручивала все эпизоды — с лифтом, ночным заплывом, рестораном, историю с шампанским… Соревнования, концерт, ожог, платье, снова лифт… Пока однажды среди ночи он не осознал: кажется, влюбился…
А дальше произошло то, о чем вспоминать не хотелось… Он тогда даже не уловил подвоха в словах Тамары, предложившей подняться к ней в комнату!
Случись с ним нечто подобное сейчас, он не стал бы так мучиться. Потому что больше ни к кому не испытывал тех чувств, которые его тогда переполняли…
3
…Ощутив сквозь сон, как защемило сердце, Алексей открыл глаза и какое-то время напряженно пытался сообразить, где находится. Уловив краем глаза непонятное свечение за шторой, он встал, приоткрыл балконную дверь, машинально прихватил лежащие на журнальном столике очки и ступил на хранившую дневное тепло шероховатую плитку. Царящая на побережье абсолютная тишина никак не вязалась с громкой славой Ибицы. Лишь всполохи и пронзающие небо лучи вдалеке служили доказательством тому, что неподалеку от зоны комфортабельных отелей — этакого сонного царства — бурлила совсем другая жизнь.
Над расположенным не далее чем в полумиле островком висела яркая луна. Дорожка от нее серебрилась на морской глади холодным светом и, раздвоившись, огибала торчащую из воды каменную преграду. Над головой блестели яркие гроздья звезд, но чем ближе они были к луне, тем сильнее тускнели. Само же покрытое темными пятнами ночное светило опоясывалось загадочным туманным нимбом, в котором лучилась одна маленькая звездочка. И чем пристальнее Алексей всматривался в сияющую точку, тем больше ему казалось, что она изо всех сил борется с лунным притяжением и силится вырваться из туманного кольца. И вдруг ей это удалось: увеличиваясь в размерах, звездочка полетела прямо на него…
Вздрогнув, он тряхнул головой, видение исчезло: на небе по-прежнему висели звездные гроздья, в туманном ореоле вокруг луны запуталась маленькая блесточка…
— Алексей Ярославович? У вас все в порядке? — обеспокоенный голос Чернова окончательно привел его в чувство. — Я уловил движение за стенкой, постучал — вы не ответили. Решил проверить.
— Все нормально, Володя… Что-то не спится.
Отдав должное его чуткому слуху, Алексей усмехнулся. За три года работы Владимир стал больше чем телохранителем: всегда знал дистанцию, все чувствовал, все понимал, никогда ничем не докучал. Можно сказать, стал для Радченко его мыслящей тенью.
— Придется заснуть, — поучительно изрек Чернов. — Иначе дайвинга завтра не будет и на глубину я вас не пущу. А если утром подскочит давление, то и теннис отменим… Артем Леонидович тоже вторую ночь плохо спит.
— А ты откуда знаешь?
Два двухкомнатных люкса занимали добрую треть этажа и отделялись от общего коридора двойной дверью. Такой же дверью каждый из номеров был отгорожен от просторного холла с огромными, во всю стену, стеклянными окнами, за которыми прямо над общим пляжем нависала широкая терраса.
В ответ Владимир лишь многозначительно пожал плечами:
— Ну так как? Спим или завтра не ныряем?
— Спим, — согласился Алексей и покинул балкон…
…Он хорошо запомнил Тамару спящей: чуть приоткрытые пухлые губы, закрывавшие пол-лица пряди непослушных волос, по-детски поджатые ноги и изящно свернутое в клубок гибкое тело. И сама она вся какая-то трогательно-беззащитная — хотелось закрыть, заслонить ее собой от любых звуков и молча любоваться…
Позже Алексей не раз наблюдал за ней спящей, но тогда, закончив обводку Инночкиных чертежей, он всматривался в ее лицо при тусклом свете настольной лампы и едва сдерживал желание поцеловать.
«Надо что-то придумать: я хочу видеть и чувствовать ее рядом постоянно», — решил он, заползая под одеяло.
Кто знал, что именно Филя, отношения с которым к тому времени достигли точки кипения, заставит их сделать шаг навстречу друг другу?
