— Ребята, вы закончили?

Иииии улыбка.

— Мы получили то, зачем пришли. Мэм, приятно видеть вас снова.

Лиззи поднялась с его колен, но осталась стоять рядом с Лейном.

— Взаимно.

— Ну, я подумал, что вы захотите узнать, что я снял печать с двери кабинета главного бухгалтера. — Мерримак улыбнулся. — Все, что нам нужно мы забрали оттуда.

— Хорошо, — сказал Лейн.

— Нам как раз было интересно, когда это произойдет, — пробормотала Лиззи.

— Вам? Какое совпадение. — Детектив достал блокнотик. — Сейчас, мне нужен список людей, которые имеют доступ к безопасности компьютерной сети. Вы можете сказать, кто обладает такой информацией?

— Понятия не имею. — Лейн пожал плечами. — Я с радость спрошу ИТ-отдел корпорации. Может, они знают.

— Или, может знает ваш брат Эдвард.

— Возможно.

— Скажите мне, он имеет отношение к установке программного обеспечения по безопасности?

— Не знаю. — Ладно, это была ложь. — Зачем ему это?

— Вы не знаете, устанавливал ли он или нет?

— До недавнего времени я не очень часто общался с семьей, и был не в курсе бизнеса. Так что не могу ничего сказать.

— Ладно. — Детектив хлопнул ладонью по блокноту. — Думаю, мне стоит позвонить вашему брату и напрямую спросить его об этом.

— У него нет мобильного. Но я могу ему передать, чтобы он вам перезвонил.

— Нет необходимости. Я знаю, где он живет. — Детектив осмотрелся. — Конечно, обстановка здесь впечатляет.

— Есть такое.

— Вы, наверное, тоскуете по вашему отцу.

У Лейна тут же мелькнула мысль: «Может кто-то и купится на этого детектива, играющего роль а’ля Коломбо идиота, погрязшего в рутине расследования, но точно не я».

— О, конечно. Я безумно по нему тоскую.

— Отец и сын. Это всегда особая связь.

— Да.

Возникла пауза, Лейн не стал продолжать эту тему, поэтому Мерримак как всегда снова улыбнулся.

— Я слышал, что ваш брат Макс вернулся в родные пенаты? Это своего рода сюрприз для всех нас. Сколько лет, сколько зим прошло с тех пор, как он был в Истерли, не так ли?

— Да.

— Но он несколько дней пробыл в Чарлмонте. — Лейн нахмурился, детектив вопросительно приподнял брови, глядя на него. — Вы не знали об этом? Правда? У меня имеется парочка свидетелей, которые готовы присягнуть, что Макс встречался с Эдвардом. Причем днем, в тот же день, когда умер ваш отец. Вы знали, что они встречались?

Лейн почувствовал готовое вырваться проклятье, но он сдержался, благодаря силе воли.

— Вы ставите меня в неловкое положение, вы понимаете это?

— Неужели?! Это всего лишь простой вопрос.

— Не обижайтесь, но вы ведете расследование убийства, поэтому от вас не могут поступать простые вопросы, — ответил Лейн.

— До тех пор, пока вы говорите правду, не пытаясь кого-то прикрыть. Вы защищаете кого-то, мистер Болдвейн? Или вы что-то скрываете от меня? Потому что мы получили сейчас огромное количество информации, которое несказанно поможет в расследовании. Я настоятельно вам рекомендую быть максимально открытым и честным, если для вас такое возможно.

— Вы меня подозреваете?

— Если бы вы были подозреваемым, я бы вел с вами беседы в управлении полиции. Но мы же находимся не там, поэтому нет. — Улыбка. — Мне просто стало интересно, знали ли вы, что ваши два брата встречались.

Лейн глубоко вздохнул животом, пытаясь подавить искушение вскочить и побежать к коттеджу, где остановился Макс, и выбить все дерьмо из парня, пока не узнает, какого черта здесь творится.

Детектив снова улыбнулся.

— Думаю, мне теперь очевидно, что вы не знали об этом. Свидетели показали, что видели каждого из них на стороне реки Индианы. Ниже водопада. Именно в том месте, где было найдено тело вашего отца.

Лейн улыбнулся в ответ.

— Возможно, они решили полюбоваться видом на реку.

— Или обсудить, что может произойти с телом, если оно упадет с «большой пятерки» мостов. — Мерримак пожал плечами. — Или, возможно, они любовались видом реки. И вы оказались правы.

— Где ты была?

Джин вошла в свою спальню и совсем не удивилась, увидев Ричарда, сидевшего в белом обитом шелком кресле, с искаженным яростью лицом, его худосочные длинные руки и ноги подергивались, как если бы ее отсутствие поздним вечером, являлось личным оскорблением для него.

Было такое впечатление, словно кто-то адски его разозлил, словно разрисовал граффити весь его кабинет и поджог Библию прямо перед ним.

Закрыв за собой дверь, она остановилась, выжидая, когда в ее крови закипит огонь протеста, и ее мания борьбы поднимет свою голову. Она внутренне собралась, приготовившись к высокооктановым волнам сумасшествия, готовых начать бороться и помочь ей пережить эту ситуацию. Она была готова к оскорблениям, которые ни откуда возникали в ее голове и хитрой, стервозной улыбке на своем лице.

Но ничего этого не произошло.

Вместо этого, она испытывала сокрушительную тяжесть во всем теле, причем до такой степени, что даже когда он рванул из кресла к ней по белому ковру, она так и продолжала стоять на месте. И ее заторможенность была похожа не на ту, что она испугалось его… нет, она была совсем другой. Она превратилась в оцепеневшую статую… из которой вышел дух, паря над ее неподвижным оцепеневшем, превратившись в камень, телом.

Она смотрела на себя сверху, и наблюдала, как он, приблизившись почти вплотную, ругался и нес полный брел, потом дернул ее за руку, потянув за собой, и бросил на кровать.

Паря над собой, она отчетливо видела, что последовало за этим, ничего не чувствуя и не предпринимая никаких попыток остановить его… сверля взглядом его затылок, как двигались его худосочные плечи и ноги, пока он срывал с нее одежду, сдергивая ее вниз.

Одеяло из египетского хлопка скомкалось под ней, пока он потел, вдалбливаясь в нее, возвышаясь над ней.

Паря высоко Джин сосредоточилась на своем собственном лице, которое было довольно-таки красивым. Хотя глаза настоящей Джин были совершенно пустыми, при всем ее внутреннем свете и желании жить, сейчас они напоминали пару мертвых булыжников. «Мое хладнокровие достойно восхищения», — подумала она, наблюдая за собой лежавшей на спине и вспоминающей Англию или что-то другое.

«Что сказал Самюэль Ти? Мне стоит думать о Бергфорде?!»

Ричард кончил, его тело обмякло, затем он отстранился. Тело настоящей Джин так и осталось лежать совершенно неподвижно, пока он что-то ей говорил. Затем он встал, развернулся на каблуках и вышел с гордо поднятым подбородком, как маленький мальчик, которому удалось успешно защитить свою песочницу от детей постарше, а сейчас он намерен оставить свою собственность, поскольку уже успел заявить своим права на нее.

Через какое-то время парящая Джин опустилась на кровать и присела рядом с настоящей Джин. Ей не хотелось возвращаться в свое тело. Лучше быть подальше от всего этого. Так проще…

Потом у нее возникла мысль, что ей следует прикрыть реальную Джин, поэтому она потянула одеяло, прикрывая ее нижнюю часть тела.

И в безмолвии реальная Джин подумала, что возможно она заслужила все это, все, что получала сейчас. Она не пропустила никого, кто когда-то был рядом с ней, намеренно высмеивая и умышленно громко критикуя, причем сознательно жестоко, а не шутки ради, каждого, в свое время возглавляя в классе клуб самых дрянных девчонок, в лагере и в школе… и что теперь, школа и оценки были позади, теперь же она была у всех на глазах, и все думали о ней, как об ужасной развратной женщине, ведущая праздный образ жизни.

Ну, как минимум, на то были свои обстоятельства.

Если учесть, что фактически пришли единицы, чтобы выразить свое соболезнование семье по поводу кончины отца. И того факта, что Тэмми больше тоже не собиралась приходить. Она явно бала понижена в своем статусе в глазах общественности, ее переместили на задний план.

Возможно это и была карма.

Возможно такое происходит, когда ты выбрасываешь в мир слишком много отрицательных, дурных эмоций. И цунами этих выбросов вернулось к ней с полной силой, со всем тем, что она сделала другим за все годы.