— Или из Света. Имеет ли значение, откуда? Оба королевства имеют углы. Границы. Места перехода. Нужно попросту найти такое место и объявить своим.

— А как ты создашь врата?

— Без понятия.

— Мы не вернемся в Цитадель, верно?

— Я так думаю, капитан.

— Посуда и пища остались там, и кони — придется нам питаться эфиром?

Он смотрел на нее со странной настойчивостью. — Может быть, — пробормотал ведун, — достаточно будет веры.

* * *

В то утро, когда капитан Келларас расставался с Грипом Галасом и Хиш Туллой, воздух был влажным и спертым. Крупинки снега летели с неба всю ночь, снег покрыл изрытый тракт, заполняя глубокие отпечатки подков и копыт; Келларасу думалось, что мир пытается стереть следы былого, желая, чтобы грядущее было чище.

Но иллюзия оказалась мимолетной. Грядет война, напомнил он себе, проверяя сбрую. Нетерпеливая и безжалостная, она поползет через времена года, покинет привычное, тающее от тепла гнездо. Мысленно он уже видел заледеневшие трупы и полосы багрянца на белой почве. «Чистота скоро уйдет. Даже взгляд души способен испачкать окружающее».

Он обернулся. Грип Галас уже сидел на лошади. Хиш Тулла скакала, отъехав от перекрестка на запад. Расставание супругов вышло кратким и тихим. Келларас кашлянул. — Мне все же хотелось бы получить ваше позволение и поехать вместе.

— Мне подобает лишь общество Пелк, — возразил старик и пожал плечами, извиняясь. — Отошлю ее подальше от Харкенаса, едва мы закончим дело.

Келларас посмотрел на Пелк, но лицо ее было замкнуто. А ведь ночью они страстно, хотя и почти неслышно, занимались любовью. Кажется, женщина, которой он отдал сердце, исчезает у него на глазах. — Если таково ее желание…

Грип улыбнулся. — Пелк?

— Именно, — ответила та, изгибаясь в седле и глядя на северный поворот тракта, ожидавший их с Грипом. — Если отошлют туда, где будет капитан.

Келларас восхищенно покачал головой. — Я буду, если только наши войска не соберут к битве.

— Если случится так, — улыбка Грипа Галаса угасла, — значит, наши усилия пошли прахом.

— Тогда лучше спешите.

Кивнув, Грип подобрал поводья. Они с Пелк бок о бок уехали по северному тракту, исчезая в горелом лесу. Келларас выжидал, пока не потерял их из виду за южным поворотом.

С того дня прошла неделя. Келларас слонялся по коридорам Цитадели, видя рождение новых ритуалов, жреческие процессии в сумерках и ночью; на заре фигуры в рясах вставали на колени, понурив головы, будто приветствуя незримое солнце потоками горя. Он становился свидетелем торжественного задувания свечей, фонари оставляли гореть до остатков масла, задвинув шторки. Он встречал верховную жрицу Эмрал Ланир, стеклянными глазами наблюдавшую ежедневные поклоны, поясные и земные.

Среди всей суеты паранойя подозрений все сильнее окутывала Цитадель, пока старая королевская крепость не стала режимом походить на тюрьму. Зрелище жалкое, на вкус Келлараса. Особенно сейчас, когда вера легко обнаруживается по цвету кожи. Вечный шпионаж не сможет выявить потенциальных богохульников среди верующих. Нет, это грубая политика, мирская борьба за влияние и контроль равнодушного средоточия. И во всем сквозит вонь нарастающей паники.

Но сегодня пришла весть о чуде Зимнего рынка, о неофициальной процессии во главе с Эндестом Силанном, чьи руки неистощимо кровоточат. А потом, согласно показаниям выживших хранителей, дракон опустился на площадь, только чтобы его изгнал тот же самозваный пророк тьмы.

Келларас жалел, что не напился — не пришлось хотя бы раздумывать над правдоподобием странных сплетен. Но его призвали в древнюю палату Пурейков, он ждет, когда Сильхас Руин соизволит заметить его появление. Белокожий воитель склонился над большой, тщательно начертанной пергаментной картой, очень подробной — указаны все высоты, записаны наилучшие короткие пути между основными трактами и дорогами. Эту работу Кедаспела создал сразу после войн с Форулканами и Джеларканами. Дар запоздалый и потому сомнительный, особенно сейчас.

Наконец Сильхас отступил и тяжело сел в кресло с высокой спинкой. Посмотрел на Келлараса, но заговорил не сразу. — Дракон насмехается над стенами. Зима не дает нам покоя. Видел Гриззина Фарла?

— Нет, милорд, много дней не видел.

Сильхас со вздохом указал на карту: — Мы встретим Легион в низине Тарн. Она широкая и относительно ровная, старые русла неглубоки и лишены камней. На восток открытое пространство, на западе непроходимые останки сгоревшего леса. Скажи, лорд Урусандер будет так любезен?

— Он известен честностью, милорд. — Келларас чуть помедлил. — Долина ему знакома, ибо именно там он муштровал Легион перед южным походом на Форулканов.

— Он оценит иронию?

— Я не так хорошо его знаю, милорд.

— Хунн Раал будет в восторге, — предсказал Сильхас Руин. — Я получил письмо от капитана Празека…

— Капитана, милорд?

— Полагаю, его повысили на месте. Легион Хастов вскоре покинет место сбора.

— Значит, Празек считает их готовыми?

— Нет, конечно же. Не глупи, Келларас. Но, — резко и нетерпеливо вскочил Сильхас, — мы теряем время.

За стеной прозвенел колокольчик.

Вспышка раздражения исказила черты Сильхаса. — Войдите, — рявкнул он.

Дом-клинок отдала честь обоим офицерам и доложила: — Лорд Сильхас, происшествие у Терондая. Монах из трясов и какая-то хранительница, говорят, пропали.

— Куда пропали?

— Милорд, они стояли на узоре и просто исчезли. А другой монах идет к Палате Ночи…

— И ему не препятствуют?

Молодая женщина заморгала. — Верховная Жрица отослала стражу от прохода уже довольно давно, милорд. Кажется, там… нечего защищать.

— Тот монах, — сказал Келларас. — Его узнали?

— Нет, сир. Скрывает лицо капюшоном. Но в Терондае исчез ведун Реш.

На миг все застыли. Сильхас схватился за оружейный пояс. — Вы, готовьте оружие. За мной.

Все трое поспешили наружу.

«Кепло Дрим. Излюбленный ассасин Шекканто. И сейчас Аномандер не встанет на его пути».

* * *

Какой-то домовый клинок привязался к Кепло Дриму, окликнув его у входа в коридор Палаты Ночи. Раздраженно и почти бездумно ассасин оставил труп лежать на выбитых плитах пола. Он шагал, пока на увидел преграду, покрытую росой дверь из черного дерева. Полированную древесину успели покрыть резью рун и барельефами. Кепло на миг замедлился, изучая изображения. «Сцены дарений. Вот это явно Драконус, а тот еле заметный абрис — Мать Тьма. Или то, что от нее остается. Странно, не так ли: богиня принимает дары. Кем же мы сочтем того, кто дары приносит?»

Но размышления лишь отвлекают его. Внутри Кепло Дрима пылает жар, жажда развернуться, стать многими из одного, порвав цепи плоти и костей. Оскалив зубы в предвкушении, он пинком распахнул двери в палату.

Сила удара показалась необычайной ему самому. Пинок расщепил дерево, покрыл трещинами искусные панели. Старинной работы железные петли ломались с треском, второй удар заставил двери повалиться на порог.

Леденящий холод поразил Кепло, он издал в ответ звериное рычание. «Возьми же меня, Старая Кровь. Мы слишком долго подчинялись запретам».

Он замерцал, увеличиваясь, и с дикими судорогами перетек в дюжину гибких кошачьих тел, чернотою подобающих окрестной тьме. Позади осталась рваная одежда, стертые сапоги, перевязь с ножами, капюшон и тяжелый меховой плащ — все легло беспорядочной грудой.

Почва под множеством лап оказалась мерзлой глиной, скользкой и твердой. Двенадцать пар глаз изучали путь вперед: корявые голые деревья торчат из земли, неровные линии валунов обозначают какие-то загадочные узоры на близком склоне, а справа — множество глаз сузилось — справа высится остов кареты. Даже незаконченная, она огромна сверх понимания. Смотреть на нее значит отшатнуться от жуткой несоразмерности масштаба — он ощутил, как прижимаются уши от инстинктивного страха.