— Никак нет, сир.

Он заметил колебания и сказал: — Идите же.

— Пока что, сир, мы не проливали кровь в открытую…

— Лорд Андарист вам возразил бы.

— Но ведь формальных обвинений не предъявлено, сир?

— Что, у вас иные предложения?

Она кивнула: — Сир, мы узнали от уцелевших разведчиков, что отрицатели ныне организованы. Значит, кто-то этим занимается. Трудно вообразить, будто лесные дикари способны на это сами по себе. Кажется, монастыри трясов объявили о нейтралитете, но они той же веры, сир.

— Дальше. Я заинтригован.

— Монастыри Яннис и Йедан, сир. Если скрытность поможет войти в крепость Манелле, то почему и не в монастыри? В смысле припасов там будет лучше, сир, к тому же мы эффективно уберем трясов с поля, не придется полагаться на сомнительные клятвы в нейтралитете. Да можно ли верить доброй воле, сир, во время гражданской розни?!

— Нападение, оправданное обвинениями, будто их агенты сбили лесных жителей в войско?

— Я же говорю, сир. Кто-то организует лесовиков. Кому еще это было бы нужно? Еще важнее, кто иной мог бы обладать должным влиянием?

— Жрецы-воины трясов замечательны, лейтенант. Это будет похуже Хранителей.

— Скрытность, сир, как вы сказали. Ночная атака, открыть ворота. Если мы застанем их врасплох.

Халлид думал. Здесь есть преимущества. Что за славный переворот! У Хунна Раала не будет выбора, кроме как назвать Беханна вторым после себя. Уничтожение трясов — это тактически здраво. Эск права: было бы глупо доверять официальным заверениям в нейтралитете.

«Сможем разграбить храмы, вывезти запасы и оружие. Вырвать сердце нелепого культа. Но важнее всего — прикончить старую линию королевской крови, избежав всяких осложнений в будущем. Нет претендентов на трон, если Шекканто и Скеленал мертвы».

— Сообщите товарищам-офицерам, Эск: мы едем на юго-восток, к Яннису.

— Да, сир.

— О, а сколько разведчиков вернулось?

— Пока одиннадцать, сир.

— Казнить всех за трусость и оставление товарищей. Трусость есть гниль, не потерплю, чтобы она проникала в мои ряды.

— Ясно, сир.

Многие годы Халлид верил, будто одинокий Джелек лично вырезал множество псов… но однажды отец случайно упомянул, что дикарь попросту отравил зверей через мясо. Уму Халлида этот урок прежде казался примером ужасающего мастерства и физической силы, а потом стал доказательством достоинств холодного расчета. «И за все дураку заплатили одной флягой сидра. Даже хитрые могут быть тупыми. На его месте я потребовал бы десять коней или еще больше.

«Бывают ли большие глупцы, сынок?» спросил тогда папаша. «Яд. Я мог бы отравить и его пойло».

«Почему же не отравил?»

«Зачем? К тому же фляга опоганена».

Халлид натягивал доспехи. «Поганая фляга. Да. Когда я вернусь, Хунн Раал, увижу твою деланную улыбку, ощущая лицемерное похлопывание по плечу и слыша поздравления. Да ты, гляди, споткнешься от досады!

Но не бойся. Когда мы закончим и бок о бок въедем в Цитадель, тряся коллекцией черепов… я разделю с тобой выпивку. Мне тебя не перепить, так что возьму себе один бокал подогретого вина, а ты забирай всю флягу.

Мы поднимем тосты за хитрость и померимся умом».

Он помедлил, вспомнив, как пьяный дурак пытался ублажить Тат Лорат, потея и неуклюже возясь. Да, с ней он уже наверняка успел лишится мужества.

«Сделаем его шутом, а когда покончим… да, накинемся на самого Урусандера. Старик, ты получил всю славу, но дни твои давно прошли. Отец Свет — лишь титул, и клянусь, его сможет носить любой.

Ах, друзья, впереди нас ждут дни приключений».

* * *

Натянув плащи из неотбеленной шерсти, мастер оружия Гелас Сторко и сержант Тряпичка скрытно залегли на гребне, в чрезполосице языков серого снега, голого гранита и сухой травы. Сержант прижала к глазу зрительную трубу. Она, вроде бы полученная от Джагутов, была собственностью Великого Дома Манелет более двух веков. Тряпичка, главная в отряде разведчиков и следопытов, объяснила принцип работы трубки из бронзы и полированного дерева, однако рассказы о зеркалах и линзах мало что дали Геласу.

И что же? Она позволяет видеть дальше, чем голым глазом — всё, что нужно. Мастер оружия пошевелился, потому что холод земли проходил сквозь одежду. — Ну?

— Готова поклясться, их три сотни, — ответила Тряпичка, и дыхание стало белым паром на ветру. — И они торопливо отходят.

— Итак, их интересовал не лес и, что важнее, не мы.

— Кажется так, сир. Весь вопрос — куда же? Их кто-то ухватил за хвост?

Гелас фыркнул. — Расскажи еще раз, что болтал тот дурень.

Три ночи назад, до появления роты капитана Баханна, полумертвый лазутчик Легиона подошел к крепостным воротам. Он был ранен, в лихорадке. Тряпичка нашла в спине разведчика обломки двух стрел. Она умела лечить и провозилась с ним всю ночь, вырезав кремневые острия, но было потеряно слишком много крови, а оставшаяся загнила. Разведчик умер на рассвете.

Тряпичка опустила свое устройство и легла на бок, лицом к нему. — Тысячи в лесах охотятся за легионерами, загоняют и сыплют стрелами.

— Но солдаты Раала прочесали лес, убивая всех. Мы видели пожары, вдыхали треклятый дым. Бездна подлая, слышали те крики.

— Я тут подумала, сир.

Мужчина поморщился:- Вечно ты думаешь, Тряпичка. Потому я тебя держу при себе.

— Да, сир. Что ж, Легион вторгся в леса на смене сезонов. Отрицатели имеют странное обыкновение разделять деятельность. Женщины собирают урожай, оставаясь у стоянок, следя за детьми и стариками.

— Что же делают мужчины? Сидят и чешут задницы?

— Я и говорю — странно, сир. Когда не чешут задницы, уходят на охоту в поисках мигрирующих стад.

— Куда мигирирующих? Каких-таких стад?

— Такова традиция. Лично я считаю, сир, что это стало поводом уйти от жен и развлечься вдалеке.

— То есть мужики находят радость в спанье на голой земле, готовке наскоро, короче, уподобляются кабанам?

— Ну, сир, они же невежественные дикари.

— Думаешь, Легион упустил охотников, а теперь они вернулись и нашли жен и детей убитыми.

— Если так, сир, лес стал царством ярости.

— И Баханн с подпаленным хвостом спешит в Нерет Сорр.

Она покачала головой: — Не думаю, сир. Скорее они сочли, что война окончена, но тут же поняли: все лишь начинается. Но кто руководит лесными дикарями?

— Никто сир, ведь они дикари.

— А их вера?

Гелас скривился: — Ах, — и ткнул в ее сторону пальцем: — Видишь, я умнее, чем тебе кажется. Баханн готовится напасть на монастыри.

— Я так же подумала, сир.

Его глаза сузились. Такая невинная и красивая. — В чем я хорош, сержант?

— Сир?

— Опиши мои таланты, как их видишь.

— Да, сир. Вы наводите ужас на дом-клинков, но вы справедливы и не заводите любимчиков. Так что вас ненавидят, но дисциплинированно, и когда вы отдаете приказ, мы слушаемся. И почему бы нет? Вы будете во главе любой грязной работенки, потому что вы злее всех нас, вы сердитесь все время…

— Хорошо, можешь заткнуться.

— Слушаюсь, сир.

— Раз ты это знаешь, сержант, то можешь и не пытаться меня умасливать. Да, я всё замечаю. Но теперь перед нами новая проблема, верно?

— Госпожи нет и вам выпало решить, сир, предупредить монастыри или нет.

Гелас кивнул и завозился. — Снег растаял подо мной, проклятие.

— Это не снег, сир. Там голый камень.

— А, это всё объясняет. О чем я? Да. Решения.

— Легион Урусандера нам враг, сир. Беханн сбежал из-под крыла Хунна Раала всего с тремя сотнями солдат. Если предупредить монастыри Яннис и Йедан, сколько бойцов они соберут? Пять сотен? Шесть? Они хорошо дерутся?

— Они злобные кабаны, Тряпичка. Да, я не хотел бы с ними сцепиться.

— Именно. Не есть ли тактическая польза, сир, истребить сотни Беханна и заставить монастыри отказаться от нейтралитета и поддержать нас? Великие потери для Раала, великие выгоды для знати и Матери Тьмы.